Октавиан Август. Крестный отец Европы - Ричард Холланд

Октавиан заставил сенаторов, большинство из которых ранее сочувствовали побежденным, праздновать события у Филипп как большую победу Рима; не такое уж суровое наказание для тех, кто только и мечтал, чтобы убийцы Юлия Цезаря расправились с его наследником.

Явившись в Рим ранней весной 41 года до нашей эры, Октавиан имел при себе экземпляр договора с Антонием — подписанный и с печатями. Он показал его двум новым консулам — Сульпицию Изаурику и брату Антония Луцию, а также Лепиду — чтобы заручиться их содействием. Помощь их была незначительной и недолгой. Изаурик, разумеется, злился на Октавиана за то, что тот отверг его дочь Сервилию. Патрицию Лепиду наверняка было противно оправдываться перед молодым выскочкой и стараться вернуть его расположение. Октавиан решил поверить Лепиду, и, таким образом, тот остался в числе триумвиров.

Луций сначала помогал Октавиану вместе со своей невесткой Фульвией. Оба, по-видимому, надеялись, что благодаря недавнему браку Октавиана с Клодией они, как ближайшие члены семьи, разделят с ним власть. Они сильно недооценили характер и решимость молодого человека. Октавиан уже оправился от болезни и не собирался ни с кем делиться властью — разве что по необходимости — и уж точно не с тещей, которая к тому же позволяла себе кричать на зятя. Вскоре и Фульвия, и Луций начали активно ему препятствовать с помощью агента Антония — Мания. Пока они держались в рамках закона, Октавиан ничего поделать не мог, не рискуя окончательно рассориться с Антонием. Однако они стали действовать очень грубо и откровенно, и Октавиан заподозрил, что за их сопротивлением стоит сам Антоний.

Возможно, он был и прав — во всяком случае, Антоний наверняка проинструктировал их, пока он сам в отъезде, защищать его интересы. Ведь он не мог не понимать, что идет на определенный риск, оставляя Октавиану значительно большее, чем у него самого, войско; наверное, тут сыграло роль мнение Антония о полководческих способностях Октавиана — то есть об их отсутствии. Давал ли Антоний Фульвии и Луцию дальнейшие распоряжения о том, как поступать в конкретных обстоятельствах, — сказать трудно, учитывая возможности тогдашней связи; однако и исключить такое предположение нельзя. Оба, разумеется, утверждали, что действуют в интересах Антония, хотя некоторые из его старших легатов, командовавших галльскими легионами, выказывали по этому поводу серьезные сомнения.

Многие современные защитники Антония, такие как Сайм, считают, что нарушить торжественно заключенный договор было не в его характере и принципах; Сайм винит во всем Фульвию. «Она желает одержать верх — если не уничтожить, то хотя бы дискредитировать этого строптивого вождя цезарианцев, — пишет он, — и добыть власть для своего отсутствующего и ничего не подозревающего супруга, власть, которая его едва ли интересует».

При тщательном анализе становится ясно: доказательств участия Антония в интриге нет, как нет и доказательств противоположного, однако его желание избавиться от опасного соперника сомнений не вызывает. В прошлом Октавиан не раз мешал его возвышению и мог помешать снова. Вероятно, Антоний надеялся, что бывший враг потерпит полное поражение с расселением легионеров и окончательно утратит авторитет.

Дело, за которое взялся Октавиан, представляло поистине геркулесов труд. В стране творился хаос. Толпы ветеранов желали немедленно получить все восемнадцать городов, обещанных им в качестве награды. Гражданские власти, вполне естественно, требовали, чтобы это бремя несла вся Италия, и тем, кого лишают земли, следует выплатить компенсацию. Между разоряемыми земледельцами и грабителями-ветеранами компромисс был невозможен.

Противостояние, начавшееся с потасовок и проломленных голов, вылилось в смертельные бои на улицах и в прилегающих к городам полях и садах.

Повсюду царил голод. Земли во многих областях по многу лет оставались невозделанными, рыскали в поисках съестного банды убийц; Секст Помпей перехватывал в море корабли, шедшие в Италию с зерном, и устраивал набеги на сушу — забирал все, что удастся найти. Выселенные крестьяне и мелкие землевладельцы отправлялись в столицу, часто ведя с собой большие семьи, чтобы правители видели их ничем не заслуженные бедствия. Почему их согнали с собственных земель точно скот? Жители Рима плакали от жалости, но помочь не могли — они и сами голодали.

Сенаторы тем временем давили на Октавиана, чтобы конфискация земель их не коснулась, и поскольку Октавиан без их поддержки не мог справиться с расселением своих все более неуправляемых солдат, он уступил.

