Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация? - Михаил Маслов

12 октября 1940 г. президент Рузвельт выступил с заявлением, в котором сообщил, что защита Западного полушария от актов агрессии — задача Америки. На следующий день в ответ на резкие заявления Вашингтона министр иностранных дел Японии Мацуока предложил народу США «присоединиться к духу "нового порядка"»[360]. То есть присоединиться к блоку агрессоров. Рузвельт не заставил своих токийских оппонентов томиться долгим ожиданием. 16 октября американское правительство приняло решение о выдаче лицензий на экспорт железного и стального лома только в Западное полушарие и Великобританию. Однозначность отрицательного ответа не требовала дополнительных разъяснений. По японской военной экономике был нанесен очередной существенный удар: вслед за топливом для самолетов ее лишали материала, важнейшего сырья, из которого делалась вся военная техника. Японская зависимость прекрасно характеризуется заявлением члена Палаты представителей К. Андерсона в мае 1941 г.: «Конечно, мы все знаем, что шанс на то, что наш флот будет сражаться в смертельной битве с японцами, составляет 50 на 50. Возможно, ему придется сражаться против кораблей, созданных из нашего металлолома и чьи двигатели будут заполнены нашей нефтью»[361]. Теперь же японской военщине приходилось мириться с мыслью, что вслед за этим последуют новые удары. Страна восходящего солнца медленно погружалась в омут экономической блокады.

Ужесточение позиции США являлось грозным симптомом для японских военных, дальнейшее ухудшение положения грозило сорвать планы экспансии. Параллельно с увеличением давления со стороны Вашингтона руководимый Черчиллем Лондон начал отходить от практики умиротворения. 18 октября 1940 г. британцы вновь открыли Бирманскую дорогу, по которой шла военная помощь к Чан Кайши.

Однако большей опасности, чем экономические санкции, от США не ожидали. Кабинет Коноэ воспринимал американскую нацию как разрозненную, разделенную на два крупных лагеря — изоляционистов и интернационалистов — и поэтому неспособную адекватно ответить японскому вызову. Ни принц, ни его подчиненные еще не верили в возможность военной акции со стороны Америки. Политическая борьба, развернувшаяся во время выборов 1940 г., казалось, подтверждала данное наблюдение. Американские лидеры говорили лишь об обороне собственного побережья. Из-за рубежа американская политика выглядела как крайне эгоистическая, строящаяся по принципу «каждый сам за себя»[362]. Даже на финальной стадии президентской гонки Хэлл был вынужден призывать к «единству народа — единству в целях и усилиях» для создания эффективной обороны[363], ни о какой европейской или тихоокеанской войне никто не говорил. В условиях ожесточенной внутриполитической борьбы ожидать от Рузвельта более резких движений и не приходилось.

6 ноября 1940 г. Франклин Делано Рузвельт был переизбран на третий срок. В инаугурационной речи 20 января 1941 г. он четко обозначил, что «сегодня задача народа — спасти страну и ее институты от разрушения извне»[364]. Однако он забыл отметить, что не считал возможным оборону на собственной земле или в собственных территориальных водах допустимой — лучше всего обороняться на чужой территории. А еще лучше посредством наступления. В конце 1940 г. США продолжали занимать выжидательную позицию, наблюдая за развитием ситуации. Угроза германского вторжения на Британские острова временно отпала (ввиду невозможности ее проведения из-за погодных условий вплоть до весны 1941 г.), тем не менее Вашингтон продолжал наращивать помощь Лондону. На Дальнем Востоке Япония потерпела несколько поражений от войск гоминьдана в Китае и вынуждена была подписать новый мирный договор с правительством Ван Цзивэя.

Вашингтон резко отреагировал на новый договор Японии со своей марионеткой, предоставив 30 ноября правительству Чан Кай-ши очередной кредит в 100 млн. долл. 10 декабря примеру США последовала Великобритания, одолжив Китаю 10 млн. фунтов. Становилось очевидным, что оба англо-саксонских государства ведут скоординированную политику в отношении Японии.

Однако основное внимание как Лондона, так и Вашингтона было приковано к Европе и Германии, по обе стороны Атлантики основную угрозу видели в Гитлере. 29 декабря 1940 г. Рузвельт выступил с призывом к нации наращивать производство вооружений. «Нацистские правители Германии ясно показали, что они намерены не только контролировать все жизни и мысли в собственной стране, но также поработить всю Европу и затем, используя ресурсы Европы, править всем миром...»[365]. С призывом увеличить помощь первому бастиону американской обороны — Великобритании. Будучи переизбранным, президент мог говорить о своем видении границ Америки.

