Исповедь Христа. Развенчание мифов - Дмитрий Бачевский

Утром же первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание. Они боялись, что, судив судом своим человека, которого почитали за учителя и пророка, навлекут на себя гнев народа. Тогда Каиафа сказал, что надобно, чтобы судил меня наместник римский, и принял на себя мою кровь. И, связав меня, священники повели к прокуратору Пилату в преторию. Тот прибыл в Иерусалим на Пасху из Кесарии Стратоновой, дабы следить за порядком подчас празднований.

Понтий Пилат, самнитянин из римского сословия всадников был человеком лет сорока пяти или пятидесяти и являлся прокуратором, распоряжался военными силами и руководил сбором пошлин. Помимо того, он занимался откупом налогов. Сие означало, что он платил Риму некую сумму за право взыскивать в свой карман пошлину с Иудеи. Итак, прокуратор жаждал спокойствия и порядка на его землях, дабы беспрепятственно собирать деньги с населения провинции. Это был человек высокомерный и жестокий, с презрением относившийся к иудейскому народу. Его прокураторство было ознаменовано многими жестокостями и несправедливостями, до крайности ожесточившими против него всех. Он попирал Закон и унижал веру иудейскую так, что священники грозились жаловаться на его самоуправство в Рим. И в последние же дни Пилат искал мира со священниками, дабы не возмущали они народ и не сеяли смуту против прокуратора. Однако священники не вошли в преторию в язычнику, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху, и ждали, пока выйдет к ним Пилат. И были там Анна и Каиафа, Суммас и Датам, Гамалиил, Иуда, Левий и Нефталим, Александр, Кир и другие судьи иудейские.

Пилат вышел к ним и спросил:

– В чем вы обвиняете человека сего?

Священники же говорили ему при мне:

– Если бы он не был злодей, мы не предали бы его тебе. Мы нашли, что он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом Царем.

Пилат спросил меня:

– Ты Царь Иудейский?

Я же сказал ему в ответ:

– Ты говоришь.

Пилат же опять спросил меня:

– Ты ничего не отвечаешь? Видишь, как много против тебя обвинений.

Я же молчал в ответ, разумея, что нет разницы для него никакой между моим учением и наукой книжников. И нет разницы для него, кто есть кто, ибо далек он от того и есть язычник римский, заботой которого есть порядок и сбор податей в Палестине. Он исповедовал принцип римского закона "Пусть делами богов занимаются сами боги". Однако же, увидев, как первосвященники и начальники иудейские преследуют меня, он не знал, что думать обо мне.

Тогда Пилат призвал меня к себе в преторию и снова спросил меня о том же. Я же молчал. Тогда Пилат, рассердившись на мое молчание, велел своим воинам римским бить меня. И били они и говорили: "Радуйся, Царь Иудейский!".

Пилат же, раздумав, как я и знал, вышел и ответил священникам:

– Я не нахожу никакой вины в этом человеке.

Когда же увидели меня выходящим из претории первосвященники и служители, то закричали:

– Распни, распни его!

Пилат сказал им:

– Возьмите его вы, и сами распните, ибо я не нахожу в нем вины.

Священники же отвечали ему:

– Мы имеем закон, и по закону нашему он должен умереть, потому что сделал себя сыном божьим. Но только власть кесаря по вашему закону может приговорить в провинции к смерти.

Пилат, услышав это слово, опять вошел в преторию и позвал меня, сказал:

– Откуда ты?

Но я не дал ему ответа. Разумел я, что Пилат не желает быть повинным в моей смерти, узнав, что народ почитает меня за пророка, а иные и за сына бога живого, ибо через то против язычников римских, убивших пророка, может быть смута и восстание.

Пилат же сказал:

– Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять тебя и власть имею отпустить тебя?

Я ответил ему:

– Ты не имел бы надо мною никакой власти, если бы не предали меня, посему более греха на тех, кто предал меня тебе.

И Пилат вышел к священникам и снова сказал, что не видит вины во мне. Священники же кричали:

– Если отпустишь его, ты не друг кесарю, ибо всякий, делающий себя царем, противник кесарю.

Пилат же, зная священников, хотел насмеяться над ними и сказал:

– Царя ли вашего распну?

Первосвященники отвечали, что нет у них царя, кроме императора Тиберия. И они настаивали, говоря, что я возмущаю народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места.

