Бронзовый грифон - Владислав Русанов

– Но ведь покорить гоблинов не удавалось еще никому! – едва не заорал Кир, но вовремя сдержался и произнес фразу вполголоса.

– Вот потому и зудит у генералов в одном месте, – жестко ответил Мастер. – Хотят зеленокожих потрепать. Кто сумеет болота и заводи к Империи прирезать, может при жизни на памятник претендовать у дворца императорского. Ладно, заболтались. Пошли!

Мимо охраны ворот они прошли без задержки. Никто и не подумал поинтересоваться – кто, откуда, куда направляются? Двое стражников откровенно зевали, опираясь на алебарды. Еще один, устроившись на тюках с сеном, уминал за обе щеки краюху хлеба с толстым ломтем ветчины.

– Что ж, удачи тебе, парень. – Мастер остановился в десятке шагов от моста, бывшего когда-то подъемным. – Помни, что ты, т’Кирсьен делла Тарн, дворянин.

Молодой человек кивнул:

– Я постараюсь.

– Уж постарайся. Ладно, иди, малыш. Тебя ждет увлекательная жизнь.

Что ж. Все верно. Долгие проводы – лишние слезы. Даже если прощаются двое мужчин, друг с другом знакомые недавно и, значит, не собирающиеся устраивать трогательного прощания. Кир развернулся.

– Да! Погоди, малыш, – негромко окликнул его сыщик. – Я вот еще что хотел тебе сказать. Постарайся не потерять Флану. Уж поверь мне, старику, такие женщины не часто попадаются. Вернись к ней и не пожалеешь.

Бывший гвардеец растерянно пожал плечами.

– Она, конечно, хорошая… Но как потомственный дворянин может связать свою жизнь со шлюхой из борделя?

Мастер посуровел:

– Дворянин т’Кирсьен делла Тарн, само собой, не может. А наемник Кир? Мне кажется, запросто. Подумай об этом, малыш.

Кир махнул рукой – не время, мол, сейчас голову забивать – и пошел по дороге, не оглядываясь.

Сыщик тоже не махал платочком и не утирал нахлынувшие слезы.

Еще только ступив сапогом на брусчатку площади Спасения, Мастер почуял неладное. Долгие годы нелегкой службы развили способность предугадывать заранее опасность. Кто-то мог бы назвать это зачатками чародейского таланта, но он знал – опыт, и не более того.

Пересекая огромное открытое пространство, мимо конной статуи Пятого императора Сасандры, оставляя по правую руку гранитную башню с установленной на ней клепсидрой, сыщик понял, что самые нехорошие предчувствия сбываются. Кучка зевак, толпящаяся около двухэтажного домика с островерхой черепичной крышей, места для сомнений не оставляла.

Решительно растолкав простолюдинов – лоточников, праздношатающихся слуг, соседей-лавочников, – Мастер подошел к невысокому, в две ступеньки, крыльцу. Сунул под нос загораживающему дорогу стражнику бляху с иногом. Служивый из магистрата подтянулся, расправил плечи – с тайным сыском не шутят. Продолжая держать бляху в ладони, сыщик вошел.

Первым, что ему бросилось в глаза, оказался труп старухи в чепце и задравшейся выше колен ночной рубашке. Темная лужа, расплывшаяся под ней, уже не блестела, а подернулась матовой корочкой. И лишь потом Мастер обратил внимание на невзрачного человечка, примостившегося на высоком табурете за прилавком. Обширная плешь, бледно-голубые, как бы выцветшие, глазки, пористый нос, нависающий над желтовато-серыми усами. Фра Форгейльм по кличке Смурый собственной персоной. Они хорошо знали друг друга. Сталкивались по нескольким запутанным делам. Смурый служил в уголовном сыске магистрата Аксамалы и отличался даже среди сыщиков цепкостью, ясным умом и способностью обнаруживать незаметные поверхностному взгляду улики. Мастер уважал его как несомненного профессионала, хотя и не любил за излишнее занудство и слепое подчинение букве закона. Фра Форгейльм платил той же монетой, считая весь тайный сыск сборищем зазнавшихся хлыщей, но выделяя Мастера за отвагу и здравомыслие.

– Мое почтение, – прошелестел Смурый, отрывая взгляд от листка бумаги, на котором он строчил отчет об убийстве. – Как всегда вовремя.

– И вам доброго здравия, – церемонно поклонился Мастер, продолжая исподволь изучать обстановку. – Ограбление?

– Да нет, – вздохнул Форгейльм. – Не похоже. Скорее по вашей части. Я тут как раз собрался отдельную бумагу выправить…

– Неужели? – деланно удивился контрразведчик. – Не поверю ни за что.

– Что по вашей части или что я бумагу хотел отправить? – прищурился магистратский сыщик.

– Не поверю, что не взяли ничего. У фра Корзьело денежки водились, как я слышал.

– Ну, уж это мне неведомо.

– Зато мне ведомо.

Мастер подошел к телу старухи, наклонился.

– Можете не трудиться. Ножом по горлу, – донеслось сзади пояснение Смурого.

– Ясно. Кем она приходилась табачнику?

– Экономка. При жизни ее звали фрита Дорьяна. Старушка почтенная, ни в чем никогда замешана не была.

– Значит, поплатилась за грешки хозяина? – Мастер внимательно оглядел сорванную со стены полку – многочисленные коробочки и пакетики с табаком рассыпались по полу, в воздухе витал горьковатый аромат дорогого трубочного зелья.

– Выходит, что так, – не стал спорить Смурый.

– А его тоже? – Контрразведчик чиркнул себя по горлу ногтем большого пальца.

– А вот и не угадали, господин сыщик, – загадочно улыбнулся Форгейльм.

– Да? – Мастер приподнял бровь. – А можно посмотреть?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Смурый. – Это наверху. Проводить?

– Спасибо, я как-нибудь сам…

Осторожно перешагнув кровавое пятно, Мастер взбежал по лестнице на второй этаж.

На лестничной площадке три распахнутые двери.

Дверь справа вела, скорее всего, в кабинет – в глубине виднелась конторка и заваленный книгами стол. Слева, должно быть, комната экономки. А вот прямо… Прямо, судя по кровати с балдахином и обилием подушек, спальня хозяина, фра Корзьело.

Так. А что там чернеет на ковре?

Мастер шагнул через порог и присвистнул.

Да… Денежки у табачника водились. Пожалуй, с избытком. Ковер, лежащий на полу, стоил самое меньшее сотню солидов. Ручная работа. Итуния. Позапрошлый век. Шерсть крашена с использованием колдовства – сейчас так не делают. Да… На одной торговле табаком, даже поставляя его напрямую в императорский дворец, столько не заработаешь. Значит, предположение о связях с Айшасой очень правдоподобно, очень.

И этот драгоценный ковер без всякого почтения к старине залит кровью. Правда, натекло меньше, чем из фриты Дорьяны. Труп лежит на спине, и торчащая в груди арбалетная стрела – болт – препятствует кровотечению.

Даже полуслепой писец, потерявший драгоценное зрение на кропотливой переписке пергаментов и бумаг имперской канцелярии, не спутал бы убитого с табачником Корзьело.

Предполагаемый айшасианский шпион был невысок, плотен и темнокож – по всей видимости, полукровка. Мертвец – стройный, выше среднего роста, на первый взгляд лет тридцати – тридцати пяти. Кроме того, вряд ли почтенный лавочник спал в собственном доме в сером суконном камзоле, кожаных штанах и сапогах с мягкими подошвами – в таких удобно карабкаться по карнизам и балконам.