Попугай в медвежьей берлоге - Максим Матковский

– Про что? – спросил я. – Про Салаху Дина или римский храм Юпитера?

– Неа, – отмахнулся он. Голубые глаза его забегали, совсем как у озорного мальчишки. Молодость не покинула его, можно было только позавидовать, я же чувствовал себя стариком. – Бери ниже, расскажи мне про местных девочек? Как арабы тут с девочками крутят? Ты же арабист, твою мать. Должен знать, что лучше всего изучать язык через постель, ага? Расскажи про девочек легкого поведения. Просто интересно, как система дает сбой, арабы-то мне не расскажут, и никто не расскажет. А про храм Юпитера и Салаху Дина я могу в Интернете почитать.

– Поехали мы как-то с Мусой по командировочным делам в Дамаск…

– Так, уже интересно! Муса – отличный парень!

– Нужно было в аэропорту груз растаможить… парочка осциллографов, генератор и оптический пирометр. Должны мы были управиться за вечер и назад ехать. Но директор аэропорта – придирчивая скотина, приказал своим груз кинуть на склад до дальнейшего разбирательства. Они решили документы контракта проверить. А нам что? Только на руку, сами понимаете, вырваться из дыры в Дамаск – всегда за счастье. Ну, мы и остались в хостеле, поели и поспали, и я решил Мусу проверить, говорю: поехали, Муса, с тобой по девочкам. Он и согласился без всяких там. Говорит: тю, поехали, конечно! И мы поехали. Я раньше в подобных местах не бывал. Знаете, это что-то среднее между нашим стриптизом и дискотекой, только мужикам танцевать нельзя, мужики сидят за столиками, выпивают и смотрят. Музыка играет так громко, оглохнуть можно! Араб по клавишам синтезатора без разбору лупит, а зазывала кричит и подпевает: лучшие девочки танцуют! Давайте, девочки! Лучшие парни сегодня здесь собрались, и зазывале можно за деньги приветы заказывать. Например, платишь ему двести лир, и он говорит: ребята из Ирака передают привет ребятам из Сирии, и все хлопают. Места эти злачные находятся на окраине городов, особенно же их много в предместье Дамаска, там их как грязи, но находятся они в укромных закоулках, нужно знать – куда ехать, самому найти тяжело. На сцену выходят арабские девочки и танцуют, в топиках и юбках, пупы оголенные, грудь закрыта, ничего такого там не увидишь, живот и ножки. Девочки танцуют под музыку, ну, как сказать, танцуют, некоторые просто на месте стоят, и всё, в основном – очень страшные, потасканные, на лицах – тонны косметики, но была парочка красоток. Одна крашеная блондинка мне очень приглянулась. Также была какая-то потрепанная кляча из Румынии, которой арабы очень восхищались, наверное, потому что она у них единственная иностранка в заведении. Гвоздь программы, хэдлайнер. Ах да, забыл сказать – за вход ты платишь четыреста лир, в эту сумму включена закуска – выпивку покупаешь отдельно. Сцена освещена, в зале – темень, черт ногу сломает. И арабы там сидят другие, какие-то не такие, больше на наших клубных уркаганов похожи, не добрые, а злые и глазами зыркают. Проходимцы, одним словом. Зазывала свистит в свисток – и девочки начинают ходить по кругу. Трясут животами, ноги выставляют. А потом происходит самое интересное: зазывала свистит, и девочки разбегаются по залу, они усаживаются на колени к посетителям, ерзают, улыбаются, трогать только за талию можно, и всё. Никакой груди, если за титьку ущипнешь – могут и прибить. Странные нравы. И вот сидят они минут пять на коленях – арабы прямо млеют! Затем зазывала свистит, и девочки снова выбегают на сцену танцевать. После чего к каждому, у кого девочка сидела на коленях, подходит здоровенный мужик и требует деньги. Девочка сидела? Сидела! Вот и плати, дружище, двести лир, будь любезен. Я с первого раза не понял и тоже приютил на коленях деваху. Пришлось заплатить. На второй раз я спрятал колени под стол и скрутился, как еж, девочки прыгали, крутились, но так и не зашли на посадку. Здоровенный мужик это заметил и спросил меня: «В чем дело, брат, почему ты не разрешаешь даме посидеть на твоих коленях, может, тебя что-то не устраивает?» Я говорю, все меня устраивает. Все нормально. Просто не хочу. Он спрашивает: «Значит, тебе кто-то понравился, да? Скажи, кто, я ей передам, и она к тебе следующий раз сядет». Я говорю, уж больно мне вон та крашеная блондинка по душе пришлась. После очередного свистка она мигом кинулась ко мне на колени и давай ерзать… как она ерзала, господи! Мы успели парой слов перекинуться. Дурость, я засмущался, не знаю, о чем с ней можно поболтать за пять минут и как ее отпустить теперь к другому? Разлюбить ее как?! Звали ее Марьям, работа в заведении ей нравилась, правда, не очень, вот если бы ты, хабиби, дал мне двести лир, то я бы была счастлива! Ну, я и дал ей двести лир, ничего не оставалось. И здоровяку потом отдельно заплатил. Девчонки опять танцуют, их на сцене довольно много – около двадцати пяти, толстые и худые, коротышки и высокие, какие хочешь! Когда зазывала свистнул еще разок, я уже приготовил колени для крашеной блондинки, но девочки со сцены не спрыгнули, вместо этого к сцене подбежал какой-то мужик и швырнул пачку денег в воздух. Салатовые бумажки достоинством в тысячу лир. Клянусь, прямо так и швырнул деньги на ветер. Из подсобки выбежали пареньки и деньги эти быстренько собрали, а здоровяк тем временем следил, чтоб посторонние денег не трогали. Ясно, тот мужик был подставной уткой, мол, смотрите, как хорошо! Как я счастлив! Мир прекрасен, давайте и вы тоже кидайте деньги дамам! Нам нечего терять! Кутим на всю… И что вы думаете, несколько идиотов подхватились и тоже давай кидать деньги, правда, не пачками, а так… по бумажке, по две. После окончания вакханалии можно было подойти к зазывале и назначить через него свидание любой девице. Но свидание происходит не в самом заведении, а в жилище девицы. Короче, для приобретения нового опыта я рискнул и назначил свидание крашеной блондинке. Зазывала спросил ее, она посмотрела, что я европеец, и подумала, что деньжата у меня водятся. Говорит, ладно и дала нам адрес. Через два часа мы прибыли с Мусой по адресу, трущобы в центре города, время – три утра. Я перезвонил ей, и она сказала, чтоб я поднимался. Ну, я и поднялся, зашел к ней. В квартире – куча комнат, в комнатах бабы с мужиками хохочут, стонут и занимаются делами. Она сидела на кровати, я зашел и уселся рядом. Мне ничего не хотелось, точнее, хотелось очень сильно, но я был не готов, я боялся, что внезапно ворвутся ее братья или отец и спустят с меня три шкуры. Мы сидели и болтали ни о чем. Она рассказала, что сама родом из Сафада – это оккупированный палестинский городок. И мать у нее больная, и мужа у нее нет, и детей много, а детей кормить нужно. Ну, что, давай? – спросила она. Я сказал, что очень устал, и заплатил две тысячи лир – двести гривен по-нашему. Я спросил, чем я еще могу помочь? Она сказала, сходи, купи молока и яиц для детей. Когда я принес ей молоко и яйца, она поцеловала меня в щеку и сказала: звони, если что, ты хороший парень, я тебе скидку сделаю. Вот так и закончились мои любовные похождения. А блондинку ту я до сих пор, кажется, люблю и до сих пор жалею, что не спросил у нее, зачем же она перекрасила свои чудесные черные волосы в светлые.

