Оглянись, я рядом... - Уинифред Леннокс

Тупая боль в голове помогла ему вспомнить случившееся накануне: дикую выходку Айрис, собственное дурацкое поведение. Когда жизнь превращается в подобный фарс, это означает, что она уже бессильна воздействовать на человека другими способами. Раз он так глуп, что не понимает иного языка, надо просто над ним посмеяться. Может, хоть тогда до него что-либо дойдет.

Дэниел вспомнил сочувственный и в то же время насмешливый взгляд Энтони. Представил, как сдерживался тот, чтобы не расхохотаться при виде его расцарапанной физиономии. Все правильно, так ему, Дэниелу, и надо!

А вот что там Грэг говорил о Джудит? Она поссорилась с мужем? На ней лица не было?

Дэниел встревожился и обругал себя за эгоизм: пришел домой, завалился спать и совсем забыл о Джудит. А надо было хотя бы позвонить ей. Впрочем, это не поздно сделать и сейчас. Он стал искать телефон Джудит в редакционном справочнике, поскольку никогда прежде не звонил ей домой.

Услышав звонок, Джудит вытерла слезы, откашлялась и лишь затем взяла трубку. Она была уверена, что ей придется говорить либо с Сузан, либо с Майклом, которого по-прежнему не было дома. Где он? Вполне возможно, что у Сузан. Вдвоем они все обсудили, и Джудит сейчас узнает, во что ей предлагается поверить.

— Алло, — произнесла она глухо, не ожидая ничего хорошего. И вдруг услышала голос Дэниела — взволнованный… и неуверенный.

— Добрый вечер, Джудит. Прости, что звоню довольно поздно. — Он замялся, не зная, как подступиться к главному, и внезапно спросил: — Ты ничего не хочешь мне сказать?

Джудит вздрогнула: о чем он? Примерно час назад она точно такой же вопрос задала Сузан. Случайно ли это совпадение? Что Дэниел имел в виду?

— Ты никогда не звонил мне, — сказала она, понимая, что надо хоть как-то отозваться.

— Да. Я сам это с удивлением обнаружил. Но, кажется, мне и не следовало звонить, — проговорил он смущенно.

— Нет-нет, я рада тебя слышать, — поспешила заверить его Джудит.

Это прозвучало так искренне, что Дэниел воспрянул духом.

— Я беспокоюсь… Тони сказал, что у тебя какие-то неприятности.

— И ты хочешь меня утешить?

— Ну, если в этом есть необходимость и если я смогу тебе чем-то помочь.

— Спасибо, — ответила она растроганно. — А скажи… Ты сам не нуждаешься в помощи? Тони мне тоже говорил про тебя…

— Вот болтун! Раззвонил… У меня были всего лишь мелкие неурядицы, я уже в норме. Хотя с твоей помощью это могло бы произойти гораздо быстрее.

— Перестань издеваться! Ты по-прежнему считаешь, что я не способна сочувствовать?

— Никак не можешь забыть давнюю обиду! — огорчился Дэниел. — Что я должен сделать, чтоб ты меня простила?

Голос его звучал так же бархатисто обволакивающе, как на той кассете, но теперь он обращался к ней, к Джудит. Она молчала, с изумлением чувствуя, как все внутри нее начинает вибрировать в такт этим врачующим, исцеляющим звукам. Завороженная ими, она даже не поняла сути вопроса и очнулась, лишь когда Дэниел, немного помолчав, заговорил снова:

— Я сказал что-то не то?

— Нет. А впрочем, да, — вымолвила наконец Джудит. — Ты говоришь так, словно пытаешься уйти от ответа.

Дэниел повторил ее вопрос, который до сих пор остался без ответа:

— Нуждаюсь ли я в утешении? Не знаю. Наверное, не столько в утешении, сколько в понимании. В дружбе. Может быть, в любви.

У Джудит все поплыло перед глазами. Эти слова предназначались ей, и она готова была поклясться, что он говорит не о любви вообще, а… Нет, в это невозможно поверить!

Не зная, что ответить и надо ли отвечать в таких случаях, она молчала. Если бы Дэниел находился рядом, чтобы можно было увидеть его глаза, тогда, вероятно, ей было бы проще найти ответ.

Дэниел тоже замолчал.

Они оба ощущали это взволнованное молчание и не смели его нарушить, так как не находили нужных слов — ни он, ни она.

Выручил их обоих… Майкл, вернувшийся в тот момент домой.

— Прости, Дэниел, — сказала Джудит. — Тут Майкл пришел.

— Да, конечно, — поспешно произнес он и добавил с проникновенной нежностью: — До завтра!

— До завтра, — выдохнула Джудит и медленно перевела взгляд на мужа.

Тот застыл в оцепенении. Имя Дэниела, произнесенное довольно тихо, все-таки достигло его слуха и очень напугало. А когда она сказала: «Тут Майкл пришел» и поспешно прекратила разговор, то сомнений и вовсе не осталось. Ясно, что они говорили о нем, и также ясно, что Форестер обо всем рассказал Джудит, только попросил его не выдавать. Возможно, и этот сон она сама выдумала, чтобы спровоцировать Майкла. Хотела посмотреть, как он будет реагировать. А потом позвонила Сузан и тоже задала ей провокационный вопрос. И ответа не стала ждать только потому, что и так все знала. Все эти мысли пронеслись в голове Майкла еще до того, как Джудит к нему обернулась.

Когда же он увидел в ее глазах смятение, не понятное ему, а оттого еще больше пугающее, то слова сорвались с его губ помимо воли.

— Джудит, прости меня! Я виноват перед тобой. Очень виноват. Но я исправлюсь, ты только прости!

Сейчас Майклу важно было восстановить прежние отношения с женой. Во что бы то ни стало! Даже ценой унизительного признания. Пусть Джудит увидит, что он раскаивается. Пусть поругает его, но все же простит. А потом, как учила Сузан, можно будет ездить в загородный особнячок.

— Я люблю тебя! Ты должна мне поверить! — Он попытался обнять Джудит, но она отпрянула.

— Не надо, Майкл, — произнесла она презрительно и, как ему показалось, даже брезгливо.

Это больно задело его самолюбие.

— Напрасно ты меня отталкиваешь, — проговорил он едва ли не с угрозой. — Тебе всегда мешала чрезмерная гордыня. И сейчас ты не хочешь ее преодолеть, даже рискуя потерять все!

Джудит не понимала, о чем он говорит, но сочла оскорбительным грубый тон Майкла.

— И что же я рискую потерять? — спросила она с вызовом.

— Все! Любовь, семью, мужа, — охотно пояснил он. — Ты всегда была со мною холодна. Я не знал, как к тебе подступиться. Не видел от тебя ласки. Иногда мне кажется, что ты и не любила меня вовсе.

Майкл сам не заметил, как отступил от ранее намеченной тактики и вместо извинений обрушил на жену град упреков.

Джудит молчала. Ей было больно и стыдно — за него, за себя. Во многом он был прав, она никогда не испытывала к Майклу страстной любви. Но обвинить ее в холодности, гордыне и прочих несусветных грехах!.. С этим она не могла согласиться.

— Я любила, как могла, — произнесла она с достоинством. — И до недавних пор тебя это устраивало. Что же произошло теперь? Что изменилось? Может, я кажусь тебе холодной и неласковой только в сравнении с Сузан?