Московский гамбит - Юрий Мамлеев

Она присела к столу, в кресло, налила бокал вина, и закутавшись, закрыв глаза, погрузилась в себя, в то же время пытаясь вспомнить те обрывки слов, которые все-таки вырывались у Саши, когда она, прижимаясь к нему, спрашивала… не идет ли он к гибели.

«Погрузиться в себя» было подлинным наслаждением, но уже все время всплывали, тревожа, Сашины слова, где-то уже потерянные и смешанные с ее мыслями.

«Это тайна всех тайн… Это не касается ни жизни, ни смерти, ни Бога, ни Дьявола, ни Нирваны, ни воскресения, ни конца мира, — проносилось в ее уме, — но это отодвигает на второй план все перечисленное. Это действительно последняя тайна, и она не содержится в Интеллекте, даже Божественном, хотя «преддверие» к ней хранится там, неоткрытое… людям… Но человек может просто коснуться, и даже не «преддверия», перестав быть человеком, по особой печати, которая лежит на нем в силу его особой метафизической ситуации во Вселенной. Но сначала надо пройти обычный путь — реализацию Абсолюта… Да, да… Странно и немыслимо… Богореализация — только первый шаг… А потом — высший отказ от полноты и счастья… Лишенность… Уход в вечно-трансцендентное… Но вне Абсолюта нет никакой реальности, нет ничего… Анти-реальность. Бездна… Тайна не быть в Центре… Уход от Света, после приобретения Его… Понимание того, что на Периферии, во Тьме, не в Боге, есть нечто, никому не открытое, чего нет в Центре… Есть нечто другое, чем просто ограничения на пути к Абсолюту, от которых избавлялись по мере движения к Нему… может быть дверь в Бездну… Инопонимание смерти… Последний занавес… И дело-то ведь не в словах…

Нина вдруг встала.

— Нет, нет, не то! — почти вскричала она в своем уме. — Я путаю, и ухожу в другом направлении. Не может, быть такого ужаса, такого абсурда, как Бездна вне Абсолюта. Есть Бездна в Абсолюте, Святая Тьма, по ту сторону бытия, Божественное ничто, но ведь не об этом же Саша говорил, это известно в обычном посвящении. Так о чем же? Неужели о таком немыслимом как о Бездне, которой нет? Ибо ничего нет вне Абсолюта! Или: есть всемогущая сфера того, чего «нет»? Это невозможно понять, это действительно вне Интеллекта. Это нам не дано, а Бог нам дан. То, что не дано, то невозможно реализовать! Анти-реализация!.. Тоска, лишенность… Нет, нет, я все путаю. Я все путаю… Вот она разгадка: речь идет просто о последней тайне Абсолюта, по ту сторону Нирваны, в святой тьме, о некой подоснове, последней подоснове, перечеркивающей все!.. Почему перечеркивающей?!. Просто последняя тайна Бога, которую Он не раскрыл ни в каких Священных Писаниях, ни в каких эзотерических учениях. Тайна о Нем, и следовательно о нас, и о всех. Да, да, конечно, это! И может быть, где-то на Востоке, в устной, бесконечно скрытой форме есть след… Среди немногих. Кому дано то, что не дано человеку…

Да, да, я, кажется, «поняла».

Она прошлась несколько раз по комнате, взад и вперед. Бросила взгляд на книги, разбросанные на столе, в шкафу, на кровати… «Реализация Абсолюта», «Человек и его становление согласно Веданте»… Нет, нет, это великое, но все о том, что «дано». Иное, нечто странное, проявляется здесь не в книгах, а в этой комнате, в расположении предметов, нет, нет, в чем-то неуловимом, в каких-то невидимых следах, в дуновении, и изгибе; в конце концов, в том, как лежат эти перчатки. Не сказать, чтоб это было «страшно», или «зловеще» в обычном смысле этих слов, как бывает, когда остается знакомый след Князя мира сего… Но это — абсолютно непостижимо и в то же время реально в своей анти-реальности, и это убивает… И какая-то музыка…

Она опять села в кресло.

— А может быть, третье — не последняя тайна Абсолюта, а нечто неизвестное, о чем немыслимо мне и гадать. Что я-то могу думать? Если этого нигде нет! Всего лишь несколько обрывочных Сашиных слов! И что меняет, если это окажется моим первым или вторым или третьим предположением! Все равно в любом случае, суть этого за семью печатями, да и по ту сторону всяких слов… Саша — непроницаем. И зачем, зачем мне пытаться проникнуть в то, что непостижимо, обшаривать недозволенное? Конечно, потому что я хочу знать, кто он, войти в его душу, слиться… Скучный женский эгоизм. Да еще имея в виду Сашу и его бездны! Смешно! Надо почтить молчанием и не касаться этого. Но вместе с тем я чувствую, что это у меня не только из-за отчаянного желания «слиться», а есть нечто другое, что тянет меня «туда», лишает разума… Какой-то полярный ветер захватывает меня. К тому же я боюсь за него, я патологически боюсь его гибели, ведь он посягнул на абсолютно недозволенное. Гибнут и при обычном пути… И неужели для него недостаточно того, что «дано», т. е., реализации Абсолюта? Быть не иным, чем Бог, обладать бессмертием, всей полнотой бесконечного бытия, счастьем, — при последнем слове какая-то неуловимая ирония, отход вдруг скользнули по ее губам, — и можно шагнуть дальше, если уж так тянет в бездны, в Нирвану, в за-бытийный аспект Абсолюта… Неужели этого мало?.. О, Господи, о чем я говорю?.. Здесь можно говорить только на уровне парадоксального мышления…

