Как утопили в крови Языческую Русь. Иго нового Бога - Лев Прозоров

Даже в церковном узорочье в XII веке вопреки строгим византийским формам начинает расцветать мир языческих премудростей, с теми же волшебными деревами и птицами, со странными зверями, с героями не дошедших до нас сказаний, многоликими, как языческие кумиры, капителями колонн владимирских соборов.

Волки, повернувшие головы к процветшим хвостам, – на более поздних русских вышивках таких зверей называли «оборотнями». Такой же оборотень изображён на браслете – причём там он изображён, помимо прочего, в объятиях женщины.

Обычный сюжет обрядовой поэзии Зелёных Святок, Троицкой недели, когда в песнях описывается соединение женщины с «волчком» на вспаханном поле ради плодородия земли. В некоторых изображениях на стенах этих соборов (Дмитриевского во Владимире, Георгиевского монастыря в Юрьеве-Польском и проч.) исследователи опознают языческих Богов – Даждьбога, возносящегося в небо на грифонах, Велеса.

Быть может, это и не вполне надёжные отождествления – но ничего сверхъестественного в том, что с христианских храмов смотрят языческие Боги, нет. Скандинавские Боги-асы изображены не только в церквях родной Скандинавии, но и в христианских храмах Германии, Англии и даже… Испании.

Стоит вспомнить, что за сто лет до того, во времена Ярослава, в киевской Софии надписи на изображениях святых делались на греческом языке. Настолько в те времена христианство воспринималось на Руси как чужая, нерусская вера!

Даже изображение княгини Ольги снабжено подписью греческими буквами – «Елга». Именно так передаёт имя княгини византийский император, к которому ездила в гости крещёная княгиня, – Константин Рождённый в Пурпуре. А тут – оборотни и языческие Боги…

Это явление уже получило в науке название «языческого Ренессанса», хотя объяснения ему и не дано. На самом деле всё вполне очевидно. Во-первых, как мы уже говорили, христианская церковь, оказавшись лицом к лицу с язычеством, принуждена была перейти к «поучениям» и попыткам завлечь язычников в свои храмы с помощью знакомых язычникам символов.

Во-вторых, в честном диалоге способности церкви оказались, по всей видимости, слабее, чем в проповедях «огнём и мечом», и ей пришлось потесниться, поступиться многим из уже завоёванного.

Игорь Яковлевич Фроянов, великий русский учёный и патриот, которому я обязан немалой долей приведенных в этой книге примеров жизнеспособности и стойкости Русской Веры после насильственного крещения, так подытожил исследование духовной жизни Руси в домонгольские времена: «Если поставить вопрос, что в большей степени определяло мировоззрение древнерусского общества – язычество или христианство, то можно, не боясь преувеличений, сказать: язычество. Данный ответ обусловлен существованием на Руси XI–XII столетий оязыченного христианства, то есть «двоеверия», с одной стороны, и чистого язычества – с другой».

Кроме всего прочего, уже в-третьих, не надо забывать, что тогда же, в XII веке, пали последние святыни языческого Поморья Варяжского под натиском христианских крестоносцев. Были уничтожены Аркона, Ретра-Радигощ.

Очень могло быть, что многие жрецы и простые язычники искали спасения на Востоке, у братьев по крови и языку, что усиливало позиции местных язычников. В летописях сообщается, что смоленский князь Ростислав Мстиславич в 1148 году преподнёс своему брату, киевскому князю Изяславу, дары «от варяг».

Как раз за год до того на многострадальное Поморье Варяжское обрушился очередной крестовый поход. Видимо, и дары происходили от спасавшихся в Смоленских землях беженцев. Кстати, внешнее узорочье тех же белокаменных соборов Владимирского княжества подозрительно напоминает описания внешнего убранства языческих храмов вендов-варягов, оставленные немецкими миссионерами.

Во всяком случае, когда пишущий эти строки обходил кругом оплетённую дивной резьбой шкатулку Дмитриевского собора во Владимирском сквере и глядел на белокаменное, зарозовевшее в зимней заре узорочье, на ум приходили следующие строки:

«В городе Щетине находилось четыре храма; но один из них, бывший главнейшим, выделялся украшениями и удивительной искусностью постройки; он имел скульптурные украшения как снаружи, так и внутри. Изображения людей, птиц и животных были сделаны так естественно, что казалось, будто они живут и дышат».

