Пояс Богородицы - Роберт Святополк-Мирский

Казалось, что весь городок спит и никто ничего не заметил, но это только казалось.

Молочник князя всегда вставал очень рано — это естественно: надо ведь до рассвета подоить коров.

И торговец, поставляющий отменную соль в дом князя, тоже в эту ночь почему-то не спал.

Видел ли еще кто-нибудь что-либо — достоверно неизвестно, но известно точно, что еще не успело взойти солнце, как два письма с какими-то пустячными сообщениями, но с маленькими крестиками в углу, похожими на латинскую букву «х», немедленно отправились по своим адресам…

— …а две недели назад прибыло большое посольство во главе с князем Михаилом Андреевичем Верейским, который, помимо официального послания и предложений великого князя, вручил мятежным братьям личные послания от их матери, инокини Марфы, от митрополита Геронтия и от уважаемых православных церковных иерархов — владык Вассиана ростовского и Филофея пермского, а также троицкого игумена Паисия, — докладывал маршалку дворному в его загородном виленском замке князь Андрей Святополк-Мирский.

— Я догадываюсь, о чем они все писали, — покивал головой Ходкевич.

— Да, они все уговаривали братьев помириться с Иваном, который делает им шаг навстречу и призывает в эту трудную минуту, когда ордынцы уже стоят на Угре, прекратить распри и повести свои войска туда на соединение с московскими.

— И что же предложил Иван своим братьям?

— Андрею Большому — целое Можайское княжество, а Борису — часть Серпуховского.

— Неужели они не понимают, что, как только закончится вся эта заварушка, он отнимет у них не только то, что сейчас дает, но и все, что у них пока еще есть? — с горечью спросил Ходкевич.

— Не знаю. Но они готовы принять его условия. Я это понял по тому, как стал падать их интерес ко мне и как они стали обсуждать вопрос о возвращении из Витебска своих семей. Тогда, не теряя времени, я решил возвращаться, хотя официальное решение они еще не приняли. Я думаю, они его примут сегодня или завтра. Они прощались со мной гораздо холоднее, чем здоровались.

— Итак, ты твердо уверен, что они помирятся с братом и пойдут на Угру, а стало быть, король Казимир не может рассчитывать даже на их нейтралитет?

— Да, — не колеблясь подтвердил Андрей. — Вы можете смело доложить об этом его величеству.

— Об этом ты доложишь его величеству сам.

Князь Андрей удивленно вскинул брови.

— Король желает лично выслушать донесение о состоянии дел в Московии от человека, который только что оттуда вернулся. Ступай домой, отдохни и завтра отправляйся в Троки. Король ждет тебя в Троцком замке послезавтра в полдень. Затем ты поступишь в личное распоряжение его величества.

Андрей низко поклонился и вышел.

Проходя по коридорам дворца, он еще раз проверял себя — не ошибся ли. Он вспомнил, как прибыло в Великие Луки посольство из Москвы и как среди рядовых членов посольской группы в задних рядах он увидел Картымазова. Вспомнил, как они обрадовались встрече и как долго и часто беседовали потом о жизни, о политике обоих княжеств и об общих друзьях.

В течение двух недель они встречались почти ежедневно, и хотя Федор Лукич, согласно своим жизненным убеждениям, никогда ни о чем не расспрашивал Андрея, сам он много рассказывал о том, что узнал и увидел в последнее время, и вскоре Андрей начал понимать, что Картымазов рассказывает это не случайно — он хочет, чтобы об этом знал не только он, Андрей, но и какие-то другие, неизвестные Картымазову люди в Литовском княжестве. Андрей вспомнил свои разговоры с Медведевым, и хотя ситуация здесь была совсем иная, он поблагодарил Бога за то, что помог ему обрести таких друзей.

Именно из бесед с Картымазовым Андрей понял, что, хоть взбунтовавшиеся братья великого князя недовольны своим братом, хоть они и подозревают, что он обманет их и даже, возможно, когда-нибудь лишит жизни, они все же пойдут на перемирие с ним, потому что, по большому счету, они всего-навсего обиженные мальчишки и маменькины сынки, которые на самом деле ужасно боятся кулаков своего старшего брата.

Поэтому он и не стал дожидаться официального ответа братьев на посольство из Москвы и, гораздо теплее попрощавшись с Картымазовым, чем с князьями, покинул Великие Луки.

Андрей вышел из замка и, вдыхая уже холодеющий осенний воздух, сел в седло, намереваясь отправиться обычной дорогой в Вильно, где он снимал небольшой домик на берегу речки Вильняле, а по дороге, как всегда, подумать о будущих делах, особенно теперь, перед лицом возможной близкой войны и этим странным переходом в распоряжение короля. До сих пор он лишь два раза бывал на аудиенциях у короля — всегда вместе с Ходкевичем, и оба раза король, казалось, не обращал на него внимания, не удостоив ни единым словом… А теперь вот такая неожиданность…

Но что-то мешало князю Андрею сосредоточиться на делах.

И вдруг он отчетливо понял, что именно.

Его волновала сейчас не предстоящая встреча с королем, не готовая вот-вот разразиться братоубийственная война двух родственных княжеств и даже не будущая собственная судьба и жизнь — с каждым шагом коня вперед все его мысли и чувства сосредоточивались в ожидании ответа на один-единственный очень простой вопрос: будет ли стоять у монастырской калитки стройная девочка в монашеском платье?

Глава десятая. ГОРЯЧАЯ ОСЕНЬ НА РЕКЕ УГРЕ

… — Пора, наконец, принимать решение, — едва сдерживаясь, сказал князь Андрей Большой, шагая из угла в угол.

— Но ты понимаешь, что рано или поздно это плохо для нас кончится, — свистящим шепотом, будто опасаясь подслушивания, ответил Борис.

— Хватит молоть чушь! — закричал Андрей.

— Не ори, Горяй! — крикнул в ответ Борис.

— Нет, я тебя совсем не понимаю, брат, — взял себя в руки Андрей. — Давай по порядку. Мы зачем все это начинали? Чтобы он вернул нам то, что положено! Так? Так. Мы добились своего. Он испугался. Он дает нам земли. В чем же дело? Разве мы не победили?

Князь Волоцкий тяжело вздохнул, но не сказал ни слова.

Андрей продолжал ходить из угла в угол.

— Послушай, — сказал вдруг Борис, — я совсем забыл, там же сидит этот, как его… Картымазов. Ну, мой с Угры, помнишь?

— А-а, смышленый такой — помню. Мы его еще в Москву посылали! Ну и что?

— Да, он уже две недели просится — все что-то сказать хочет.

— Ну ты хорош, брат! А может, важное что?

— Да нет, когда б важное, так бы и сказал.

— Ну а коль неважное, чего время-то терять?

— Уж будто времени у нас нету! Давай послушаем, что простой дворянин скажет! Сам же помнишь — он толковый дядька.