Танго в стране карнавала - Кармен Майкл

Кьяра подъехала к гостинице, когда Фабио рассказывал о своих планах проложить экскурсионный маршрут и в фавелы северного Рио. С того времени как наша капоэйристка вернулась из Италии — еще краше и круче, чем была, — она занялась некой индивидуальной благотворительной деятельностью на улицах Лапы. Последним ее «проектом» была трудная мать-одиночка по имени Зезе, которая хромала из-за перенесенного в детстве полиомиелита и только что вышла из тюрьмы со своим новорожденным младенцем. Беременная Зезе находилась дома еще с тремя детьми, когда ее арестовали прямо среди ночи за торговлю наркотиками. Теперь, вернувшись из заключения, она была вынуждена разыскивать детей и забирать их с улицы. Кьяра подружилась с ее детьми и хотела помочь ей выйти из наркоторговли и завести собственное дело по продаже напитков.

— Туры в фавелу? — переспросила Кьяра, переглядываясь со мной.

— Пешеходные экскурсии по Лапе, — смиренно предложила я свой вариант.

— Самба-туры! — уточнил Фабио.

Лицо у Кьяры исказилось, на нем появилось странное выражение.

— Как ты могла?! — разъярилась она. — Как ты могла участвовать в этой вопиющей коммерциализации культуры?

— Мы на мели, — тихо оправдывалась я.

Беда была в том, что отчасти я соглашалась с Кьярой, но понимала, что выбора нет. Зарабатывать деньги неприятно, но кто-то же должен это делать. Я искала разные варианты, но в любом случае унижение было неизбежно. Так уж устроен мир. Таскай каждый вечер гринго по любимым местам этого города или отправляйся домой и становись деловой корпоративной стервой.

Фабио, со своей стороны, почти не заморачивался по поводу нравственности заколачивания бабок. Его куда больше волновало, сколько мы успеем заработать до начала Карнавала. Он мечтал после Карнавала слетать в Гавану (со мной или без меня, этого я никак не могла понять) и, при полной поддержке Карины, планировал организовать центр комплексного туристического обслуживания, предлагая ее ничего не подозревающим клиентам такие многообещающие темы, как «Порноприключение в Рио», «Искусство сутенера в Рио-де-Жанейро» и «Как найти дешевую любовницу: секс-туры по Рио». Все это всплыло, только когда Фабио заговорил об экскурсиях в фавелу. Очень не хотелось бить его по рукам и гасить кипучий энтузиазм, но не для того я вырвалась из оков корпоративного рабства, чтобы угодить в мерзкую трясину туризма, эксплуатирующего нищету. Кьяра аж посинела от гнева.

— Ты даже не живешь в фавеле, оппортунист несчастный! — прошипела она, начиная массированную моральную атаку на Фабио.

— У меня отец и братья там умерли, так что, полагаю, я имею к этому отношение, — медленно произнес Фабио с предостерегающей улыбкой.

Но Кьяра неслась вперед без оглядки, как обычно:

— Это вопиющая эксплуатация людей, которые и без того живут в маргинальных условиях.

— А чем ты-то занимаешься, когда бегаешь по фавелам каждый день с утра до вечера? — нанес ответный удар Фабио. — Изучаешь черных мужчин? Почему ты здесь?

— Я здесь потому, что люблю эту страну.

— Только ты одна можешь себе это позволить, милая.

Кьяра вызывающе вздернула подбородок, развернулась и направилась прочь.

Она могла бы и не волноваться так сильно. В конце концов, мы водили эти экскурсии всего месяц или около того. Все закончилось, когда я снова заплатила Фабио и он немедленно исчез. К этому времени в путеводителях серии «Одинокая планета» появилась информация о Лапе, и Карина сказала, что экскурсии больше не требуются. Не желая вскакивать на борт пиратской шхуны фавела-туризма, я отбросила свои надежды на вольную богемную жизнь. Сначала, с премией (кругленькой суммой в десять тысяч фунтов) в кармане, все казалось таким достижимым, таким возможным. Теперь деньги испарились, а будущее виделось в мрачном свете. Несмотря на легкомысленный имидж бразильская богема на поверку оказалась более закрытой, чем английская аристократия; чтобы внедриться в этот круг, нужно было преодолеть невероятное количество заградительных барьеров. Следовало либо родиться внутри этого круга (как Фабио), либо купить себе место, вкладывая инвестиции (как Кьяра). О спонсорстве я и не говорю. Даже у самого скользкого и распротивного торговца-ювелира с улицы Хоаким Силва найдется какая-нибудь цыпочка, которой он безудержно льстит и осыпает любезностями в обмен на ренту.

