Русская красавица. Антология смерти - Ирина Потанина

— Спасибо, — сказала я Лиличке за просвещение относительно Артура. Между прочим, сказала совершенно искренне, потому что узнала много и впрямь интересного…

— Рад, что всё так решилось! — довольный Артур крепко жал в тот же момент Рыбкину руку, — Рад, что ты понял нас и оценил… Хорошо, блин, когда друг и финансист в одном лице!

Потом, чуть позже, подвозя до метро, в машине, Артур громок кричал, не стесняясь демонстрировать эмоции, и вообще ничего не стесняясь.

— Ура-а-а! Свобода-а-а-а! — он пихал меня макушкой в плечо, не выпуская руля, и демонстрируя чудеса шейной гибкости, — Ты, Маришка, хоть понимаешь, что произошло? Мы теперь — свободные люди! Мы теперь с глобальным финансированием. Мы теперь с одобренным проектом. Мы теперь такого наворотим… Поставим мир с ног на голову! Сделаем людям нормальную звезду — беспонтовую, человеческую, такую же, как они все, только по ту сторону телеэкрана. Это будет классный проект! Я уверен…

А кончилось всё тем, что я не имею права выражать эмоции, должна казаться неземной и брезговать жать звукорежиссёру руку. Тьфу! Ничего…

— Да. Изувечил, — продолжала звезда, сверля в глазах Артура сквозные дыры, — Мы шли на Одессу, а вышли к Херсону! — звезда, — Мы начинали с идей о свободе творчества, и подались в тиски законов попсы… Вспомни, как всё начиналось!

— Я помню, — Артур устало вздохнул, — Тогда ты меня предупреждала, что с тобой может быть тяжело, но я не представлял насколько… Успокойся, люди кругом.

Звезда изо всех сил зажмурилась и глубоко задышала. Её действительно нужно было прийти в себя.

Сдающие нервы демонстрировать не солидно. Понятно, что тут любой бы не выдержал: пресс-конференции, съёмки клипа, постоянные подмены и подлоги, запись альбома, получившегося хорошим, но совсем не таким, как хотелось звезде, атмосфера полной секретности, тщательно отрежиссированная фальшь… Всё это угнетало. Успехи не радовали — они несли новую волну популярности, а значит, увеличивали шансы, что ложь раскроется, и разоблачённая экс-звезда захлебнётся позором. От этого страха жизнь делалась жалкой. Но среди всего этого надлежало всё-таки умудриться остаться человеком… Впрочем, какая разница? Звезда не любила жизнь, но ей не оставили выбора. Звезда сломалась. Она тоже не верила в открытие второго дыхания и презирала сама себя за это. Но ей не даровали даже такую малость, как право на уход. Неудачная попытка самоубийства постыдной тенью истерии постоянно маячила в воспоминаниях. Она давила звезду догадками о собственной невменяемости и, собственно, именно она толкнула её когда-то на подписания контракта с Артуром…

— Не волнуйся из-за рабочих, — снизошёл до объяснения Цербер, — Они не догадаются, что ты — это ты. Они только что видели тебя в оранжерее.

— То есть как это? — в оранжерею, за всю свою работу с проектом, звезда так ни разу и не зашла.

— Сейчас увидишь, — Артур многозначительно приподнял правый уголок тонких губ и в два взмаха очутился рядом с бортиком. Звезда терпеть не могла эту его полунасмешку-полутик: Артур улыбался так всякий раз, когда собирался сообщить очередную гадость — ухмылялся с видом маньяка, предвкушающего употребление очередной жертвы. «Опять придумал что-то противное!» — почувствовала звезда.

После короткой перебранки с рацией, Артур кивнул на окна оранжереи.

— Смотрите, девчонки, — наигранно гордо выкрикнул он, — Сейчас Черубина к окну подойдёт, я с одним знакомым охранником договорился. Он попросит…

Марина-массажистка нервно всплеснула руками:

— Жаль, фотоаппарат с собой не взяла, — бросила она звезде, от волнения чуть громче положенного, — Не может же быть, чтоб и здесь она ходила в маске. — потом массажистка сочла нужным оправдаться, — Не, я попсу не слушаю. Просто деньги никому ещё не мешали…

Звезда почувствовала, как что-то защекотало внутри. Застыла напряжённо. Слова Марины прошли мимо неё. «Неужели… Так метко…» — мысли в панике метались по сознанию.

Спустя минуту, за стеклом появилась девушка, в пышном мохеровом халате и рисованной маске русской красавицы. Две толстые русые косы парика были уложены вокруг головы. Неподвижно простояв с минуту, пугало-красавица ушла вглубь зала. Только сейчас, глядя живьём, а не в записи, на этот образ, звезда полностью поняла, насколько уродлива маска, и насколько притягательной из-за неё становится сама Черубина: как хочется сорвать с певицы этот закрывающий лицо ужас и узнать, «что там у вас внутри?»