Так сказано в «Жизнеописании Оттона Бамбергского» про храмы славянского Поморья. Но то же мог сказать путешественник и про белокаменные чудеса Русского Залесья. В том же XII веке, точнее, в 1116 году, выстроена крепость Новгородского детинца, по утверждениям археологов, не имеющая подобий в Приднепровье – но полностью совпадающая по способу сооружения укреплений с твердынями варяжской Прибалтики.

Впрочем, это скорее свидетельство южнобалтийского происхождения самих новгородцев – «людие новгородски от рода варяжска и до днешнего дни», как утверждает Новгородская летопись.

Завершая рассказ о существовании «параллельной Руси», мы должны рассказать о таком явлении, как сознательные двоеверцы – не те, кто, крестившись, бессознательно держался привычек старины, опасался чародейской силы волхвов, как Янь Вышатич, или подозревал, что языческие обереги и заклятья – более надёжная защита от нечисти, как полагал, судя по всему, печерский инок, автор «Повести временных лет».

Этих вернее называть не совсем последовательными христианами. И не те, кто, искренне полагая себя православным христианином, как русские деревенские жители, про которых я говорил во введении, молились лешим и овинникам, христосовались с домовыми, приносили святым жертвы и посвящали им пляски.

Эти двоеверцы – скорее укрывшиеся не слишком толстым слоем христианской символики и фразеологии язычники.

Я говорю про тех, кто – помните? – родившись в православии, мог потом впасть в язычество и вновь прийти в лоно церкви. Про тех, к кому взывали церковные поучения – не язычники же их читали и слушали! Про тех, кто пытался совместить новую веру со старой, поклонение родным Богам с молитвами чужеземному Христу.

Для таких двоеверцев их способ поведения был просто способом выжить – выжить в кровавых бурях Столетней гражданской. Выжить на «полосе отчуждения» между истовыми христианами и непримиримыми сторонниками родной Веры.

Но… но это впервые на Руси появились люди, которым их выживание, общественный и душевный комфорт были важнее Веры. Стояла распря, множились приспособленцы, а времена, когда Руси нужнее воздуха оказались единство и стойкость, были не за горами.

Говоря о том бедствии, которое постигло Русь в наступившем, XIII столетии, перечисляют много причин её поражения. Не оспаривая их (хотя отчасти эти причины и придётся подвергнуть внимательнейшему пересмотру в следующей главе), добавлю одну – расколотое небо над Русью, разделение Руси – не только на множество маленьких государств, в конце концов такое было и в Европе, которая то страшное время пережила.

Также отметим, что христианство ни в малой степени не воспрепятствовало этому разделению – разделению на куда меньшие и слабые кусочки, нежели те, которыми были родовые княжения-земли полян, древлян, дреговичей, вятичей, кривичей, словен ильменских.

На землях кривичей, скажем, расположились Псковская земля, Полоцкое и Смоленское княжества – а многие из них ещё и внутри делились на частицы-уделы.

Но страшнее этого разделения, наверное, было разделение между посетителями капищ и прихожанами церквей, между теми, кто истово верил в Христа – и теми, кто полагал эту веру «уродьством», теми, кто чтил Предков-Пращуров – и теми, кто, как монах-летописец, приравнивал их к «калу», облепившему такую жемчужину христианской чистоты и праведности, как Ольга.

«Дом, разделившийся в себе, не устоит», как сказал тот, чьим именем раскололи дом по имени Русь.

Глава IV. Под ордынским копытом (XIII–XIV вв.)

Первые грозы. Загадки Батыева нашествия. «Кому выгодно». Выбор потомков Батыя. Церковь на ханской службе. Свидетельствует Серапион Владимирский. Свидетельствует Пафнутий Боровский. Странные «татары». Вдали от Отчизны. Язычники на поле Куликовом. Как витязь Пересеет «стал» монахом. Перелом.

Всё исступлённее давленьеГромады мирового Льда.Как ночь без края, как затменье —На Русь надвинулась Орда.

Нас точит семя Орды,Нас жжёт ярмо басурман,Но в наших венах кипитНебо славян!

В XIII веке на Русь обрушилось одно из самых больших бедствий за всю её многострадальную историю.

В 1206 году на другом конце Евразии, у истоков реки Онон, на съезде монгольских князей, курултае, один из них, Темучжин, был провозглашен великим ханом – Чингисханом, буквально: Океан-ханом. Так началась Монгольская империя.