Под ударом - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Черт, если бы Гитлер вел себя умнее, можно было бы расправиться с Иванами еще несколько десятилетий назад…
— Провинциально тут.
— Никто лишнее сюда не вкладывает, и это понятно. Берлин отстает от всех крупных немецких городов, это факт. Это провинция.
— Печально.
— Да, но таковы факты.
…
Стена.
Целое поколение людей, немцев — выросло в ее тени. Тени стены.
Берлинская стена, первоначально создававшаяся как временная, призванная предотвратить массовое бегство на Запад, где платили больше, и было больше товаров — теперь была одним из самых совершенных в мире инженерных оборонительных сооружений. Она была высотой в несколько человеческих ростов, и со стороны ГДР — имела контрольно-следовую полосу и еще одну стену, поменьше. Поверх стены — были поставлены вышки с автоматчиками. Казалось, что половина страны — сидит на этих вышках, охраняет границу, чтобы другая половина не могла бежать. Было только несколько переходов, со стороны ГДР контрольно-пропускные пункты отстояли от самой границы до километра и были прикрыты бетонными блоками. Пулеметы готовы были изрешетить любого, готового на силовой прорыв.
Но сэр Колин знал, насколько все это иллюзия. Он, опытный разведчик, мог назвать десяток способов как оказаться на той стороне. Самое безопасное — через Венгрию, Румынию, Югославию — но можно и тут, на севере…
— Как попасть на ту сторону? — спросил сэр Колин. Они стояли на площади, его провожатый купил у разносчика небольшой букет цветов.
— Это проще всего, сэр…
Квик показал на группу людей.
— Видите, этих людей. Они ждут автобус из ГДР.
— Зачем?
— Чтобы лететь. Авиакомпания ГДР терпит убытки, и чтобы компенсировать их, открыла специальный рейс. Автобус приезжает и забирает желающих, везет в аэропорт Шенефельд, оттуда они летят. Дешево и сердито как говорят русские, получается дешевле почти вдвое. Комфорт, конечно, так себе, но за такую цену никто не жалуется[41].
— И это позволяется?
— Восточным немцам нужна валюта…
Сэр Колин вспомнил прошлое. Как-то раз он ждал перебежчика с той стороны — его переправить кружным путем никак не могли, и пришлось идти через лаз на границе. Он ждал пятеро суток, прежде чем понял, что никто не придет. Только через несколько лет он узнал, что перебежчика раскрыли и расстреляли. Он не успел.
Переправщик сунул ему букет. Вместе с небольшим чемоданчиком, в котором были документы и немного денег.
— Держите это при себе, сэр. И ничему не удивляйтесь…
…
Бело-красный Икарус домчал сэра Колина вместе с другими пассажирами до восточногерманского аэропорта. Там он предъявил чистые документы на имя Роланда Паскье, коммерсанта из Парижа и взял билет на Прагу.
Во Франции у власти были коммунисты, потому французов старались не трогать.
Аэропорт был дешевым — но суровым, соцреалистичным. Грязные стекла — надо было знать немцев, чтобы оценить всю глубину падения. Примитивные железные неудобные сидения. Дрянной кофе.
Зато дешево.
Когда пришла пора садиться на самолет — надо было пройти пограничный контроль, стоя в угрюмой, нервной очереди. Сэр Колин встал туда же, где все западные немцы — там не проверяли.
Из всех стран народной демократии можно было выехать только по визе…
…
Самолет Ту-154, по размерам похожий на Боинг 737 или Каравеллу — был не лучшим способом перемещаться из точки А в точку Б — но по крайней мере, они долетели. Прага встречала дождем, сэр Колин опасался, что их отправят садиться где-то в другом месте — но все же они сели. Аэропорт у Праги был таким же, как и в крупных советских городах. Может, подарок, как, кстати, и метро…
Но тут ему надо было сначала пройти таможню.
— Паспорт.
Сэр Колин положил бордовую книжечку с золотым гербом.
— Ролан Паскье.
— Верно, товарищ…
Пограничник внимательно посмотрел на него.
— Вы коммунист?
— Я социалист! — гордо сказал «Паскье».
Для простых людей коммунист и социалист было почти одно и тоже. Шлеп — и на паспорте появляется виза.
— Добро пожаловать в Прагу, товарищ…
…
За очередью прибывающих — незаметно наблюдал человек с худым, грубым лицом, одетый в костюм, который в Москве знали как «гэдээровский» и очень ценили — большую партию таких костюмов закупил спорткомитет СССР для Олимпиады-80. Когда Паскье прошел пограничный контроль — они с пограничником обменялись взглядами, и пограничник кивнул.
В Москве такого быть не могло. Второе главное управление КГБ знало, что гостя могут встречать, и один из встречающих — может быть туристом с чистыми документами, прилетевшим по туристической визе с единственной целью — проконтролировать прибытие ОИ[42]. И если устроить такую вот пантомиму — то можно ставить на дальнейшей слежке крест — ОИ почует неладное и не пойдет на контакт с агентом или зачем он там прилетел.
Но восточные спецслужбы были куда менее профессиональны.
…
В Праге сэр Колин был уже четвертый раз. Из них два раза он был тут нелегально…
Из окон старого особняка в котором находилось британское посольство — он наблюдал как гибнет свобода под гусеницами советских танков, но он был далек от того чтобы обвинять в этом только советских. В Чехословакии всегда были сильны левые настроения, и если раньше они уравновешивались в основном правыми и трезвыми политиками — то теперь перевеса не было. Коммунисты массово и жестоко изгнали немцев из города на реке Молдау[43] и теперь пожинали лавры — большинство считало именно левых строителями национального государства чехов. Русские ошиблись в шестьдесят восьмом — и им предстоит дорого за это заплатить.
А пока — за окнами туристического автобуса, который вез их в город — была Прага. Древний город философов, алхимиков и бунтарей. Место, откуда началась Тридцатилетняя война[44], место в котором был не без помощи Великобритании убит имперский наместник Гейдрих. К счастью — во время Второй мировой город не бомбили, а у коммунистических властей хватило ума строить свои уродливые бетонные лабиринты в стороне, не трогая старый город.
Прага…
…
Место, где он остановился, называлось Зличин. Это была как раз новая Прага, построенная при коммунистах. Широченные проспекты с очень скудным движением, если не считать грузовики и вездесущие трамваи. Многоэтажные, похожие один на другой дома. Бетонные, крашеные в синий скамейки, на которых неудобно сидеть, но удобно прятаться от артобстрела. Отель — девять этажей, несвежее белье и горничные, готовые на все за западные шмотки…
Социалист Ролан Паскье оставил чемодан в номере, отклонил два
