Тайный дневник да Винчи - Давид Сурдо

Мари просияла.

— Я сейчас же вам принесу!

Мадам Бонваль скрылась в коридоре, и вслед за тем гости услышали, как она быстро поднимается по лестнице. Вскоре она вернулась. В руках она осторожно, как младенца, несла желтоватый пергамент. Мари протянула документ Каталине. Та схватила его дрожащими руками. Судя по неровному левому краю, страницу скорее вырвали из книги, а не изъяли отдельный лист из папки. В нижнем углу виднелись следы печати, которую явно силились стереть, но на ней все же едва заметно проступало слово: «ЭРМИТАЖ». Каталина не знала ни слова по-русски, но смысл надписи на печати поняла превосходно. Наличие оттиска прямо свидетельствовало: вот эта страница из книги в какой-то момент принадлежала коллекции музея «Эрмитаж» в Санкт-Петербурге. А то обстоятельство, что печать была почти стерта, подразумевало: дед завладел документом нечестным путем. Каталина не сомневалась в своих выводах. И она не нуждалась в переводе, чтобы сделать еще одно заключение. В статье на немецком языке из архива в мансарде, посвященной Эрмитажу, наверняка упоминалась книга, откуда вырвали эту страницу.

Выжидательно молчал Альбер, притихла и говорливая Мари, когда Каталина углубилась в чтение. К счастью, текст был не на русском, а на французском языке, правда, архаичном, тем не менее Каталина разбирала его без особого труда. Речь шла об очень древней и тайной часовне, сооруженной во дворе крепости и спрятанной в недрах земли; в часовню можно было проникнуть через колодец и галерею, тоже потайные. Автор манускрипта не называл крепость, где скрывалась подземная часовня, однако давал точные инструкции, как вычислить, где находится спуск в колодец, исходя из заданных величин — угла и расстояния, которые по условию следовало отложить от определенной точки, «входа в сердце крепости». Для получения нужных данных полагалось произвести ряд измерений и сложных арифметических подсчетов, следуя туманным указаниям высеченных на камне знаков и разделив числа на два. Знаки изображались на странице, и несмотря на искажение масштаба и схематичное изображение, Каталина легко узнала символы: именно их она разглядывала в Башне заключенных в замке Жизор.

Дочитав до конца, молодая женщина перевернула страницу и убедилась: обратная сторона девственно чиста. Ей вдруг вспомнился старый фильм, виденный ею много лет назад: третья часть саги об Индиане Джонс. По сюжету отважный археолог находил путь к храму, где хранился Святой Грааль, с помощью своеобразной…

— Это карта… Зашифрованная карта!

Мария, конечно, читала текст, но совершенно в нем не разобравшись, сочла нужным уточнить:

— Карта, чтобы добраться куда?

— До часовни Святой Екатерины, разумеется.

Это же очевидно! Как она не догадалась раньше? Ответ все время лежал на поверхности: в замке Жизор дед искал часовню Святой Екатерины.

— Часовню, найденную Ломуа? — воскликнула потрясенная Мари.

— Именно, — подтвердила Каталина. — Но спорю на что угодно: первым ее нашел мой дед. И я даже скажу точно, когда: в ночь на 6 июня 1944 года, после чего дед бежал из Жизора, взорвав бомбу в крепости.

— Я вот чего не понимаю, — вмешался Альбер, до сих пор молчавший, — почему же ваш дед не нашел часовню сразу. Если он сумел определить, о какой безымянной крепости говорится в рукописи, и сумел обнаружить высеченные символы в Башне заключенных и с их помощью проделать все, о чем тут сказано, почему он не нашел спуск в колодец сразу?

Каталина размышляла над вопросом пару минут. И додумалась до единственно правдоподобного объяснения:

— Среди знаков в башне изображение распятия встречается больше одного раза?

Сторож напряг память и ответил:

— Да, думаю, около трех.

— Тогда автор рукописи, должно быть, ошибся и обозначил только одно. Поэтому деду пришлось проверять все возможные варианты, пока он не нашел правильного решения задачи.

— Или скорее тот, кто составлял карту, сделал ошибку нарочно… Да? — заметила Мари с неожиданной проницательностью. И поскольку сторож и Каталина уставились на нее с изумлением, добавила: — Он хотел запутать следы…

Каталина уютно устроилась в кресле в кабинете деда — удобном кресле перед камином, уже успевшем превратиться в ее законное место отдыха. А в отдыхе она нуждалась отчаянно. После напряженного дня, полного сомнений и открытий, она ужасно утомилась, просто находилась без сил. Тело отказывалось повиноваться, глаза непреодолимо слипались, словно вынуждая сдаться и отправиться в кровать. Она так и поступит, но не раньше, чем выполнит неотложное дело, систематизировав факты и соображения в письменном виде. Добросовестно перечитывая два списка, «предположений» и «абсолютных истин», она вычеркивала кое-что из первого и добавляла новые пункты ко второму, хотя и с оговорками в отдельных случаях. Таким образом, «Список абсолютных истин» существенно увеличился:

Истина № 6: Рукопись да Винчи, послужившую источником для «Кодекса Романовых», дедушка Кюд приобрел на аукционе, состоявшемся в Париже в 1941 году.