Глава 39

Через месяц все работы, предусмотренные контрактом, были выполнены, последний трансформатор Т 4 успешно завершил экспериментальную эксплуатацию, и после окончательной ревизии его ввели в работу. Директор с супругой, главный инженер и специалисты вскоре покинули страну. Я же остался в ожидании денежного перевода от запорожской компании, после получения денег я должен был уладить дела со съемными квартирами и погасить коммунальные задолженности. К тому же Генеральная организация плотин Евфрата объявила новый тендер на ремонт турбин станции Тишрин, и мне поручили перевести тендерную документацию на русский язык.

Подул сухой, изнуряющий, жаркий ветер хамсин, и в округе Ракка началась одна из самых сильнейших за последние сто лет песчаных бурь.

Хамсин поднимал вязкий липкий песок из пустыни и швырял его в город. Наступил период желтой мглы. Улицы, дома, пальмы и эвкалипты покрылись плотным слоем песка, люди, имеющие возможность уехать, спешно покидали город на внедорожниках. Торговцы свернули бизнес, оставшиеся жители закрывали ставни, заклеивали окна скотчем и конопатили дверные щели. Илияс, хозяин квартиры, принес мне респиратор, чтобы я мог выходить на улицу. Поначалу я не воспринял бурю всерьез и решил не заделывать щели в доме и не пользоваться респиратором, но, вернувшись вечером в квартиру, я обнаружил, что все покрылось толстым слоем липкого песка, который оказалось не так-то и легко отодрать. Песок был повсюду: скрипел на зубах, зудел в паху, песок был в волосах и ушах, песок попадал в глаза, от чего те жутко чесались и слезились. Мы дышали песком, ели песок, испражнялись песком, и песок нам снился.

Желтые массы поднимались в воздух гигантскими клубами и одновременно оседали. Все стало желтым: река, тротуары, холодильник, документы, хлеб и плотины.