Пилат, услышав о Галилее, обрадовано спросил:

– Разве он Галилеянин?

И, узнав, что я из другой области, области Иродовой, возрадовался, что может уйти от вынесения мне приговора. И сказал он священникам:

– Возьмите его вы, и по закону вашему судите его.

Священники сказали ему:

– Нам не позволено предавать смерти никого.

Тогда Пилат, рассердившись, опять вошел в преторию, и призвал меня к себе, и сказал мне:

– Ты Царь Иудейский?

Я отвечал ему:

– От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о мне?

Пилат отвечал:

– Разве я иудей? Твой народ и первосвященники предали тебя мне. Что ты сделал?

Я отвечал:

– Царство мое не от мира сего. Не то это царство, о котором ты думаешь, но духовное, и не противился я власти вашей земной. Если бы от мира сего было царство мое, то служители мои защитили бы меня, чтобы я не был предан священникам, но это не так.

Пилат, не уразумев до конца сказанное мною, опять спросил:

– Итак, ты Царь?

Я же снова отвечал ему:

– Ты говоришь, что я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине, и всякий, кто от истины, слушает голос мой.

И Пилат спросил: "Что есть истина?". Я разумел, что Пилату непонятны дела иудейские, и нет интереса у него к ним. А Пилат затем опять вышел к иудеям и сказал им:

– Я никакой вины не нахожу в нем по римским законам. Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху. Хотите ли, отпущу вам вашего Царя Иудейского?

Тогда все закричали, чтобы не меня отпустили, но Варавву, разбойника, который также должен был быть предан смерти.

XLIX

И тогда Пилат отослал священников со мной к Ироду, который на время Пасхи, как и многие, был в Иерусалиме, дабы тот своей властью судил меня.

Ирод Антипа, сын Ирода Великого, увидев меня, обрадовался, ибо давно желал видеть меня, потому что много слышал обо мне, и надеялся увидеть от меня какое-нибудь чудо. И спрашивал он меня многое, но я не отвечал ему, разумея, что лишь посмеяться желает он над моим учением. Первосвященники же и книжники стояли и обвиняли меня. Но Ирод со своими воинами, уничижив меня словами низкими и насмеявшись надо мной, одел меня в светлую одежду, в которую одевали безумцев, и отослал обратно к Пилату, ибо также не хотел принять на себя мою кровь перед народом.

К Пилату же приходила его жена, которую он слушался во многом, и говорила:

– Не делай ничего человеку тому, потому что я знаю, что пострадаем мы от этого народа потом, если возьмем на себя его кровь. Ибо мертвый пророк страшнее живого

И пришел к Пилату Ирод, и совещались они с ним, разумея, что саддукеи хотят их руками убить пророка народного. И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, хотя прежде были во вражде друг с другом. И, зная трусость толпы, которая идет за тем, у кого сила, порешили, как убить меня без ущерба для себя.

Пилат же еще решил привлечь к суду Ирода Антипу, иудея, дабы не брать на себя, чужеземца, бремя ответственности. И созвал он первосвященников, и начальников, и народ. И был с ними Ирод Антипа. И сказал Пилат им:

– Вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ, и вот, я при вас исследовал и не нашел человека сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете его. И Ирод также, ибо я посылал его к нему, и ничего не найдено в нем достойного смерти. Итак, наказав его за волнения, отпущу.

А Пилату и нужно было для праздника отпустить им одного узника. И он уже узнал, что первосвященники предали меня из зависти, что больше людей шло за моим учением, а от них отворачивалось. Но весь народ, подговоренный священниками, увидев мой близкий конец и убоявшись отлучения от синагоги, стал кричать:

– Смерть ему! А нам отпусти Варавву.

Варавва был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство, и Пилат хотел отпустить меня, нежели опасного возмутителя спокойствия, который угрожал власти.

Пилат снова возвысил голос, говоря о том, что отпустит меня, чтобы крепче народ сказал за мое убийство. И люди кричали:

– Распни, распни его!

Пилат, не желавший участия своего в подобном действе и не желавший волнений в Иудее, возможных через мою смерть, в третий раз сказал им:

– Какое же зло сделал он? Я ничего достойного смерти не нашел в нем. Итак, наказав его, отпущу.

Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы я был распят, и превозмог крик их и первосвященников.

Пилат, памятуя свои совещания с женой и Иродом, но, видя, что ничто не помогает и смятение увеличивается, умыл руки перед народом, и сказал: