Мечтать о такой, как ты - Татьяна Веденская

Ага, и он бы тебе сказал, что это ерунда и не стоит благодарности. И что вообще он просто ляпнул случайно, и все так вышло. И ты бы его не увидела. И вообще, хватит трусить. Иди.

А вдруг его нет дома?! И вообще, я не помню номера квартиры! То ли сто тридцать вторая, то ли сто двадцать третья, – запаниковала я.

Домофон на подъездной двери мерцал холодными огоньками. Становилось зябко, день уже пошел на убыль. Сердце гулко стучало, расплескивая панику по крови. Я набрала сто двадцать три.

– Кто там? – ответил какой-то скрипучий мужской голос, ничуть не похожий на Стаса.

– Я к Шувалову, – пискнула я.

– Здесь таких нет, – скрипнул домофон и отключился.

Я прислонилась к стене и зажмурилась. Господи, что я делаю?! Я открыла глаза и набрала сто тридцать два. Гудки гудели, домофон мигал, но ничего не происходило. Я уже было подумала, что все – никого нет. Тем более что и машины Шувалова не было около дома, так что… И вдруг послышался щелчок и чей-то незнакомый, но, главное, женский (!!!) голос сказал:

– Слушаю, – и замолчал в ожидании ответа. Моего ответа, но я в это время стояла, остолбенев. Я просто онемела. – Алле, кто там балуется! Говорите! – капризно потребовал голос.

Я откашлялась.

– Мне нужен господин Шувалов, – как можно официальнее сказала я. Если я не туда попала, мне просто скажут об этом. А если туда… тогда я сделаю вид, что я какой-нибудь рекламный агент, к примеру. Или этот, который проводит тестирование населения на предмет того, часто ли они пользуются жидким мылом или предпочитают кусковое.

– Его нет, – отрезал женский голос. – Он скоро будет.

– Извините, – прошептала я, но голос меня уже не услышал.

Домофонная связь прервалась, а на экране домофона загорелась надпись «open». Я машинально дернула дверь, и та открылась. Я зашла внутрь, в подъезд, сама не зная зачем. В подъезде было тихо, комнатка консьержки почему-то пустовала. Я поднялась по ступеням и села на лестничные перила напротив черной лестницы. Интересно, это была его бывшая жена? Я знала, что когда-то Шувалов очень болезненно перенес их развод. Они прожили вместе почти шестнадцать лет, кажется. И хоть, судя по его скупым рассказам, она не была ангелом и вообще всячески тянула из него деньги, и при разводе тоже оттяпала себе жирный кусок – все равно, а вдруг он все еще ее любил? И тогда что я, спрашивается, здесь делаю? Хочу помешать супругам, пусть и бывшим, в их счастливом примирении? Хочу выяснить отношения? Какие отношения, если у нас был просто секс в свободное от работы время? Есть женщины, которых любят, из-за которых страдают, с которыми мучительно ищут способы примириться. И есть такие, как я. Женщины, ради которых не надо даже попу отрывать от дивана. Женщины, которые так мечтают хоть о крупице счастья, что достаточно протянуть к ним руку, достаточно нежно отвести рыжий локон, упавший на глаза, – и дело сделано. Она твоя. Это я, это речь обо мне!

Слезы навернулись на глаза. Как можно быть такой дурой, с чего я взяла, что что-то могло быть иначе? Если всю жизнь на меня обращали внимание только подвыпившие балагуры и охранники из торговых центров, а жениться вообще никто не желал. Кроме Кирюшки, который просто понял, что, женившись на мне, он получит больше, чем потеряет, включая мою уютную квартиру. Так с чего я взяла, что вдруг с бухты-барахты ко мне, тридцатишестилетней женщине с беременной дочкой, отнесется по-настоящему серьезный красивый одинокий мужчина с голубыми глазами. При чем тут я?

– Надя? – вдруг окликнул меня до боли знакомый голос. – Что ты тут делаешь?

– Я? – Я запнулась, обернувшись так резко, что чуть не слетела с перил вниз, на батарею. – Сижу.

– Я это вижу. По какому вопросу ты тут сидишь? – деловито уточнил Стас, нахмурившись.

