Один сон на двоих - Татьяна Владимировна Корсакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В руке пару раз муркнул мобильный – пришло сообщение от Милочки. Наверняка, злится, что они не взяли ее с собой, но не хочет расстраивать своего ненаглядного Харона. Мирон вышел из ванной, миновал спальню и, очутившись на лестничной площадке, открыл сообщение. Сообщение Милочки было пугающе кратким и пугающе лаконичным. «Харон один из них! Беги!!!»
Глава 19
Дом Харона был красив какой-то особой, лаконичной красотой. В нем не было ни вычурности, ни помпезности. Он казался простым и надежным, как средневековая крепость. Наверное, Мила смогла бы к нему привыкнуть. Они бы с ним как-нибудь договорились. Мила умела договариваться не только с людьми, но и с неодушевленными объектами. В ее руках даже сломанные бытовые приборы на какое-то время начинали работать. А уж сколько раз она «уговаривала» потерпеть старенький аппарат МРТ, одному только богу известно!
Стоило лишь подумать про работу, как с работы позвонили. Аппарат отказывался запускаться, а пациенты, которым назначено, отказывались расходиться. Зрел маленький локальный бунт с угрозой жалоб и разборок. Мила вздохнула, еще раз окинула взглядом строгую и по-мужски аскетичную гостиную Харона и сказала в трубку:
– Держите оборону. Скоро буду!
Второй звонок она сделала в службу такси, третий Харону. Харон ожидаемо не ответил, наверное, был очень занят, но Миле все равно стало немного обидно.
Такси приехало не так быстро, как Миле того хотелось бы. Она успела выкурить две сигареты и переговорить с инженером, который сегодня никак не мог приехать из области. Значит, придется самой. Сама, все сама!
До больницы домчались с ветерком. В отделении Милу уже ждали страждущие и жаждущие. Она разобралась и с теми, и с другими, обнадежила персонал, успокоила пациентов, налету перехватила уже почти дописанную жалобу. Дальше были танцы с бубнами, к которым Мила никого не допускала. Сказать по правде, ей было бы неловко, если бы коллеги узнали, как именно всесильная и непотопляемая Людмила Васильевна «договаривается» с аппаратурой, как она воркует и сюсюкает, обещая и скорое ТО, и новое ПО и вообще все, что только потребуется. А ведь еще была песенка…
«Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…» Почему-то именно на эту колыбельную аппаратура отзывалась лучше всего. Может быть, вибрации там были какие-то правильные?
Как бы то ни было, а на сей раз на уговоры Мила потратила два с лишним часа, но своего добилась. Оставалось окончательно раздирижировать страждущих и жаждущих, успокоить взбудораженных назревавшим конфликтом медсестер и дежурного врача, отчитаться начмеду Горовому о проделанной работе. Отчитываться этому слизняку добровольно Мила не стала бы, но он позвонил сам. Наверное, какую-то жалобу все-таки не удалось перехватить. Благо, жалоба та оказалась устной, а разбираться с Горовым Мила умела.
Остаток дня был потрачен исключительно на себя любимую. Мила забрала свою машину, заскочила домой, переоделась, бросила в сумочку косметичку и зубную щетку, выпила чашку кофе на крыльце под вишней и написала Харону сообщение. Сообщение было короткое и по делу, безо всяких там глупых бабских сантиментов. Чтобы не думал! Чтобы даже не смел сравнивать ее со своими бывшими! Отчего-то Мила была уверена, что «бывших» у Харона немерено и бой с ними ей предстоит нешуточный. Но начинать нужно было с главного – с дела, которым он в этот момент занят.
На ее сообщение с простым вопросом «Ты как?» Харон ответил чуть более пространно, чем она ожидала. «Нашли адрес Валерии. Едем с Мироном к ней». Не успела Мила расстроиться, как ровно через десять минут пришло еще одно сообщение: «Буду поздно. Дождись меня». Наверное, это тоже можно было считать признанием в любви, потому что дожидаться Миле надлежало не у себя, а у него. Еще через десять минут пришло сообщение «Закажи в ресторане ужин». Поразительная забота!