— Я не рекомендую ей появляться надолго, — Артур снова перешёл на громкость тет а тета, — Люди знают твою пластику, твою посадку головы…

Несмотря на одинаковый рост, парик и маску, подмену легко могли обнаружить.

Звезда нашла силы ничем не выдать негодование. Как он мог?!?! Артур руководил, как истинный профи. На корню пресекал планы несогласных. Вздумала ерепениться? — а звезда вздумала и всем своим видом показывала это последнее время — Живо найдём, чем тебя придавить. Не шевельнув и пальцем, Артур нокаутировал. Звезда слышала когда-то, что есть такой приём в единоборствах: мастер ничего не делает, лишь уклоняется от удара врага таким образом, что тот, промахиваясь, по инерции заводит руку дальше, чем нужно, и падает ниц, защемив себе нерв. Артур действовал так же. Идея с маской — великолепная и сто крат окупившаяся идея звезды — начала сейчас работать против своей изобретательницы.

Маска была придумана совершенно случайно. Лень — двигатель прогресса. Правда, часто прогресс этот направлен на благо деградации. Но не об этом речь.

— Вот представь, — мечтал в самом начале работы надо проектом Артур, — Ты — звезда. Всюду тебя узнают, всюду приглашают…

В те времена будущая звезда ещё отнекивалась, хоть и вяло, от возможной карьеры, и будущему арт-директору доставляло огромное удовольствие убеждать её в правильности принятого решения. Артур маниакально любил спорить и переубеждать. Тогда ещё он не превратился в начальника и цербера, и старательно играл роль друга.

— Ужас! — возмущалась будущая звезда, — Ни напиться, ни в историю влезть… Знаешь, я бы предпочла какой-нибудь загадочный образ человека-невидимки. То есть на сцене я есть, а после концерта — глядь, нет меня нигде… Тогда б можно было облениться, и не контролировать себя ежесекундно… Хоть паранджу надевай… Слушай, а не одеть ли на Черубину маску?

Глупые шутки окружающих всегда наводили Артура на мысль.

— Это будет маска! — завопил он, как сумасшедший, — Точно! Огромная, уродливая, нарисованная от руки, закрывающая всё лицо… — как всегда, когда его осеняло, он подскакивал и, мелко тряся пальцами на вытянутых вдоль туловища руках, метался взад вперёд по помещению. — Это же, блин, целая стратегия! Мы будем открывать тебя зрителю по частям!

— Как у Пелевина в ДПП! — оживилась звезда. Тогда ей ещё не осточертело всё окончательно, поэтому она загорелась. Как выяснилось много позже — очень зря, — Помнишь рассказку про тайное место Акико? Так вот, у Черубины «тайным местом» будет лицо. Можно проводить акцию: «собери десять наклеек с десяти альбомов «Русской Красавицы» и мы вышлем вам фотографию её лица»!

— Ну, с десятью альбомами ты переборщила. Дай Бог, чтоб мы до пенсии столько записали. А вот про тайное место, это я здорово придумал… В полном обмундировании, топлес, обнажёнки… Всё покажем, а лицо — нет. Потом, когда рейтинг нужно будет поднять, пообещаем открыть и его… Только осторожнее с журналистами надо быть. Полное инкогнито… Атмосфера строжайшей секретности. До поры, до времени, никто не должен знать, что ты — Черубина. Сечёшь?

Звезда секла. В то время она ещё не понимала, что стремительное запудривание мозгов публике — это не победа, а тяжкий крест, который легко, при наличии должных денег и маркетолога, на себя взвалить, но очень сложно потом, сбрасывая, не отдавить себе ноги… «Мы в ответе за тех, кого приручили» — это да, это знаем. А вот «Мы в ответе за тех, кто приручил нас», — такое отчего-то не приемлется. Толпа, узнав, кто приручил, и осознав, что приручили обманом, не простит никогда — растопчет в хлам.

А может, звезда просто всё усложняла. Со свойственным ей с некоторых пор обострённым психозом собственной вины, усложнять и страдать было легко.

Маска получилась отличная. В ней будущая звезда чувствовала себя Вертинским. Выходила величественно, сверкала глазами в прорези глаз, играла напряженными пальцами с воображаемыми чётками, то шептала, то пела с надрывом, намеренно манерно грассируя: /Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой,/Мы жили тогда на планете другой./Но слишком устали,/И слишком мы стары,/И для этого вальса,/И для этой гитары!/ Делала она это… перед зеркалом. Потому что в студии она должна была петь совсем другое, а перед камерой изображала абсолютно иной образ.