Греческий историк Аппиан, описывая сцены всеобщих страданий и разрухи, подчеркивает, что простые люди понимали: недавние войны велись не в интересах республики, а против народа и ради изменения государственного строя. Настоящая причина для создания такого множества солдатских поселений вовсе не вознаграждение легионеров за верную службу, а основание колоний опытных воинов, готовых служить своим правителям, если в будущем возникнет такая нужда. Именно так дело обстояло для Октавиана. Для Рима происходящее означало отмирание демократии, пусть даже она и существовала в ограниченном виде.

Стараясь не допустить худшего, наш деятельный молодой человек отправился в поездку по стране. Выселяемым земледельцам было бесполезно доказывать необходимость подобной политики, но Октавиан надеялся убедить их, что лучше уступить добровольно, чем погибнуть от рук легионеров, твердо намеренных заполучить обещанную награду.

Во многих местах солдаты захватывали больше, чем им полагалось, и выбирали лучшие земли, не обращая внимания ни на чьи протесты, в том числе и Октавиана. Свое новое правительство, пишет Аппиан, солдаты презирали, ибо оно не могло утвердиться без их помощи; в то же время им приходилось его поддерживать, ведь от правительства зависело, будет ли закреплено законом обладание отнятыми землями.

Среди всего этого хаоса брат Антония Луций пытался ради собственной выгоды столкнуть две стороны. Как консул он разглагольствовал перед бывшими легионерами, которые сражались под командованием его брата, что они не получат обещанного, пока за дело не возьмется сам Антоний. Октавиан понимал: всякое серьезное промедление с раздачей земель приведет к еще большим беспорядкам. На море неспокойно; а пока он отправит Антонию письмо сушей и дождется ответа, пройдут месяцы. И Октавиан разрешил взрывоопасную ситуацию, позволив, против ожиданий, сторонникам Антония возглавить некоторые из военных поселений.

Если легионерам казалось, что с ними обошлись несправедливо, они становились неуправляемы — Октавиан знал это по собственному опыту. Однажды в театре некий солдат занял место, предназначенное для всадников, и Октавиан приказал его прогнать. Тут же разошелся слух, что солдата казнили. Октавиана окружила толпа его товарищей, жаждущих мести. Он избежал гибели, пишет Светоний, только благодаря своевременному возвращению солдата. В другой раз Октавиан опоздал на назначенную с ветеранами встречу; они убили центуриона, который пытался оправдать опоздание своего полководца, и бросили его тело в Тибр. Друзья советовали Октавиану не ходить на эту встречу, но он решил рискнуть. Отвернувшись от мертвого тела — ветераны вытащили его из реки и положили на виду, — он наделял их землями и укорял за убийство центуриона. Видя его спокойствие, солдаты стали его восхвалять.

И вот в такой ситуации Луций решил встать на защиту разоряемых земледельцев и собственников. Он заявил о своем законном консульском праве набирать войска без чьего-либо разрешения. Обрадованные поддержкой действующего консула, те, кто пытался разрозненными силами оказать сопротивление, стали собираться под его знаменем. К Луцию устремились многие из оставшихся оптиматов — врагов Октавиана. Против молодого триумвира вдруг образовалась целая коалиция из приверженцев Антония, оптиматов, и отчаянных бунтовщиков, которым стало нечего терять.

Фульвия поначалу противилась такой резкой перемене курса — с поддержки ветеранов на помощь их противникам. Если верить Аппиану, передумать ее заставил Маний, который утверждал, что Антоний, ставший любовником Клеопатры, не покинет Александрию, пока в Италии все спокойно. Тут отражен типичный для того времени предрассудок — если, мол, женщина занимается политикой, то движут ею исключительно личные чувства, в данном случае ревность. Антоний, возможно, уже успел приехать в Египет, но вряд ли вести о его связи с царицей могли достичь Рима.

Большую часть 41 года до нашей эры Антоний наводил порядок в восточных областях, пострадавших от безжалостной тирании Кассия и Брута. Хроникеры того времени много пишут о его (вероятно, заслуженной) славе пьяницы и распутника, равно как и о его любви к восточной экзотике. Когда Антоний торжественно въезжал в Эфес — большой город в провинции Азии, — его приветствовали, как бога Диониса (Вакха). Впрочем, и о делах он не забывал. Антоний предъявил неслыханное требование: чтобы Азия выплатила ему подати на десять лет вперед, а в ответ на просьбы о милости позволил заплатить за девять лет и выплатить в течение двух лет вместо одного.