В начале 1941 г. Рузвельт продолжал придерживаться уклончивой и выжидательной позиции, он даже не давал четких указаний по подготовке к войне, инструктировал командующих родами войск не делать долгосрочных планов и быть готовыми к войне с тем, что есть. Он не отклонял и не принимал предложения военных, даже знаменитый план «Дог»[366]. В дипломатической переписке и переговорах Рузвельт меняет формулировки с «если США пожелают воевать» на «если США принудят воевать», то есть президент ждал удобного и весомого повода для вступления в войну.

Возможность появления такого повода была вполне реальной, 27 января 1941 г. посол Д. Грю сообщил в Государственный департамент: «Сотрудник посольства сказал мне..., что из многих источников, включая один японский, он узнал, что неожиданная массовая атака на Пёрл-Харбор была спланирована японскими вооруженными силами на случай "осложнений" между Японией и Соединенными Штатами; что в атаке будут использованы все японские военные возможности. Мой коллега сказал, что он сообщает эту информацию ввиду того, что она поступила из многих источников, хотя план выглядит фантастичным»[367]. По оценкам сотрудника советского посольства в Японии М.И. Иванова, «о слухах как источнике информации следует сказать, что в условиях военно-полицейского режима в Японии они нередко были первыми признаками надвигающихся крупных событий»[368]. То есть в Белом доме были поставлены в известность, что Япония может совершить нападение на США. Требовавшиеся доказательства были получены — продолжение политики введения экономических санкций неминуемо приведет к войне с Японией. И Япония готовится к этой войне. Сейчас Рузвельту требовалось действовать осторожно, вводя лишь отдельные виды санкций, сохраняя тем самым возможность влиять на политику Японской империи, то ослаблять, то натягивать вожжи, до тех пор, пока не наступит удобный для США момент, и лишь тогда позволить Японии совершить «неверный шаг».

План гамбита вызрел у Рузвельта уже осенью 1940 г. В октябре он пригласил на встречу главкома ВМФ США адмирала Д. Ричардсона. Беседа состоялась за ланчем. Услышанное повергло моряка в шок. Сначала президент предложил пожертвовать кораблем военно-морских сил с целью спровоцировать Японию на ошибку.

В своих мемуарах Ричардсон приводит следующее высказывание президента: «Рано или поздно японцы совершат акт агрессии против Соединенных Штатов, и нация захочет вступить в войну...» Адмирал далеко не сразу понял, обсуждает ли президент гипотетические возможности, или ставит перед ним конкретную задачу. Однако томиться в раздумьях Ричардсону долго не пришлось, вслед за предложением о крейсере Рузвельт перешел к прямым приказам. Он распорядился перебазировать флот на Гавайи. Адмирал взорвался: «Мистер президент, высшие офицеры флота не доверяют... гражданскому правительству этой страны», он понял, что все сказанное Рузвельтом будет реализовано. Но отправлять крейсер и экипаж на верную гибель Ричардсон не хотел. Не желал он и ставить флот в уязвимое положение, так как на Гавайях не было необходимой ремонтной базы и инфраструктуры, кроме того, существовали сложности с доставкой топлива в необходимых флоту количествах, в условиях конца 1940—1941 гг. американский флот не мог эффективно противостоять японцам, базируясь на Гавайи. Американские корабли представляли куда большую опасность для Японии и были в гораздо большей безопасности, базируясь на порты Западного побережья. Но президент и слышать не желал возражения моряка[369].

1 февраля 1941 г. адмирал Ричардсон был досрочно смещен со своего поста, главнокомандующим ВМС США и вновь созданного Тихоокеанского флота был назначен лично знакомый президенту X. Киммель. В феврале 1941 г. во время секретного совещания в Белом доме Рузвельт приказал Киммелю направить шесть тяжелых крейсеров с большим радиусом действия в японские воды. Президент пояснил: «Я просто хочу, чтобы они продолжали неожиданно появляться то тут, то там и держать японцев в напряжении. Я не против потерять один или два крейсера, но не давайте шанса потерять пять-шесть»[370]. В письме своему непосредственному начальнику адмиралу Старку 18 февраля Киммель указывал: «Это плохой совет, и он выльется в войну, если мы предпримем этот ход». Старк ответил, что полностью солидарен с Киммелем, но «решение может пройти мимо меня»[371]. То есть адмирал Старк — второй человек в морском министерстве — не мог повлиять на принятие этого решения. Весной—летом 1941 г. крейсера оказались в японских водах.