Бестиариум. Дизельные мифы (сборник) - Олег Кожин

Так вот в чем дело! Кулон! Наверняка он как-то влияет на мою супругу! Я взял нож и срезал с шеи это проклятое украшение, сделанное неизвестно кем, неизвестно для чего, и засунул его в карман. Сейчас подложу что-нибудь под голову Анны-Марии, а сам пойду в чулан, возьму молоток и разобью эти камни, этот зловещий вращающийся глаз.

Я вернулся к жене с диванной подушкой и уже наклонился, чтобы устроить бедную супругу поудобнее, как она очнулась и взглянула на меня глазами, полными страха. В них не было больше ничего – только страх, куда-то девалось и очарование, и ум моей дорогой жены. Она пронзительно завизжала и оттолкнула меня.

– Ты!.. – сказала она. – Ты хочешь меня убить! Убирайся! Убийца! Откуда эта кровь? Ты хочешь меня убить! – Она сотню раз повторила эту фразу, схватила с пола окровавленный нож и начала им махать во все стороны.

– Уйди от меня! – закричала она. – Убийца!

И как я не пытался ее уговорить, рассказать про приступ, про салат, про палец и томаты, она меня не слушала, продолжала визжать, называть меня убийцей и махать ножом.

Я понял, что это новый припадок. Я попытался отнять у нее нож и свалить на кушетку, а затем вызвать доктора Джексона. Он наверняка знает, что делать в таких случаях. Но Анна-Мария не подпускала меня к себе и чуть не разрубила мне руку, когда я хотел отобрать нож.

Тогда я отступил и, выставив ладонь вперед, сказал ей настолько хладнокровно, насколько мог:

– Успокойся, успокойся, я не подхожу к тебе и не трогаю тебя. Успокойся, успокойся, – Анна-Мария внимательно следила за каждым моим движением, готовая в любую минуту нанести удар. Я понял, что новый кулон ни при чем, и от этого мне стало еще страшнее – ведь я всё еще не знал причину этих странных событий и не знал, как поступить.

Неожиданно женщина прыгнула вперед и попыталась ткнуть меня ножом. Не знаю, почему. Должно быть, решила, что я всё равно на нее нападу рано или поздно. Я отпрыгнул за диван.

– Анна-Мария! Любимая моя!

Но она лишь зарычала в ответ. Я словно бы оказался в одной комнате с диким, обезумевшим зверем, но в то же время я понимал, что этот зверь – моя собственная жена. Любимая жена.

Я вбежал по лестнице на второй этаж, Анна-Мария бросилась за мной. Странное поведение для патологически испуганного существа – хотя, может, и наоборот, логичное. Я читал воспоминания людей, воевавших на фронте. Многие говорили, что ими двигал лишь страх, страх смерти.

Я спрятался за дверью в одной из гостевых спален и стал ждать – вдруг припадок пройдет сам собой. Ведь предыдущие, сонные, проходили сами. На всякий случай я достал кулон и раздавил его каблуком, хотя в этом и не было никакого смысла. Прошло несколько долгих минут, и вот я услышал свистящее дыхание прямо у себя под носом, с противоположной стороны тонкой двери. Анна-Мария, озираясь, вошла в комнату, выставив перед собой всё тот же кухонный нож со следами крови и томатов. Я решил напасть на нее сзади и отобрать оружие – всё становилось слишком опасным. Она себя не контролировала и могла кого-нибудь порезать.

Я наскочил и попытался удержать ее руки. Но она с нечеловеческой силой отбросила меня и сама прыгнула следом, целясь прямо в сердце. Я увернулся, а она как-то неловко врезалась в противоположную стену, обмякла и упала на пол. Я закричал:

– Анна-Мария! – и подскочил к ней. Я увидел свою дорогую жену с милым женственным лицом, но… но… но… Нож.

По платью Анны-Марии растекалось красное пятно. Каким-то непостижимым образом она напоролась на собственный нож. Я закричал и не помню, что еще делал, кажется, уговаривал ее не умирать, пытался как-то поднять и переложить, но всё было тщетно. Всё было тщетно. Она умерла.

Не помню, как я оказался в холле. Я был в мотоциклетной куртке, окровавленный нож я почему-то держал за пазухой. Подъехал лифт, я зашел и нажал какую-то кнопку. Лифтер куда-то делся – кажется, он должен тут быть. Я даже помню его – невысокий рыжий мальчишка из пригорода. Я всегда давал ему больше чаевых, чем следует, – и он всегда чрезмерно меня за это благодарил. Возможно, он просто приболел.

Лифт остановился, и двери открылись. Я оказался на последнем этаже. Передо мной стоял лорд Керрингтон в шерстяном пальто и цилиндре.

– Добрый вечер, милорд, – сказал я, хотя был совершенно не уверен в том, сколько времени.

Керрингтон, что-то буркнув, прошел в лифт и повернулся ко мне спиной. Лифт с шумом отправился вниз.

Я еще раз повторил про себя: «Керрингтон, что-то буркнув…»

Вспомнилась вчерашняя новостная передача. Было в ней что-то важное, касающееся непосредственно меня. Архиепископ? Нет, не архиепископ. Перекрытие дорог? Нет, не оно. Цивилизация йитов разыскивает своего нелегального мигранта… Стоп.

«Не забывайте, уважаемые радиослушатели, что йиты могут перемещать…» – вот оно! Перемещать! Свой! Разум!

Я вытащил из-за пазухи нож и крепко сжал его в руке. Это никакой не лорд Керрингтон! Старина Керрингтон никогда, никогда не забыл бы хорошие манеры, он бы поздоровался со мной ма-ши-наль-но!

Это проклятый йит! И бедняжка Анна-Мария его заподозрила. И он понял это. И он, тварь внеземная, заколдовал мою дорогую, мою любимую жену!

Я занес нож и приготовился к удару. Умри же ты, умри, тварь!

Внезапно Керрингтон повернулся, и я увидел красные глаза без зрачков, которые буквально буравили меня. Я попытался нанести удар, но руки не слушались. Светящиеся точки глаз приближались, и я вжался в пол. Они выжигали меня изнутри, эти красные глаза. Я не мог шевелиться, не мог убежать. Они выжигали меня изнутри…

Мария Чурсина, Ольга Казакова

СМЕРТЬ ОТРАЖЕНИЯ

Зеркало не может лгать.

Если ты готов увидеть правду,

оно покажет ее тебе.

Кто смотрит на тебя с той стороны?

Тонкая струйка дыма потянулась к вытяжке, чтобы выползти наружу и раствориться в бетонно-сером небе вместе с гудками автомобилей и жирным дымом фабрик. Джейсон стряхнул пепел с сигареты в заплеванную раковину, снова затянулся и выдохнул, глядя на тоненькую струйку дыма. В воздухе плавало позднее утро, разбавленное желтым светом лампы. Позднее утро, сдобренное по самое «не могу» сигаретным дымом, бессвязными мыслями и словом «хватит», что на самой высокой ноте.

Мысли, неповоротливые, как потравленные крысы, маялись в тяжелой от недосыпа голове. Нужно же было так набраться, чтобы не суметь даже заснуть, чтобы сидеть на крышке унитаза и думать, пока боль не сдавит затылок, а потом еще и еще, и еще немножко, самую капельку, которой так не хватает до полного безумия.

– Отлично, детектив, – хрипло сказал Джейсон сам себе, по старой привычке называя себя детективом. – У тебя нет жены, работы тоже нет – и кого в этом обвинить, кроме себя самого?