История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

Кончина государя словно отворила дверь смерти в дом Романовых: за последующие шесть лет из жизни один вслед за другим ушли его жена Екатерина I, дочь Анна, сестра Мария Алексеевна, племянница Прасковья Ивановна, внуки – Петр II и Наталья. Печальный круг смертей замкнула первая жена императора Евдокия Федоровна, в иночестве – Елена. 5 февраля 1722 года Петр Великий издал свой известный Указ, в котором государю предоставлялось право избрать наследника престола по своему усмотрению, чем нарушалась древняя традиция передачи власти по прямой мужской линии. Этот правовой акт сыграл злую шутку со своим автором – трон России в XVIII веке стал игрушкой в борьбе за власть аристократических группировок. Некоторые историки полагали, что Петр I, всю жизнь заботившийся о преемственности своих начинаний, не мог не составить нового завещания, взамен уничтоженного после супружеской измены Екатерины I. По мнению большинства историков, суть трагического происшествия с В. Монсом состояла не в ревности, как это может показаться на первый взгляд (тем более что и Петр даже в зрелые годы не отличался супружеской верностью). У императора вновь, как в истории с царевичем Алексеем, возникли обоснованные опасения, что после его смерти судьба великого наследия окажется в руках человека недостойного. Естественно, у Петра не было никаких иллюзий и в отношении деловых качеств супруги, никогда не занимавшейся государственной, дипломатической или военной деятельностью.

Любое царское завещание в то время удостоверялось высшими церковными иерархами. И здесь называют имя Архиепископа Новгородского Феодосия, вице-президента Синода, – человека, которому Петр доверял особо. Полагают (Н.М. Молева, 1987), что князь А.Д. Меншиков, заручившись молчаливой поддержкой Владыки Феодосия и кабинет-секретаря А.В. Макарова, уничтожил последнее завещание, что вновь открыло дорогу к трону Екатерине. Судьба архиепископа сложилась загадочно. Выпуск первой российской грамматики, строительство крупнейшего в столице Александро-Невского монастыря[41]; школ, больниц, приютов – вот круг обязанностей Владыки. Петр советовался с ним о важнейших делах – судьбе царевича Алексея, обвинениях против бывшей жены Евдокии, о коронации Екатерины, о планах замужества дочерей Анны и Елизаветы. Именно Архиепископ Феодосий возглавил в момент всеобщих колебаний после смерти императора церемонию приведения к присяге высших сановников государства и первым подписал ее текст. Поражает самоуверенное поведение Владыки, его огромные права в первые месяцы царствования Екатерины. Чего стоит одна его фраза об императрице, зафиксированная несколькими свидетелями: «Будет еще трусить, мало только подождать»! Видимо, в момент избрания Екатерины I он о чем-то промолчал, но в любую минуту мог нарушить обещание и тогда… Меншиков поторопился расправиться со строптивым свидетелем: против Владыки было начато следствие, затем последовал суд. Приговор в контексте нелепого обвинения в неуважении к иконам и хищении церковных ценностей был неадекватно суровым. Суд приговорил иерарха к смерти, которая была заменена императрицей заточением в монастырской тюрьме. В опубликованный приговор вошли, видимо, не все, а лишь специально отобранные пункты. Полный смысл обвинения скрывался в следственном деле Тайной канцелярии. Однако ни в одной из описей дело чернеца Феодосия (Яновского) не значится…

Дарованная Владыке жизнь оказалась страшнее смерти – его замуровали в подземелье древней Николо-Корельской обители, находившейся на побережье Белого моря. Основанный в конце XIV века, монастырь был возрожден в 1471 году на средства знаменитой новгородской посадницы Марфы Борецкой, построившей в нем церковь над могилами двух сыновей, утонувших при купании в Северной Двине. В холоде и грязи архиепископ прожил несколько месяцев и скончался в феврале 1726 года «без покаяния». Некоторые историки полагают, не приводя, впрочем, каких-либо доказательств, что инок был удавлен по распоряжению Меншикова. Как только последовала смерть, Измайлов, архангельский губернатор, запросил столицу о дальнейших действиях. События развивались необъяснимым образом. Последовало указание П.А. Толстого – «умершее Федосово тело… взять в Санкт-Петербург» (Молева Н.М., 1987). Труп, который успели захоронить, извлекли из земли, и гарнизонный лекарь «производит анатомию: вынимает из тела… внутреннюю» в присутствии архимандрита Порфирия и офицеров. Лейб-курьер Матюшкин, имея собственноручное указание Макарова, кабинет-секретаря императрицы, срочно выехал из Петербурга к Архангельску, навстречу кортежу из четырех подвод, на одной из которых находился «ящик с некоторыми вещами». Посланец царицы в районе Каргополя провел досмотр содержимого «ящика» – в нем оказался труп опального Владыки Феодосия. Было произведено комиссионное освидетельствование тела, при этом «повреждений и язв» не обнаружилось. Матюшкин, опережая обоз, с бумагой поскакал в Петербург. Интересно, что за четкое выполнение приказа курьер получил неожиданную для всех огромную награду – графский титул и дворец в Москве… Днем позже, уже в районе Белозерска, обоз встретил новый императорский посланец, сержант гвардии Воронин, и, следуя полученному приказу, распорядился об остановке подвод в Кирилло-Белозерском монастыре. 12 марта 1726 года «в пятом часу, в последней четверти» игумену было предложено немедленно организовать захоронение тела.

Так в безымянной могиле у стен Евфимьевской церкви закончил свой земной путь Архиепископ Новгородский Феодосий. Его имя не вошло в большинство справочников, исторических словарей, энциклопедий, выходивших в России после его смерти и до конца XIX века. И это при том, что в трудах о годах правления Петра I он был постоянно действующим лицом! Видимо, «цена лжи о последней воле Петра стала ценой жизни Феодосия» (Молева Н.М., 1987).

* * *

Утро 28 января 1725 года. Петербург встречал уже под властью новой государыни. Кто же была Екатерина I? Откуда родом? «Екатерина – шведка!» – утверждала историк Н. Белозерская. Будущая русская императрица родилась в Швеции в семье армейского квартирмейстера Иоганна Рабе, была окрещена по лютеранскому обряду и названа Мартой. После смерти мужа ее мать перебралась с девочкой в Лифляндию – тогдашнюю провинцию Швеции – и поселились в Риге, где вскоре умерла. Сирота попала в приют, откуда ее взял пастор Глюк – личность, известная в маленьком городке Мариенбурге (ныне Алуксне, Латвия). Есть некоторые факты, которые могут подкрепить мнение Н. Белозерской. В одном из писем своей жене Петр поздравлял ее с годовщиной взятия в 1702 году шведской цитадели на Неве – Нотебурга, в шутку писал, что с занятием этой первой шведской крепости «русская нога в Ваших землях фут взяла». В 1725 году в разговоре с Кампредоном Екатерина, не желая, чтобы окружающие ее поняли, вдруг перешла на шведский язык, которым французский дипломат владел свободно.

Оппоненты этой версии – а их большинство – резонно возражают, что здесь нет ничего странного: Лифляндия почти сто лет была шведской провинцией, шведский был там официальным языком. Этим-то и объясняется шутка Петра. Большая часть ученых убеждена,