Для меня путь в этот край непуганых эгоистов оказался трудным и тернистым. Непреодолимыми препятствиями стали чувство пуританской вины и, позднее, финансы. Оказалось, что быть свободным и нищим вовсе не так уж радостно, если постоянно приходится думать, где бы раздобыть денег. И играть в поддавки здесь нельзя — вернуться к университету/работе/семье спустя полгода означало бы немедленно оказаться выброшенной за пределы всемирного рыцарского ордена богемы. В реальный мир нельзя просто съездить на каникулы. Приходится рвать все связи по-настоящему.

На этом этапе, приняв наконец к сведению, что моя бабушка все-таки не английская баронесса, Густаво удостоил меня беседой:

— Ленивой женщине, такой как ты, нужен богатый мужчина, дорогая.

— Я просто не могу спать с мужчинами ради денег, — ответила я со вздохом, вовсе не изображая святошу. Правда заключалась в том, что я пошла бы на что угодно, лишь бы остаться в Рио. Но выйти замуж ради денег я тоже не могла.

— О, ты такая невинная, — передразнил он мою интонацию. — А как же, по-твоему, поступают все эти женщины, что прохлаждаются на пляжах Ипанемы? Они туда попали не благодаря браку с нищим маландру, душка, уж можешь мне поверить.

— Фабио не маландру, — запротестовала я, но Густаво только отмахнулся.

Я оказалась на ничьей земле. Неужели у меня только два выхода? Выйти замуж за богатого урода или жить как бродяга, облапошивая туристов, и не знать, что готовит завтрашний день, хватит ли денег, чтобы заплатить за жилье? Я чувствовала себя какой-то суфражисткой восемнадцатого века. Почему жизнь так жестока?

— Нет, — сухо сказал отец, вечный факел рациональности, — тебе нужно найти работу… например.

Чтобы хоть как-то выбраться из тисков финансового кризиса, предстояло, видимо, действительно найти скучную офисную работу в Сан-Паулу. От одной мысли о такой перспективе меня начинало мутить. Однако Фабио, услыхав, что зарплата может составить пять тысяч реалов в месяц, бросил все дела и всецело сосредоточился на том, чтобы уговорить меня согласиться. Это наш прекрасный шанс, говорил он, наш шанс стать счастливыми. Господи, он просто не понимал. В конце концов, я, по-моему, отправилась на собеседование только ради него (и ради моего папы).

Собеседование проходило в Сан-Паулу в каком-то небоскребе под номером чуть ли не 49 000, на магистрали Авенида Паулиста — 285 полос, не меньше.

Пролетая на бреющем полете над аэропортом Гуарульос, я чуть не плакала. Вокруг меня были мили и мили белоснежных небоскребов, по сравнению с которыми окрестности Буэнос-Айреса казались небольшой деревенькой. Прямо мир будущего из «Бегущего по лезвию бритвы». В серовато-буром смоге сновали во все стороны десятки злобных маленьких вертолетиков, а внизу, в пробках, дюйм за дюймом пробирались по своим делам автомобили. Все это было как-то нереально и происходило исключительно благодаря одной моей подруге, которая устроила все это и даже дала мне напрокат костюм. Фабио притащил симпатичный чемоданчик из блестящей черной кожи, который его друзья из театрального кружка использовали как реквизит, когда нужно было играть начальников.

Я сидела на собеседовании, слушала, как жутко деловитая белокурая девица по имени Присцилла стрекочет о показателях результативности менеджмента и о том, что это европейцы могут работать всего по тридцать пять часов в неделю, но здесь, в Сан-Паулу, работают по шестьдесят (а почему? да потому что они чертовски преданы делу, вот почему)… и вдруг почувствовала, что покидаю собственное тело, что я вот-вот выплыву через сияющее окно небоскреба, а потом рухну вниз, на автостраду, и это будет конец. Покинув здание через час, пробившись наконец сквозь толпу сотрудников, возвращающихся на рабочие места после обеденного перерыва, я обессиленно прислонилась к стене, уставилась на блестящий черный чемоданчик-реквизит и задумалась, почему моя жизнь так постоянно и безысходно возвращается на круги своя.

Через десять минут я пыталась дозвониться Фабио из синего автомата на углу. К этому моменту я приняла абсолютно твердое решение не только не соглашаться на эту должность, даже если мне ее предложат, но и вообще никогда до конца своей жизни не возвращаться в Сан-Паулу. Мой стресс выразился в холодной ярости, направленной против коварных ловушек капитализма.

Телефон ответил после первого же гудка (накануне Фабио приобрел мобильник, рассчитывая на мой взлет и повышение нашего благосостояния).