И опять она яростно встала. Непогода за окном немного улеглась, но в небе появились какие-то странные провалы. Во всяком случае, так привиделось Нине.

— Боже мой, кто он, кто? Ведь я его люблю, как не любила никого и никогда!!

Дверь распахнулась, и на пороге стоял улыбающийся Саша.

Несколько слов, движений, и она не выдержала и опять рассказала, что ее мучает.

На этот раз Саша отнесся к этому не так издалека бездонно, что пугало ее больше всего. Сейчас только изгиб перчатки на кресле навевал на нее внесмертный ужас, а Сашины слова были ласковые.

— Ты хочешь войти в эту дверь? Почему ты так торопишься? Мы только начали… Но главное — ты должна быть подготовлена. Может быть, придет время, ты увидишь и этого человека Востока, и я тут рядом, и дверь начнет чуть-чуть медленно приоткрываться. Хотя в сущности, не советую я тебе всего этого…

— Хорошо, — вдруг покорно ответила она. — А как насчет Олега, Бориса и Леши…

Они сидели у окна, за столом, напротив друг друга.

— А вот с ними запутанная история получилась, — промолвил Саша.

— «Я, обретший бессмертие, ухожу в ночь». Ты получил их ответ на это?

— Да, — Саша улыбнулся. — Но ничего особенного. Берков написал, что речь идет о святой тьме Абсолюта, по ту сторону бытия. Леша помянул почему-то падение человека, от Адама до наших дней, но в основном, ввернул что-то о возвращении адептов и святых на земной план, для помощи людям, но главным образом для успешной трансформации земли и нечто более божественное. А Олег не удержался: разрисовал Дьявола и все его дела. Очень это у него красочно получилось, хе-хе…

— И что же?

— Дело не в их ответах только. Я и так прекрасно знал, что они не подготовлены, даже теоретически, хотя надеялся получить хотя бы какие-нибудь намеки — через общение, главным образом, если можно так выразиться. Здесь речь шла о другом, о чемони и не подозревали. Если я сведу их с человеком Востока, то возможен один в высшей степени необычный эксперимент, даже чудовищный…

— Чудовищный эксперимент?! Этого еще не доставало!

— О, нет, нет! Им не будет причинен «вред». Это не договор с Дьяволом и тому подобное. Контакт и эксперимент будет собственно не с ними и с их внутренними божественными существами, которых сами они еще не знают. Сами они метафизически не будут присутствовать. Ибо они только средства, маски этого их подлинного внутреннего существа, путешественника, так сказать. Необходимые ему, и иногда говорящие его голосом. Ведь эксперимент будет вне их ума и понимания, и их, как личностей, не будет касаться. Последствия этого эксперимента будут уходить далеко, далеко, за пределы этой жизни.

— О Саша! И все-таки это ужасно! Они же люди! И без их согласия — какие-то эксперименты! Ужас!

Это так поразило Нину, что она встала и, скрестив руки на груди, нервно, даже чуть истерически, заходила по комнате.

— Слушай, — спокойно ответил Саша, — то, что я здесь подразумеваю — вне уровня того, о чем ты говоришь. Ничего не значит, что «они» не дают согласия, ведь дело будут иметь не с «ними». Кроме того, все, что будет происходить — вне сферы вреда, зла, добра и тому подобное. Никакого зла им не причинят.

— Но значит, ты их обманывал?

— Нисколько. «Эксперимент» — это один уровень контакта, их не касающийся. Но на другом уровне, параллельно, мы хотели действительно иметь дело с ними как с личностями, и бросить несколько тайных зерен. С их согласия уже, — усмехнулся Саша. — Так что должно быть два уровня. Об одном — они не могут иметь представления, и поэтому бессмысленно им об этом говорить, он — полностью вне их достигаемости, да и тем более «эксперимент» этот по существу — не с ними. Другое дело — второй уровень. Здесь им будет все разъяснено. Так что никакого обмана нет.

— И что же? Но на втором уровне, когда речь идет о них самих, как ты говоришь, каковы будут последствия для них? К тому же ты говорил, что знал заранее, что они не подготовлены даже для этого?