Вечная команда (ЛП) - Станич К.М.

Она заканчивает разговор, и я, в бесконечной грации и самообладании, случайно роняю телефон прямо себе на лицо. Спенсер мгновенно оказывается рядом, поднимает меня и заключает в объятия, как будто я на самом деле страдаю гораздо сильнее, чем просто от уязвленной гордости.

— Ах, Чак-лет, у тебя идёт кровь, — говорит он, поднимая руку, чтобы краем рукава своего блейзера стереть немного крови. Я пытаюсь шлёпнуть его по руке в ответ, чтобы он не испачкал униформу, но он игнорирует меня и вытирает жидкость с моей верхней губы. — Теперь мне будет трудно поцеловать тебя, детка.

— Детка? — спрашиваю я, скептически приподнимая бровь в его направлении. Но его невозможно не любить, с его самоуверенной улыбкой, живыми глазами и серебристыми волосами. Его лицо немного более угловатое, как у близнецов, но у него более квадратная челюсть, как у Рейнджера. — Это что-то новенькое.

— Я тестирую дополнительные прозвища, просто чтобы у меня были забавные способы позвать тебя с другого конца комнаты. Малышка казалась довольно ручной, но, зная, как сильно ты любишь оскорбления вроде лица в гандоне, поросячьей задницы и ёршика для унитаза, я решил, что в следующий раз проявлю творческий подход. Я валяю дурака с моим маленьким кусочком тоста с острым соусом в знак уважения к твоему любимому блюду на завтрак.

О, он помнит, что я люблю поливать французские тосты острым соусом… Слишком чертовски мило.

— Если тебе хочется крикнуть: «Эй, тост с острым соусом!» пересекая переполненную комнату, тогда это твой выбор. Просто не жди, что я отвечу. — Спенсер ухмыляется и наклоняется, целуя каплю рубиново-красной крови в уголке моего рта. Я снова отталкиваю его, но он только смеётся и утыкается лицом мне в шею. — Разве ты не знаешь о таких вещах, как болезни и всё такое прочее? Не слизывай мою кровь, это отвратительно.

— Не будь такой драматичной. Какими болезнями ты могла бы заболеть? — он садится и оглядывает меня в белой рубашке на пуговицах и клетчатой юбке, как будто я самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. — В конце концов, я лишил тебя девственности, и я чист как стёклышко.

— Угу. — Я смотрю на него, но выражение его лица нежное, и я знаю, что он просто шутит. — Знаешь, — тихо начинаю я, опуская взгляд на свои колени и на секунду забывая о разбитой губе. — Я всегда хотела парня, который любил бы меня в бальном платье и с накрашенным лицом, и также сильно любил бы меня в спортивных штанах с прыщом на носу.

— Похожий на тот, что у тебя сейчас? — понимающе говорит Спенсер, и я не соглашаюсь с ним.

— У меня нет прыща! Что с тобой не так, Спенсер Харгроув? — он улыбается мне, а затем протягивает руку, чтобы откинуть назад прядь моих волос. После того разговора с Джеком на Хэллоуин я была уверена, что он замкнётся в себе. Спенсер всегда говорил, что ненавидит ложь больше всего на свете, и Джек явно лгал ему в течение многих лет. Но вместо того, чтобы взбеситься и убежать, он здесь, и он справляется с этим. Я горжусь им. — Я пытаюсь быть поэтичной и романтичной и…

— Я готовился отсосать тебе, Шарлотта Карсон. Я изучал все тонкости анального секса, и если говорили, что силиконовая смазка была лучше, чем на водной основе, то так оно и было. — Он делает паузу и улыбается мне так, что это разбивает моё грёбаное сердце и склеивает его обратно одним взглядом. — Если ты думаешь, что я не полюбил бы тебя в спортивных штанах и прыщах, то ты просто ничего не видишь перед собой.

— Полюбил меня, да? — спрашиваю я, и Спенсер приподнимает тёмную бровь. Моё сердце выпрыгивает из груди, когда я думаю о признании Рейнджера и задаюсь вопросом, могло ли мне так повезти, чтобы услышать эту фразу дважды.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, Чак. — Он снова пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного. Но это не так. Это большое дело. Я наклоняюсь вперёд, кладу одну руку ему на ноги, губы нежно приоткрываются в ожидании. — Чёрт, ты не можешь так на меня смотреть.

— Повтори это ещё раз, — говорю я ему, наклоняясь ещё дальше вперёд, зная, что верхние пуговицы на моей рубашке расстёгнуты, и что я сижу именно так, чтобы было максимальное декольте.

