На острове - Трейси Гарвис-Грейвс

Я завинтила колпачок бутылочки с лаком и проверила результаты своего труда. Они как-то не сильно впечатляли.

— Люси точно на дерьмо изошла бы, если бы увидела мои ногти, — сказала я и, заметив, что Ти Джей как-то странно на меня смотрит, спросила: — Что случилось?

— Ничего.

— Ты уверен?

— Да. Я, пожалуй, пойду порыбачу. А тебе, наверное, стоит подождать, пока ногти высохнут.

— Хорошо.

Когда Ти Джей вернулся с рыбой, то выглядел уже, как всегда. Что бы его там ни тревожило, похоже, он с этим быстро справился.

— Почему ты не ходишь голой? — спросил Ти Джей. — Зачем тебе одеваться?

— Но сейчас же я голая.

— Знаю. Именно поэтому у меня и возник вопрос.

Мы с Ти Джеем стояли на берегу и пытались постирать грязную одежду, включая и ту, что была на нас.

— Понюхай. Все еще пахнет? — спросил Ти Джей, протягивая мне футболку.

— Ну, есть немного.

Теперь нам сложно было стирать вещи, так как «Вулайт» закончился больше года назад. И мы просто-напросто бросали одежду в воду и возили туда-сюда, делая вид, что так и надо.

— Анна, если мы будем ходить голышом, проблема стирки сразу отпадет, — ухмыльнулся Ти Джей, когда мы, выйдя из воды, повесили мокрое белье на натянутую между двумя деревьями веревку.

— Если я стану все время расхаживать в голом виде, очень скоро ты просто не будешь меня замечать.

— Еще как буду! — фыркнул он.

— Ну, может быть, пока, но пройдет какое-то время, и ты привыкнешь.

Он ничего не сказал, а только посмотрел на меня как на полную идиотку. Когда мы вернулись домой, он сразу же растянулся на одеяле.

Я не стала одеваться исключительно по той причине, что вся моя одежда была мокрой. Я лежала рядом с ним на боку, приподнявшись на локте.

— А вот эта поза мне нравится, — сказал он.

— Это все равно что изо дня в день есть любимое блюдо, — начала я. — Сначала ты в восторге, но через неделю тебе на него уже даже смотреть противно. И оно больше не кажется таким аппетитным.

— Анна, ты всегда будешь мне казаться очень даже аппетитной. — Он нагнулся и поцеловал меня в шею.

— Но рано или поздно тебе надоест, — не сдавалась я.

— Никогда, — твердо заявил он, целуя меня уже не в шею, а гораздо ниже.

— Все может быть, — сказала я, хотя тогда и сама в это не верила.

— Ни за что, — отрезал он, спускаясь все ниже, а потом вообще замолчал, так как невозможно делать два дела одновременно: разговаривать и заниматься тем, чем он занимался в данную конкретную минуту.

Кура подошла поближе и плюхнулась мне на колено.

Ти Джей рассмеялся, протянул руку и взъерошил ей перья.

— Уписаться можно, какая она смешная! — сказал он.

Теперь нам больше не надо было держать Куру в загоне.

Как-то раз я ее выпустила, а посадить обратно забыла, и она ковыляла возле дома, не предпринимая абсолютно никаких попыток сбежать.

— Все это так странно. Но она действительно ко мне привязалась, — погладила я Куру по голове.

— Потому что ты о ней заботишься.

— Люблю животных. Всегда хотела иметь собаку, но у Джона на них аллергия.

— Может, когда вернемся домой, все же заведешь песика? — спросил Ти Джей.

— Золотистого ретривера.

— Так тебе хочется именно ретривера?

— Да. Уже взрослого. Никому не нужного. Из приюта. Хочу купить собственную квартиру и тогда взять его и привести домой.

— Значит, ты об этом уже думала?

— Ти Джей, у меня было полно времени, чтобы подумать о самых разных вещах.

А еще несколько ночей спустя, когда мы лежали в постели, Ти Джей громко застонал и, тяжело дыша, рухнул мне на грудь.

— Вау! — воскликнула я, почувствовав, как обмякло его тело.

Он нежно поцеловал меня в шею и прошептал:

— Тебе было хорошо?

— Да. Где ты этому научился?

— У меня замечательная учительница. Заставляет меня практиковаться до тех пор, пока я не начинаю все делать правильно.

Ти Джей скатился с меня и притянул к себе, чтобы я могла положить голову ему на грудь. Я прильнула к нему, чувствуя приятную истому во всем теле, а он нежно поглаживал меня по спине.

На самом деле лет до двадцати шести — двадцати семи я и сама толком не знала, чего мне хочется в постели. Когда я попыталась ненавязчиво направлять Джона, его это не слишком воодушевило. Ти Джей, напротив, не стеснялся спрашивать, что мне приятно, а что нет, и я, в свою очередь, решила не зажиматься и дать волю инстинктам. Результат превзошел все ожидания.

— Ти Джей, когда-нибудь ты сделаешь счастливой женщину, которая будет с тобой, — вздохнула я.

Он сразу как-то напрягся и перестал гладить меня по спине.

— Анна, я хочу сделать счастливой тебя и только тебя.

Его тон и стальные нотки в голосе заставили меня тут же пожалеть о своих словах.

— Ну конечно, Ти Джей. Конечно, — спохватившись, сказала я.

На следующий день он практически со мной не разговаривал. Но когда он отправился ловить рыбу, я пошла вслед за ним и встала рядом.

— Прости, что задела твои чувства. Но я не нарочно.

Не отводя глаз от удочки, Ти Джей сказал:

— Да, я прекрасно знаю, то, что произошло между нами, в Чикаго было бы абсолютно невозможно. Но пожалуйста, не начинай со мной прощаться, пока мы здесь.

— Я говорила о женщине, которую ты когда-нибудь осчастливишь, — взяв его за руку, начала я, — не потому, что собиралась проститься. Скорее, ты простишься со мной.

— Почему я должен с тобой прощаться? — растерянно спросил Ти Джей.

— Потому что я на тринадцать лет старше тебя. Наш мир пока ограничен этим островом. Но реальный мир совсем другой. У тебя впереди еще много нового и интересного. Тебе самому не захочется, чтобы тебя кто-то связывал.

— Анна, ты не можешь знать, чего мне захочется, а чего нет. И вообще, я больше не думаю о будущем. Перестал думать, когда тот самолет не вернулся. Я знаю только одно: ты делаешь меня счастливым, и я хочу быть с тобой. Разве ты не можешь просто быть со мной и все?

— Да, — прошептала я. — Могу.

Я хотела сказать, что больше никогда не сделаю ему больно, но боялась не сдержать своего обещания.

В сентябре Ти Джею исполнилось девятнадцать.

— С днем рождения. Я приготовила тебе пюре из плодов хлебного дерева, — сказала я.

Я протянула ему кокосовую скорлупу с пюре и нагнулась, чтобы поцеловать. Но он усадил меня к себе на колени и настоял на том, чтобы разделить с ним угощение.

— А почему мы никогда не отмечаем твой день рождения? — смущенно посмотрел он на меня. — И когда очередной?