Ошибка, которую я совершила - Пола Дейли

— Нет. Не помогло.

— Ты пробовала лежать в затемненной комнате? — спросила она.

Я чуть не рассмеялась. Вроде того, хотела я сказать.

— Нет, не пробовала, — ответила я. — Попробую в следующий раз.

Она подозрительно посмотрела на меня, не веря ни в какую мигрень. Она знала, что я без уважительной причины отказалась от ее ужина, и этот факт вместе с моим нежеланием посвящать ее в мои финансовые дела заставлял ее нервничать.

Петра просто обязана была все про всех знать.

Она выложила на гриль полоски бекона. Из сада донесся громкий вой. Обычно такой силы вопли заставляли ее бросать все дела и мчаться через весь дом в поисках их источника. А вдруг ее ребенок уже лежит с переломанными руками и ногами у подножия лестницы?

Она подняла голову, быстро взглянула в сторону сада и снисходительно прищурилась. Затем она вернулась к бекону и принялась укладывать ломтики теснее, чтобы запихнуть на решетку еще немного.

— Может быть, мне стоит сходить, проверить Клару? — предложила я.

— Там Винс.

— Но она сильно плачет.

— Ничего, жить будет.

Ополоснув руки под струей горячей воды, она рассказала, что ужин прошел не совсем удачно. Скоттом и Надин уехали слишком рано, на самом деле «довольно внезапно», после того как Скотт сослался на какую-то рабочую проблему, и умчался срочно ее решать. По тону Петры я поняла, что она чувствует себя оскорбленной.

Не успела я успокоить Петру заверениями, что Элиасы не хотели быть невежливыми, и, вероятно, случилось что-то действительно серьезное, как она резко сменила тему. Она сказала, что хотя у меня и не было настоящей мигрени, выгляжу я все равно плохо — усталой и бледной.

— У тебя что-то случилось? — спросила она.

Я изобразила удивление.

— Нет. Ничего серьезного. — Мои слова звучали неубедительно, а как вообще можно отвечать на подобные вопросы? — Я что, действительно настолько плохо выгляжу? Я думала, что со мной все в порядке. А зачем так много бекона?

— На шестерых. Имей в виду, Клара нормально есть не будет. Она встала рано утром, и пока мы спали, обнаружила в шкафу пончики, которые оставила Лиз.

— Нас будет шестеро? — удивилась я. — Кто это?

Петра нахмурилась:

— Ну, нас четверо… и Скотт с Надин, конечно. Я же говорила тебе, что они приедут на поздний завтрак.

Мой лоб мгновенно стал горячим:

— Нет, не говорила.

Петра, которая уже разбивала яйца в миску, остановилась, чтобы пересчитать на пальцах:

— Два для Винса, — сказала она, — два для Скотта… тебе одно или два?

Не сознавая, что делаю, я соскользнула с табурета и пошла за сумкой.

— Ты куда? — крикнула мне вслед Петра. — Ты же не уезжаешь?

«Конечно, уезжаю, — хотела сказать я. — Я ни за что здесь не останусь».

— Просто освобождаю диван, — слабым голосом ответила я. — Зря ты меня не предупредила, Петра. Мне сегодня не до светских бесед. У меня все еще болит голова и…

— Я же сказала тебе.

Ничего она не говорила. Иначе я бы не приехала. Конечно, я не могла сказать это вслух, так что пришлось сдаться.

— Я хреново выгляжу, — сказала я через мгновение.

Петра оставила свои дела и повернулась ко мне. Она улыбалась:

— Ты только что сказала, что с тобой все в порядке. Или ты беспокоишься, что подумает о тебе Скотт, да? Тогда расслабься. Он на тебя даже не посмотрит. Он вообще женщин, кроме жены, не замечает. Хоть голой перед ним скачи…

— Я имела ввиду Надин, — быстро ответила я. — Она всегда такая безупречная.

— Пойди умойся и накрась губы, если тебе от этого станет легче. Они будут через пять минут. Вообще не понимаю, что ты вечно суетишься. Я же говорила, они не снобы.

Петра продолжала болтать, но я уже не слушала. Мои мысли метались в поисках выхода. Я так сосредоточилась на плане побега, что не сразу заметила нервозность сестры. Ее щеки и шея покрылись красными пятнами, как при псориазе.

Сначала я подумала, что ее любовь к Эллиотам начала проходить. Петра с таким энтузиазмом бросилась в эту новую дружбу, что когда пришло время для другой стороны немного остыть, она почувствовала обиду. Может быть, Скотт с Надин приняли чье-то приглашение в ущерб ее собственному, и она теперь вела себя как брошенная невеста. Что ж, немного жестковато, но ее энергия порой утомляла не только меня.

Я наблюдала, как Петра движется по кухне. Ее прерывистое дыхание, резкие движения наводили на мысль, что здесь замешано что-то еще.

И вдруг мне стало страшно.

А вдруг Петра влюбилась в Скотта?

Затем во французском окне появился Винс.

— Доброе утро, Роз, — весело сказал он.

— Доброе.

— Бранч скоро?

Петра посмотрела на него, и ее челюсти сжались:

— Пятнадцать минут. И смени шорты.

— Ладно, — сказал он и улыбнулся мне. — Как дела у Джорджа?

— Хорошо.

— Как думаешь, могу я взять его на рыбалку в четверг вечером?

— Он будет счастлив.

— Тогда в шесть тридцать. Я заберу его после чая.

Винс исчез наверху. Петра проводила его раздраженным взглядом. В том, что она командовала мужем, не было ничего необычного. Они всегда так общались. Но этот взгляд, это презрение в ее глазах, когда он прошлепал мимо в своих шортах, были чем-то новым. Шорты, кстати, были не плохими. Просто рыжего цвета и немного коротковатые для пухлых ног Винса. Типа тех, что носят на турнирах по гольфу американцы.

— Вы поругались? — спросила я Петру в надежде, что ее поведение вызвано не Скоттом, а другими причинами.

— Поругались? —