— Я не боюсь слова на букву «Л», — говорит он, сверкая лисьей ухмылкой в мою сторону, а затем протягивает руку и проводит пальцем по моему горлу. — Я люблю тебя, Чак-лет.

— Даже если из-за твоей любви ко мне тебя убьют? — спрашиваю я, останавливаясь и отводя взгляд в сторону, на один из кофейных постеров Черча. Часть меня задаётся вопросом, что произошло бы, если бы я сбежала, если бы культ в конце концов сдался. Если бы меня здесь не было, были бы парни в большей безопасности? Может быть, они могли бы просто нанять для меня частную охрану, и я могла бы переждать это время в Санта-Крузе? Эта мысль сокрушительна, но теперь, когда мы знаем, с чем имеем дело, я не могу не задаться этим вопросом.

С другой стороны, если семьи, стоящие за этим, состоят в союзе — или, по крайней мере — близки к власти и влиянию Монтегю, то я не думаю, что они отпустили бы меня так легко.

— Я лучше умру за любовь, чем буду жить, не зная, как это больно, — отвечает Спенсер, улыбаясь. — А теперь скажи, что ты любишь меня в ответ, и давай сделаем это до того, как появятся другие придурки.

— Я люблю тебя, Спенсер Харгроув, — говорю я, и я говорю это серьезно, правда.

Дело в том, что я почти уверена, что люблю всех пятерых парней. Одинаково.

Что же делать бедной девушке?

— Мой папа никогда меня не отпустит, — говорю я, сидя на кухонном столе в юбке и наслаждаясь сменой власти, которую ощущаю на этой кухне. Год назад я готовила пироги с заварным кремом, и меня не пустили в столовую, в то время как Росс хныкал и хихикал рядом со Спенсером. А теперь я сижу здесь, и меня балует орда влюблённых парней.

Я постукиваю скрещенными лодыжками по шкафчику и думаю, как много может изменить юбка. По сути, теперь я роковая женщина. Эти парни принадлежат мне.

— Слезь с этой грёбаной столешницы и доделай фруктовый пирог, — говорит Рейнджер, указывая на свежеиспечённый корж, на котором практически нет фруктов. — И сделай это хорошо. Нам нужно улучшить нашу компанию в Инстаграме. Наши блюда — это мусор.

Закатив глаза, я соскальзываю со стойки, а затем пригибаюсь, как чёртов ниндзя, когда близнецы бросают в мою сторону два шоколадных печенья, как будто это метательные звездочки или что-то в этом роде.

— У тебя получается всё лучше и лучше, — говорят они в унисон, как будто удивлены этим. Дело в том, что это не должно их удивлять. Я очень усердно занималась в тренажёрном зале и делала всё возможное, чтобы запомнить всё, чему они меня учили. И как доказательство, у меня даже болят мышцы. — Как жаль.

— Нам нравилось тыкать тебя едой в лицо и спину, — замечает Тобиас, ставя локоть на стойку и подпирая подбородок рукой. — Это уже совсем не то, когда ты становишься такой крутой по отношению к нам и всё такое прочее.

Рейнджер хватает чистую лопатку из ящика рядом с плитой и шлёпает Тобиаса ею по заднице.

— Вставай и заканчивай свои слойки с кремом. Противостояние с Эверли в этом году обещает быть жестоким, и я намерен победить. Я не позволю ленивым бездельникам разрушить мои шансы — особенно после того, как узнал, что над Дженикой издевались в Эверли из-за какой-то секты.

— Может быть, ты хочешь снять этот фартук, раздеться догола и сам полить сливочные слойки каким-нибудь особенным соусом? — Тобиас усмехается собственной шутке, а затем бледнеет, когда Рейнджер бросает в его сторону грозный взгляд.

— Возвращайся к работе, ты, маленький засранец, — рычит он, и Тобиас убегает делать то, что ему говорят. Черч, с другой стороны, уже закончил свой тирамису и теперь сидит в одном из кресел, работая над своими заметками о Дженике.

— Кстати, о Либби и камне, — говорит Черч, поднимая янтарные глаза. На подлокотнике его кресла стоит маленький эспрессо, а рядом на тарелке лежит маффин с кофейными зёрнами, покрытыми шоколадной глазурью. — То, что она владеет им, указывает на то, что она является членом Братства, — продолжает он, уставившись на экран своего айпада. — Что делает Селену нашим самым вероятным кандидатом на роль нападавшей женщины.