Узник моего сердца - Пейдж Брэнтли

На верхней части стены уже стояла целая толпа – крестьяне и солдаты. Николетт увидела побледневших, испуганных Дору и Жозину, где-то рядом мелькнула лысая голова повара.

Вид тяжело вооруженных всадников заставил Николетт вздрогнуть, особенно, когда узнала громкий голос их предводителя, который слышала еще в конюшне замка Кашо. Одного Симона Карла было бы достаточно, чтобы посеять страх в сердце любого храбреца. Щеки горят гневом, ноздри раздуваются, что придает той части лица Карла, которую смогла разглядеть Николетт, свирепейшее выражение. Создавалось впечатление, что у ворот безумствует злобный зверь.

Ветер овевал лица жителей замка, собравшихся на стенах. Невзирая на яркое солнце, воздух был холодным.

Николетт услышала, как женщины испуганно спрашивают друг друга:

– Что будет? Что же будет?

В ужасе девушка зашептала молитву, убежденная, что Лэр де Фонтен вряд ли сможет противостоять великану на коне, казавшемся огненным в лучах солнца. Но, глянув на своего тюремщика, она поразилась. Ласковые синие глаза обрели цвет стального клинка, губы сжались, и, обычно приятная, улыбка превратилась в жесткий, даже уродливый изгиб. Казалось, это совсем другой человек.

Пораженная этим открытием, она вновь посмотрела вниз, на угрожающую фигуру Симона Карла. Николетт внимательно прислушивалась к диалогу, который походил, скорее, не на словесную перебранку, а на обмен пушечными выстрелами.

Симон Карл поднял руку в железной перчатке, выругался, затем сказал:

– Время переговоров прошло! Выпусти Понса Верне!

– С удовольствием, – ответил Лэр. – За тысячу пятьсот ливров!

– Ты вор и сын шлюхи!

– Но Верне наверняка стоит тысячу пятьсот ливров! По крайней мере, так думает твоя сестра.

– У тебя нет права держать в тюрьме моего родственника!

Огромный конь Симона Карла бил копытом. Еще одно проклятие сорвалось с уст седока.

– А у тебя нет права, – закричал Лэр, – назначать его префектом! И ни у кого нет права присваивать налоги, которые должны попасть в казну короля!

– Верне был выбран жителями Андлу!

– Потому что ты запугал их!

– Ха, – Симон Карл сплюнул. – Они – сборище свиней. Хрюкают и считают, что их ограбили. Через год они обхрюкают и тебя! Не хочу иметь с ними ничего общего! Отпусти Понса Верне, и я покину Андлу с миром!

– Тысячу пятьсот ливров! – упрямо повторил Лэр.

– Неужели ты думаешь, что я заплачу такие деньги за этого болвана! Да он и обола не стоит!

– Тогда всем будет лучше, если я повешу его как вора и преступника!

Лицо Карла перекосилось от ярости. Его конь вытянул морду и заржал.

– Пятьсот ливров! – предложил Симон.

– Я могу содрать с него кожу и продать за большую сумму.

– Семьсот, но только потому, что он муж моей сестры!

– Тысячу ливров и честное слово, что ты оставишь Андлу с миром!

Лицо Карла под шлемом потемнело.

– Ты наглый глупец! Ты видишь, кто перед тобой! Я могу захватить замок в пять раз больший, чем эта развалюха! И стены вас не спасут, дураки!

– Тогда к чему наш спор? Карл вновь сплюнул.

– Восемьсот! Ты еще больший ублюдок, чем Лашоме! Когда-нибудь твое тело будет болтаться на этой сторожевой башне!

Четким голосом Лэр выкрикнул:

– Девятьсот и честное слово!

Неожиданно установилась тишина. Рот Карла под открытым забралом сложился в тонкую линию. Челюсти сжались.

– Согласен! – наконец выкрикнул он. – Мост в Андлу, завтра в полдень!

– Чтобы ты смог напасть на нас? – прошептал Лэр, а вслух прокричал: – Нет! Здесь! И не заставляй меня ждать, иначе я повешу Верне!

По стенам пробежал одобрительный ропот. Симон Карл повернул своего гиганта-коня и, извергая проклятия, поскакал прочь быстрым галопом. За ним понеслись его люди.

Николетт смотрела, как народ спускается со стен. Она хотела поговорить с Лэром, но к де Фонтену подошла группа крестьян, которые, видимо, хотели завербоваться в вооруженный отряд.

Рядом возникли Жозина и Дора, потянули Николетт за рукав.

– Ты идешь с нами?

Девушка отказалась, но увидев, что Лэр и Альбер вместе с крестьянами пошли в казарму, тоже спустилась вниз вслед за девушками.

И позже возможности поговорить с Лэром не представилось. К нему целый день шли крестьяне, уличные торговцы и бакалейщики Андлу. Каждый приходил с рассказом о той или иной несправедливости: то сосед отобрал кусок сада, то кто-то украл корову или овцу, торговцы жаловались на разбойников, отбирающих товар на дорогах, более богатые купцы приходили с жалобами на нарушение обязательств поставщиками. Почти все кричали и размахивали руками.

Николетт обратила внимание на одного из пришедших – одноглазого и с бородавкой на подбородке. Дора шепнула, что это мельник, и, хихикнув, добавила:

– Он грозился убить нашего повара! Николетт взглянула на мельника еще раз.

Маленький, худой, с острым лицом, он вряд ли представлял угрозу для повара Гайяра – человека в два-три раза толще, подобного бочонку с вином.

Во второй половине дня в огороде при кухне была замечена свинья, весело пожирающая репу. Николетт, Дора и двое мальчишек долго гонялись за визжавшим животным, пока не выгнали его на внешний двор. Там они увидели всадников, рысью едущих к подъемному мосту. Впереди бежали собаки.

– Это Жюдо! – закричала Дора. – Интересно, куда они едут?

Николетт посмотрела вслед мужчинам. Среди них были Лэр, Альбер, Риго и еще с полдюжины крестьян, которые выразили готовность стать солдатами.

Прошло несколько часов, обед остывал, но к обычному времени мужчины не вернулись. Несколько раз Николетт поднималась на крышу сарая при кухне, чтобы взглянуть на холмы, но ее взору предстали только серые просторы, пустая дорога и тяжелое небо, промокшее от темных туч. Вскоре стемнеет, и станет еще холоднее. Она вернулась в кухню. Там сидела Мюетта, разместившаяся в своем любимом углу с шитьем так, будто ничего не случилось.

Дора и Жозина чистили котлы и болтали всякую чепуху. Повар, привалившись толстой ляжкой к кухонному столу, глодал куриную ножку.

Странно, что Лэр уехал, не сказав ей ни слова. Николетт давно так не беспокоилась. Он оставил ее в неизвестности.

Мысль о префекте, запертом в темнице, тоже не веселила. Вид Симона Карла, этого местного Атиллы, все еще был свеж в памяти. Николетт поделилась тревогами с Эймером, который сидел за кухонным столом, жадно поедая очередную порцию цыпленка. Невзирая на солидный возраст, аппетит у старика был отменный.

– Нет, нет, нет, – возразил Эймер своим немного странным отрывистым говором. – На стенах выставлена стража. Теперь Гайяр может отразить целую армию. Вам известно, мадмуазель, что в прошлом сюда не проникли даже королевские войска? Симон Карл – ничтожество, – старый клирик запихал в рот очередной кусок, затем презрительно фыркнул. – Карл – блоха, которая пытается укусить вола. Ему не сокрушить стены Гайяра.