Черная книга - Иэн Рэнкин

— Он умер? — тихо спросил Холмс. Ребус, сжав губы, кивнул. — Господи боже. А я собирался заскочить и повидать его. Что случилось?

— Мы пока не уверены. Результаты вскрытия, возможно, будут сегодня днем.

Холмс был неглуп; он снова ухватил суть:

— Несчастный случай, самоубийство, убийство?

— Рассматриваются два последних варианта.

— И вы ставите на убийство?

— Мои денежки останутся у меня в кармане, пока я не поговорю с жучком на ипподроме.

— И этого жучка зовут доктор Курт?

Ребус кивнул:

— А до этого мы мало что можем сделать. Слушай, давай я возьму машину — отвезу тебя домой…

— Нет-нет, со мной все в порядке. — Холмс медленно поднялся, словно проверяя свои кости на прочность. — Правда, в порядке. Просто… бедняга Эдди. Знаете, он был моим другом.

— Знаю.

После ухода Холмса Ребус понял, что Брайан еще легко отделался. Его мозги пока не включились в полную силу — частично он еще не до конца выздоровел, частично был слишком потрясен сообщением Ребуса. Поэтому он и не задал трудных вопросов, например: связана ли смерть Эдди с тем человеком, который чуть не убил меня? Ребус и сам себе задавал этот вопрос. Прошлым вечером Эдди числился пропавшим, а Ребус ездил к Кафферти. Сегодня с утра пораньше выясняется, что Эдди мертв. А это означает, что не стало свидетеля, который мог что-то сказать о том вечере, когда сгорел «Сентрал». Не стало еще одного человека, который был там тогда. Но Ребус нутром чувствовал, что Кафферти удивился, услышав про нападение на Холмса. Так где искать ответ?

— Да что б мне провалиться, если я знаю, — пробормотал Джон Ребус себе под нос. Зазвонил телефон. Он снял трубку, услышал шумы паба, потом голос Флауэра:

— Ну у вас и команда, инспектор. Сначала одному расквашивают физиономию, потом другая отбивает себе задницу. — Сказав это, Флауэр тут же отключился.

— Вот туда я тебя и посылаю, Флауэр, — с чувством напутствовал коллегу Ребус, хотя его никто уже не слушал.

22

Эдинбургский морг располагался на Каугейт-стрит[59], названной так потому, что этим маршрутом прежде в город гнали скот на продажу. Улица — узкий каньон, почти без заведений и магазинов, а транспорт в основном транзитный. Выше располагались куда как более загруженные улицы, Саут-Бридж например. Они казались такими далекими от Каугейт-стрит, что могло возникнуть впечатление, будто та находится под землей.

Ребус подозревал, что Каугейт всегда служила безрадостным местом сбора беднейших эдинбуржцев, которые сами нередко походили на скот, отупевший от отсутствия солнца и перебивающийся подаяниями прохожих. Каугейт созрела для перестройки, но кто возьмется за убой скота?

Трудно было найти лучшее место для здания морга, где доктор Курт в свободное от лекций в университете время занимался своим ремеслом.

— Во всем нужно видеть хорошую сторону, — сказал он Ребусу. — На Каугейт есть два отличных паба.

— И еще несколько, где можно безбожно обобрать и покойника.

Курт хохотнул:

— Красочно, хотя я не думаю, что навеваемый этим образ и в самом деле что-нибудь значит.

— Я склоняюсь перед вашими непревзойденными знаниями. Так что же у нас есть на мистера Рингана?

— А-а-а, бедный Сиротка Эдди.

Курт любил давать прозвища своим покойникам. Ребусу казалось, что «Сиротка» уже была, и не раз, хотя Эдди Рингану прозвище пришлось как нельзя кстати. У Эдди родственников не было, по крайней мере никто о них не слышал, а потому на опознание пришли Патрик Колдер и Шивон Кларк, которая и нашла тело.

— Да, это тот человек, которого я обнаружила, — сказала она на опознании.

— Да, это Эдвард Ринган, — подтвердил Пэт Колдер, после чего Колдера увел бармен Тони.

Теперь Ребус стоял вместе с Куртом за прозекторским столом, на котором ассистент приводил в порядок то, что осталось от тела. Ассистент напевал себе под нос «Пусть проходит молодость лихая, как сквозь пальцы талая вода», соскребывая месиво со стола в ведро с какими-то потрохами. Ребус перечитывал текст на листе бумаги. Уже в третий раз, пытаясь отстраниться от окружающей обстановки. Курт курил сигарету. В пятьдесят пять лет он решил, что вполне может начать курить, раз уж до этого возраста ничто не смогло его прикончить. Ребус мог бы стрельнуть у него сигарету, но доктор Курт курил «Плеерс» без фильтра — курительный эквивалент жидкости для удаления краски.