Мила не стала заказывать ужин в ресторане, Мила лично явилась в ресторан. Наверное, о вчерашнем танго здесь уже начали слагать легенды. По крайней мере, управляющий принял ее как родную и провел к «тому самому столику», на ходу нашептывая, что «для милой дамы все исключительно за счет заведения, любой ее гастрономический каприз». Мила капризничать не стала, поела от души, но вполне себе скромно, от алкоголя отказалась наотрез, потому что была за рулем, но большой пакет из хрусткой крафтовой бумаги от управляющего приняла. В пакете явственно прощупывались очертания бутылки. Какие чудесные люди! Растрогавшись, Мила пообещала управляющему абонемент на МРТ, чем несказанно его осчастливила. У управляющего были проблемы со спиной и суставами, абонемент был ему как нельзя кстати.
Проведя день в хлопотах разной степени приятности, к дому Харона Мила подъехала уже в сумерках. Она не была безответственной дурочкой, под водительским сидением у нее лежал заготовленный еще днем осиновый кол. О том, что она не безответственная, а очень даже наоборот, говорил и тот факт, что Харон не призывал ее быть осторожной. По той же причине, оказавшись в доме, Мила, не выпуская из рук осиновый кол, первым делом закрыла дверь и проверила все окна. И только лишь потом положила свое оружие на стол. С жарой отлично справлялась мощная система кондиционирования. А в пакете из крафт-бумаги и в самом деле оказалась бутылка вина. Из любопытства Мила погуглила, что это за вино, и удовлетворенно хмыкнула. Харон не экономил на любимой женщине! Еще одна монетка в копилку его достоинств.
Первый бокал Мила выпила за Харона, его ум, мужскую харизму и щедрость. Второй – за их совместное будущее. А третий – за успех их предприятия и победу над упырями. Именно в такой последовательности – в порядке убывания приоритетов.
Вино оказалось столь же вкусным и столь же хмельным, сколь и дорогим. К середине бутылки Мила уже изрядно захмелела. А хмель, особенно легкий, всегда толкал ее на приключения. Приключений в доме Харона было мало, наверняка, куда меньше, чем в его конторе. Но Мила ведь так и не совершила экскурсию, которую планировала. Почему бы не прогуляться по дому сейчас?
Начала она с кабинета. Кабинет мало чем отличался от того, который она уже видела в конторе. Харон, похоже, не изменял ни своим привычкам, ни своим вкусам. Конечно, лазить по шкафчикам рабочего стола Мила не планировала, но на полки массивного книжного шкафа заглянула. Если в конторе в шкафу стояли по большей части книги по анатомии, патанатомии, гистологии и смежным, а иногда совсем несмежным дисциплинам, то шкаф в доме был заполнен художественной литературой. Если судить по книгам, круг интересов Харона был так широк и так непредсказуем, что Милу вдруг посетило совершенно несвойственное ей чувство собственной ущербности. Впрочем, с ним она справилась довольно быстро.
Мила как раз собиралась поставить какой-то чудовищно массивный фолиант на место, когда увидела у задней стенки шкафа неприметный альбом в дешевой дерматиновой обложке. В таких альбомах Милина матушка хранила семейные фотографии. А семейные фотографии Харона куда интереснее скучных справочников по гистологии и микробиологии!
Мила уселась за массивный и очевидно антикварный письменный стол, положила перед собой альбом, замерла в предвкушении. Сейчас она прикоснется к прошлому любимого мужчины, и это очень важный момент!
На первой странице была старая, выцветшая от времени фотография, на которой была изображена пара: высокий сухощавый мужчина с вихрастой, непокорной шевелюрой, и улыбающаяся женщина аппетитных форм. Несомненно, родители Харона. Сходство мужчины с фото и Харона было очевидным, даже несмотря на волосы, которых у Харона не было. Следом шло несколько фотографий со свадьбы. Судя по всему, фотограф был любителем и не слишком умелым, но люди, изображенные на фото, были счастливы.
Дальше хроника семейной жизни была уже не такой яркой и мало чем отличалась от хроник сотен тысяч таких же семей. Герои ее все еще были счастливы. Вот беременная, заметно поправившаяся женщина, смотрит в объектив взглядом Мадонны. А вот рядом ее счастливый супруг положил узкую ладонь с длинными пальцами на ее живот. Вот эти же двое, но уже на крыльце роддома. В руках у гордого отца сверток. Младенца не видно в ворохе пеленок, но он там точно есть. А вот и младенец в пластмассовой ванночке – румяный, улыбающийся, с широко раскинутыми ручками и ножками, с пушком на макушке. Мила усмехнулась, погладила младенца по животику. Вот он же, но уже пятилетний в клетчатом пальто на трехколесном велосипеде. На дальнем плане – родители, кажется, они о чем-то спорят.
На следующих страницах было несколько снимков маленького Харона с матерью, но уже без отца.
