Огненное сердце (СИ) - Светлана Катеринкина

Я возлагал на него большие надежды, так как громила был не только великим воином, но и умным человеком. Он должен был убедить великих ханов сдаться, уступить право правления человеку, предназначенному судьбой для создания империи ахаров. Простой народ любил сказания о человеке с огненным сердцем. Люди ждали перемен в своей жизни, во мне крепла уверенность, что народ поддержит меня. Но существовала опасность, что ханы не дадут послам пообщаться с горожанами, поэтому пришлось поломать голову прежде чем найти способ донести до населения важную новость о прибытии предсказанного героя. Способ этот предложил Одноглазый.

— Надо чтобы с воинами в город проник смышлёный ребёнок и разнёс радостную весть о том, что пророчества начали исполняться, — заявил старик.

— И как мы это сделаем? — спросил Марик.

— Очень просто, — Одноглазый хитро прищурился, — Гурик настолько большой, что под его плащом спрячется ушлый мальчишка. Как только группа окажется за воротами, ребёнок спрыгнет со спины великана и помчится по городу, затеряется в толпе, а потом разнесёт благостные вести. Уверен, горожане, уставшие от деспотизма, встанут на твою сторону, Хизар.

План, конечно, был сомнительный, ведь ребёнок мог испугаться, мог быть схвачен воинами Амбухата, стражниками ворот, да мало ли что ещё могло стрястись. В конце концов мальчишке могли просто на просто не поверить. Однако никаких других идей, как переманить на свою сторону горожан не было. Пришлось согласиться на предложение Одноглазого.

— Осталось выбрать подходящего ребёнка на эту роль, — подвёл итог Марик.

— Я знаю, кто отлично справится с этим заданием, — сообщил я и тут же направился к группе женщин, отыскивая глазами Илону.

Увидев меня, девушка вздрогнула и опустила глаза.

— Где Агыр? — как можно мягче спросил я.

Илона удивилась, но спрашивать ничего не стала. Она молча привела ко мне мальчика. Я присел перед ним на корточки и потрепал по чёрным сальным волосам.

— Как дела, вони? — спросил я Агыра, тот внимательно посмотрел мне в глаза, — у меня есть важное задание для тебя. Только ты сможешь с ним справиться.

Илона, услышав эти слова, явно занервничала. Она перепугалась за ребёнка, к которому успела привязаться всей душой. Я почувствовал некоторую вину перед ней, ведь никто не мог знать наверняка останется ли Агыр в живых. Я решил честно сказать мальчику, что задание опасное и начал объяснять задачу более подробно. Агыр слушал, а глаза его разгорались воинственным огнём. Ещё бы, это же было настоящее дело, достойное мужчины. В отличие от Агыра Илона не пришла от услышанного в восторг.

— Ты понимаешь, что мальчик может погибнуть? — тихо произнесла девушка.

— Мы все можем погибнуть, — так же тихо ответил я, — потому мы должны использовать всякую возможность для победы. Я понимаю, твоё сердце тревожится за дитя, но Агыр рождён мужчиной и сейчас его помощь нам просто необходима. Он уже не младенец. Дети Степи взрослеют рано.

Больше мне нечего было сказать в своё оправдание. Да, я решил использовать дитя для достижения своих целей. Да, это было опасно, но куда более опасно было бездействовать, ждать, пока Степь войдёт в полную силу, а разрозненные ахары не смогут ней сопротивляться.

Наконец группа была готова. Гурик шёл позади всех. Под его плащом, прицепившись к спине громилы, укрылся Агыр. Шедший впереди воитель держал над головой два скрещенных меча, что означало желание начать мирные переговоры. Этот знак древний, как наш народ, был понятен любому в Степи. Группа двинулась к городским стенам. Как только воины пройдут за ворота, Агыр спрыгнет со спины Гурика и стрелой помчится прочь от стражников, разнося благую весть о появлении легендарного героя. Воины же должны предложить великим ханам сдать город. Я через своих посланников обещал сохранить жизнь ханам Амбе, Лину и Эгги, несмотря на их заговор против моего отца. Хана же Омиса Обэка я требовал выдать мне для свершения над ним возмездия за непосредственное убийство моих родных. Разумеется, я не собирался прощать и великих ханов. Я обещал им пощаду лишь для того, чтобы они без боя сдали город. Позже я бы и с ними расправился, нашёл бы их на краю Степи, достал бы из-под земли, но сейчас необходимо было действовать не так кардинально.

Потянулись неимоверно долгие часы ожидания. Ночь укрыла Степь, но та всё ещё не могла справится с магическим куполом. То тут, то там видны были всполохи: работали маги, охраняя земли ахаров от степного лиха. Мы, находясь под стенами Амбухата, были в относительной безопасности. По крайней мере могли не опасаться тушканов, песчаных людей, транкулов и цэрэгов. Мучительно захотелось увидеть Илону. Мои ноги сами направились к ночлегу женщин. Красавица лежала, обняв спящую Шерику и укрывшись плотным полотном из верблюжьей шерсти. Я присел рядом, прислушиваясь к мирному посапыванию ребёнка. Девушка же спала неспокойно. Она то вздрагивала, то беспокойно начинала ворочаться. Возможно, она даже во сне чувствовала моё присутствие. Эти мысли погнали меня прочь, не хотел мешать Илоне спать. Сердце моё ныло, но что я мог сделать?

Когда забрезжил бесцветный рассвет, воины пробудились от того, что часовые дали тревожный сигнал. К нам приближался человек верхом на верблюде. Вроде бы один воин не должен вызывать опасения, но какое-то дурное предчувствие охватило мою душу. Я приказал приготовиться отразить любую атаку. Мы встали плотной ощетинившейся стеной, поджидая посланника. Верблюд приблизился к нашему стану. На нём восседал человек в железной маске, облачённый в мощные доспехи. Это был воин Амбухата. Безмолвный, как статуя, грозный, как сама смерть. Человек, не проронив ни слова, кинул на землю большой мешок и, развернув верблюда, направился восвояси. Одноглазый хотел было приблизиться к мешку, но я остановил его:

— Не надо! Я сам.

— А вдруг там ядовитая змея какая-нибудь? — запротестовал старик.

— Ну значит она предназначается мне, — нервно рассмеялся я, — зачем тебе рисковать? Тем более я уверен, что теперь мне нечего опасаться яда. Ты забываешь, кто перед тобой. Я человек с огненным сердцем! Меня не так-то просто убить.

— Ты забываешь насколько коварны ханы, — возразил Одноглазый, но ослушаться меня не посмел.

Я приблизился к мешку и замер, увидев на нём кровь. Напряжение сдавливало мне виски. Сделав глубокий вдох, я развязал мешок и перевернул его… на землю выпали отрубленные головы наших послов, среди которых голова Гурика казалась гигантской. Сдавленный стон разнёсся над нами. Я не сразу сообразил, что это мой собственный голос прорезал тишину. Грудь разрывало от смешанных чувств: ярость и горесть душили друг друга, превратив моё сердце в арену для смертельной схватки. Дрожащими руками я перекатывал головы, чтобы убедиться,