Истина № 7: Он завладел (без сомнения, незаконным путем) страницей, вырванной из другого манускрипта (Название? Автор?), принадлежавшего музею «Эрмитаж» в Санкт-Петербурге. На этой рукописной странице сообщается о древней крепости, название которой намеренно не упоминается, где под землей существует тайная часовня. Местонахождение секретного спуска можно определить, проделав ряд измерений и вычислений, следуя указаниям тайных знаков, высеченных в Башне заключенных, и поделив результаты пополам.

Истина № 8: Деду удалось установить, о какой безымянной крепости шла речь в документе. Это замок Жизор. Дед появился в городке Жизор в начале 1944 года.

Истина № 9: Дед начал заниматься своими изысканиями задолго до войны и продолжал их в течение многих лет после войны. Этот факт убеждает меня в том, что он не сотрудничал с нацистами. Тем не менее нельзя не признать, он приложил максимум усилий, стремясь расположить к себе немецких офицеров, особенно начальника гарнизона крепости (наверняка дед его подкупил), лишь бы беспрепятственно проводить раскопки в поисках часовни. С помощью знаков, высеченных в Башне заключенных, он пытался вычислить местонахождение спуска в колодец. Сначала он потерпел неудачу, так как автор рукописи случайно перепутал знаки или же намеренно допустил ошибку, пытаясь «запутать следы». (Мари — гений!)

Истина № 10: В результате дед нашел тайную часовню Святой Екатерины, указанную в рукописи из Эрмитажа. Это произошло ночью 6 июня 1944 года. Намереваясь скрыть свои следы, а также доступ в часовню (не исключено, он хотел ее полностью разрушить), дед устроил взрыв, завалив все ходы к ней. Однако Роже Ломуа все-таки разыскал ее снова после войны, в 1946 году.

Истина № 11: В часовне Святой Екатерины было спрятано нечто, имевшее отношение к Приорату Сиона, нечто, являвшееся главной целью, по словам Альбера, длительных и упорных поисков деда. (Подтверждение, убедительное доказательство существования потомков Иисуса и Марии Магдалины?)

Истина № 12: Из «Острова сокровищ» можно вынести только одно: тайник с сокровищами всегда отмечается крестом (ха-ха-ха).

Как будто все. Многовато истин для одного дня. Возможно, она написала кое-что лишнее. Каталина потянулась, зевая во весь рот. Она никогда не чувствовала себя такой вымотанной. Каталина искренне так считала, ну, может, капельку преувеличивала. Сложив бумаги и закрыв ручку колпачком, она встала и направилась к двери, твердо решив проспать не меньше десяти часов подряд, даже если завтра наступит конец света.

39

Париж, 1794 год

А! Давай, давай, давай,На фонари аристократов.А! Давай, давай, давай,Их перевешать всех пора![26]

Все еще звучала мелодия разудалой революционной песенки, первой, сложенной народом, восставшим с оружием в руках против тирании. Ее слова менялись с течением времени, сделавшись более кровожадными, когда новое правительство Франции, весьма далекое от идеалов начального периода революции, стало проводить политику репрессий более жесткую, чем свергнутая монархия. Нож гильотины поднимался и опускался без устали, а для приговора хватало столь ничтожных доказательств вины преступников, что страх оказаться на плахе следующим испытывал практически каждый человек. Сословная принадлежность уже не играла роли. На эшафот всходили не только аристократы или священники: от лозунга «На фонари аристократов» республика перешла к всеобъемлющему террору. И самым ярым идеологом террора, можно сказать, его олицетворением, являлся один человек — Максимилиан Робеспьер.

Дошла очередь и до вождя революционеров-радикалов, пользовавшихся возраставшей популярностью у народа, — журналиста Жака Рене Эбера. Обвинения против него не выдерживали критики, суд превратился в фарс. Не вызывало сомнений, Эбер был скверным человеком. Но даже дурные по сути своей люди имеют право на независимый и объективный суд. Робеспьер опасался влияния Эбера и предпочел убрать его с дороги. Так было намного проще, чем постоянно следить за ним и маневрировать под огнем его критики и политических нападок. Эбер обозвал оппонента «умеренным», и такой одержимый революционер, как Робеспьер, воспринял его слова как тяжелейшее из оскорблений. Нет, расправа над Эбером диктовалась необходимостью…