Я не видела его почти два месяца, он изменился. Он был небрит и от этого еще больше был похож на мачо. На нем были джинсы, кроссовки и какая-то странная (мятая? Нет, не может быть!) футболка. В руках полиэтиленовый пакет, в котором что-то позвякивало. Если честно, таким я его еще никогда не видела. Я могла бы рассматривать его вечно, но… надо было что-то отвечать.

– По вопросу вынесения тебе благодарности. Правда, я просто хотела сказать тебе спасибо, что ты порекомендовал меня Диме. То есть Дмитрию Алексеевичу. Я прямо-таки очень, очень тебе благодарна!

– Настолько, чтобы караулить меня у дома? – скептически переспросил Стас.

– Я хотела тебе позвонить, но у тебя отключен телефон, – пожаловалась я.

Стас молчал. Я тоже не лезла. Чего мне спешить? Я не торопилась услышать, что я тут совершенно зря и что могу поставить его своим визитом в неудобное положение перед женой? О том, что между нами все кончено, я уже и сама знала.

– И как же ты сюда вошла? Притворилась почтальоном? – продолжил светскую беседу Шувалов. В пакете у него снова что-то выразительно звякнуло.

Тут вдруг я заметила, что и вообще, если бы такое было теоретически возможно, я бы сказала, что он сильно выпивши. Но Стас же не пьет! Только маленький глоток вина, чтобы не обидеть гостей. И потом, он же всегда за рулем. Может, он просто болен, а в пакете звякает лекарство?

– Мне открыла твоя жена. Она даже не спросила, кто я. Она просто открыла дверь и все. Я уже ухожу.

– Ах моя жена! – Как-то недобро улыбнулся Стас. – Ну, ладно. Ты хотела меня поблагодарить. И все?

– Ну, это теперь не важно, – отвернулась я. И сжала зубы, чтобы только не расплакаться. Надо как-то бочком, не поднимая глаз, попрощаться и отползти. Не надо было вообще заходить в этот чертов подъезд.

– Почему же? Мне – важно. Очень интересно, как ты поживаешь. Стало ли тебе легче без меня? Я же – подлец? Верно? – Стас заметно покачнулся и схватился за стену рукой с пакетом. Пакет жалобно блямкнул, и я еще отчетливее поняла, что он все-таки пьян (как такое возможно?), а в пакете вовсе не лекарства.

– Верно. Но я без тебя не могу, – ляпнула я. А что, если он пьян, он потом и не вспомнит. – И мне все равно, что ты обо мне думаешь. Ты мне снишься. И я плачу во сне. Ты вновь сошелся с женой? Знаешь, я желаю тебе счастья, правда. И совсем не держу зла. И ты на меня не держи. Я просто… просто хотела быть с тобой.

– Какая ты добрая. А зачем было писать, что я – бесчувственный чурбан? – ехидничал Стас.

– А ты и есть – чурбан.

– А ты – истеричка! – не остался он в долгу. – Хочешь выпить?

– Хочу, – кивнула я, шмыгнув носом. Слезы все-таки подступали, но я уже не обращала на это внимания.

– Значит, ты меня любишь, – утвердительно заявил он.

– Я этого не говорила! – возмутилась я, но Стас с довольным лицом кивнул, посмотрел на меня и достал из пакета бутылку московского коньяка.

Я поежилась, потому что никогда, даже в самом страшном сне не могла представить, что буду сидеть со Стасом в подъезде и пить эту гадость из горлышка. То есть этот коньяк был обычным застольным напитком на наших корпоративчиках, именно его постоянно потягивал наш сисадмин Мишка. И вообще, мы с Розочкой на даче его тоже уважали за богатый вкус и низкую цену, но чтобы Шувалов, чтобы в подъезде… Скорее в ресторане, из широкого бокала, «Мартель». Может, это не Шувалов вовсе? Может, тоже близнец? Ведь бывает же у людей, да хоть бы у Иришки? Может, у Шувалова есть небритый выпивающий брат-близнец? Тогда я согласна их перепутать. Этот даже более живой, чем тот.