Может быть, потому, что Ребус столько раз просмотрел текст, что-то наконец зацепило его глаз.

— Знаете, — вспомнил он, — мы так и не нашли предсмертной записки.

— Самоубийцы не всегда оставляют записки.

— Эдди непременно оставил бы. И он установил бы рядом с духовкой магнитофон с записью «Отель разбитых сердец» Элвиса Пресли.

— Шикарный стиль, — саркастично заметил Курт.

— Далее, — продолжал Ребус, — судя по списку содержимого его карманов, я вижу, что при нем не было никаких ключей.

— Да, никаких ключей. — Курт слишком наслаждался возможностью отдохнуть, чтобы включать мозги. Он знал, что Ребус рано или поздно скажет, что у него на уме.

— Так вот, — снизошел Ребус, — вопрос в том, как он туда вошел? И если он открыл дверь ключами, то где они теперь?

— И в самом деле, где они.

Помощник нахмурился, увидев, как Курт раздавил сигарету подошвой.

Ребус чувствовал, когда интерес к его словам пропадал. Он убрал лист бумаги:

— Так что у вас есть для меня?

— Ну, вы же понимаете, что необходимо провести обычные анализы.

— Конечно. И тем не менее?..

— Тем не менее несколько любопытных замечаний. — Курт повернулся к трупу, вынуждая Ребуса сделать то же самое.

Обугленное лицо было прикрыто, и помощник зашил черной толстой нитью грудину и живот, в которых теперь отсутствовали основные органы. Лицо было сильно обожжено, но в остальном тело осталось неповрежденным. Пухлая плоть была бледной и лоснящейся.

— Итак, — начал Курт, — ожоги поверхностные. Взрыв не затронул внутренние органы. Это облегчило исследование. Я бы сказал, что он отравился, вдыхая газ Северного моря. — Он повернулся к Ребусу. — Насчет Северного моря — это чистое предположение. — Тут он снова ухмыльнулся кривой ухмылкой — одна сторона его рта оставалась закрытой. — Есть свидетельства приема алкоголя. Мы дождемся результатов анализов и тогда скажем, какова была степень опьянения. Но, предположительно, высокая.

— Вам наверняка понравилась его печень. Он ее мучил несколько лет подряд.

На лице Курта появилось выражение сомнения. Он подошел к другому столу и вернулся с названным, хотя уже и рассеченным, органом:

— Вообще-то, она в очень приличной кондиции. Вы говорите, он пил?

Ребус пытался смотреть не видя. При наличии опыта это было нетрудно.

— Бутылку в день легко.

— По его печени не скажешь. — Курт подбросил ее на несколько дюймов, потом она снова шлепнулась ему на ладонь. Он напомнил Ребусу мясника, соблазняющего потенциального покупателя товаром. — Еще была шишка на голове, ссадины и небольшие ожоги рук.

— Да?

— Как я себе представляю, такого рода повреждения шеф-поварб нередко получают, исполняя свои ежедневные обязанности. Мало ли, брызнуло кипящим жиром, со всех сторон кастрюли да сковородки…

— Возможно, — прервал Ребус.

— А теперь мы подошли к тому номеру программы, которого ждет Хамиш. — Курт кивнул в сторону помощника, который выпрямился в предвкушении дальнейшего. — Я называю его Хамиш, — доверительно сообщил Курт, — потому что он с Гебридов[60]. Хамиш заметил одну деталь, которую я пропустил. Я все откладывал разговор об этом на потом, но, если откладывать и дальше, он грозит пойти трупными пятнами. — Курт посмотрел на Ребуса. — Патологоанатом маленько шутит.

— Я не знал, что вас зовут Маленько, — съязвил Ребус.

— Вы должны знать, инспектор, что у Хамиша есть пунктик — зубы. Возможно, потому, что у него в детстве зубы были отвратительные, и с тех пор его преследуют воспоминания о долгих днях, проведенных со сверлом бормашины во рту.

Судя по виду Хамиша, так оно, вероятно, и было.

— И поэтому Хамиш непременно заглядывает людям в рот, вот и на этот раз он сообщил мне о найденном повреждении.

— Какого рода повреждении?

— Ссадины на тканях, выстилающих горло.

— Как если бы он слишком громко пел?

— Или надсадно кричал. Но, вероятнее всего, ему в горло что-то засунули.

У Ребуса ум за разум зашел. Курт, казалось, всегда умел вводить его в такое состояние. Он проглотил слюну, чувствуя, как пересохло его собственное горло.

— Что, например?

Курт пожал плечами:

— Хамиш предположил… Вы должны понять, это только гипотеза — обычно это ваше поле деятельности. Хамиш предположил, что это была какая-то трубка, что-то твердое. Лично я добавил бы, что, возможно, это была резиновая или пластиковая трубка.