Маршал Жуков. Опала - Владимир Карпов

Булганин сказал:

— Завтра утром вам нужно быть в Москве.

За последние годы Жуков уже привык — каждый вызов в столицу приносил очередные неприятности, и попытался узнать что ожидает на сей раз.

— А в чем дело? Что за причина?

— Прилетишь, узнаешь, — коротко бросил Булганин. У них вообще были очень прохладные отношения.

Утром Жуков прилетел в Москву и сразу с аэродрома прибыл к министру и, как положено, доложил о своем прибытии.

Булганин сказал:

— Сегодня состоится пленум ЦК, вам нужно прибыть на этот пленум. Извините, я очень спешу в Кремль, — и быстро, раньше Жукова, вышел из кабинета. Желая прояснить обстановку, Жуков пошел к Василевскому, который тогда был начальником Генерального штаба. После обычных слов приветствия, Жуков спросил:

— Не знаешь ли ты вопросы, которые сегодня будут обсуждаться на пленуме?

— Ей—богу, не знаю, мне самому только сегодня позвонил Булганин и сказал, что состоится пленум.

Прибыв в Кремль еще до открытия пленума в Свердловском зале, Жуков узнал, что Сталин серьезно болен.

Открыл пленум Хрущев, он сказал:

— Настоящий пленум созван по случаю тяжелой болезни товарища Сталин. По всей видимости он долгое время не сможет вернуться к руководству партией и государством.

Обсудив создавшееся положение, Президиум ЦК выносит на рассмотрение пленума ряд вопросов об улучшении структуры министерств, центральных государственных учреждений и персональных назначений…

Дальше я прерываю хронологическую последовательность в рассказе, потому что есть необходимость и возможность вернуться на несколько дней назад.

Теперь известны подробности, о которых тогда не знал Жуков, и не только он. Несколько лет все это хранилось в тайне, пока не написал своих воспоминаний Хрущев. Я привожу отрывки из его книги с сокращениями.

Вот слова Хрущева:

«Сталин… больше стал сам пить и стал других спаивать. Буквально спаивать… обеды (на даче Сталина) продолжались целыми ночами, а другой раз даже до рассвета… уйдя оттуда, просидев ночь «под парами», накаченный этим вином человек уже не мог работать…

(Некоторых членов ПБ охрана тащила в машину волоком. прим. — В. К.).

С другой стороны, Сталин никогда не накачивал себя так, как своих гостей. Бывало, он наливал вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но, боже упаси, чтобы кто—либо другой сделал подобное — сейчас же штраф за уклонение, за обман общества. Это была шутка, но пить—то надо было всерьез за эту шутку.

Приведу для полноты картины сцену, зарисованную с натуры дочерью Сталина Светланой:

«Застолья последних лет в Сочи и в Кунцеве были многолюдными и пьяными. Я видела это несколько раз и всегда быстро уходила. Отец пил немного; но ему доставляло удовольствие, чтобы другие много пили и ели, и по обычной русской привычке, гости скоро «выходили из строя». Однажды отец все—таки много выпил и пел народные песни вместе с министром здравоохранения Смирновым, который уже совсем едва держался на ногах, но был вне себя от счастья. Министра еле—еле уняли, усадили в машину и отправили домой. Обычно в конце обеда вмешивалась охрана, каждый «прикрепленный» уволакивал своего упившегося «охраняемого». Разгулявшиеся вожди забавлялись грубыми шутками, жертвами которых чаще всего были Поскребышев и Микоян, а Берия только подзадоривал отца и всех. На стул неожиданно подкладывали помидор, и громко ржали, когда человек садился на него. Сыпали ложкой соль в бокал с вином, смешивали вино с водкой. Отец обычно сидел, посасывая трубку и поглядывая, но сам ничего не делал. По—видимому, Микоян и Поскребышев, которого отец называл не иначе, как «Главный», были самыми безропотными. «Главного» чаще всего увозили домой в беспробудном состоянии, после того, как он уже валялся где—нибудь в ванной комнате и его рвало. В таком же состоянии часто отправлялся домой Берия, хотя ему никто не смел подложить помидор. Его отец называл «Прокурором» («Только один год», стр. 333–334).

Такие застолья стали традицией еще до войны, а после победы тем более была причина праздновать еще чаще. И вот наконец настала та роковая ночь, которая подвела черту под этими кутежами. Никто лучше Хрущева нам об этом не поведает.

«Сталин заболел в феврале 1953 года (точнее 28 февраля. — В. К.). Маленков, Берия, Булганин и я были у. него на даче Ближняя в субботу ночью… Как обычно, обед продолжался до 5–6 часов утра. Сталин был после обеда изрядно пьяный и в очень приподнятом настроении. Не было никаких признаков какого—нибудь физического недомогания… Мы разошлись по домам, счастливые, что обед кончился так хорошо… Я был уверен, что на следующий день, в воскресенье, Сталин вызовет нас для встречи, но от него не было звонка. Вдруг раздался телефонный звонок. Это был Маленков, он сказал: «Слушай, только что звонила охрана с дачи Сталина. Они думают, что со Сталиным что—то случилось. Будет лучше, если мы поедем туда. Я уже сообщил Берия и Булганину. Будет хорошо, если ты немедленно выедешь…» Я быстро оделся и поехал на дачу Сталина… Через 15 минут я был там. Когда мы все собрались, мы послали дежурных из охраны офицеров, прежде чем идти в комнату Сталина. Офицеры объяснили нам, почему они подняли тревогу: «Товарищ Сталин обычно почти всегда вызывает кого—нибудь и просит чай или что—нибудь поесть к 11 часам. Сегодня он этого не сделал». Поэтому они послали Матрену Петровну узнать, в чем дело. Это была старая дева, которая с давних пор работала у Сталина. Она не отличалась блестящими способностями, но была честной и преданной Сталину. Вернувшись, она сообщила охране, что Сталин лежит на полу большой комнаты, в которой он обычно спит. Очевидно, Сталин упал с кровати. Охранники его подняли с пола и положили на диван в маленькой комнате. Когда нам все это рассказали, мы решили, что неудобно явиться к Сталину, когда он в таком состоянии. Мы разъехались по домам».

Единственным человеком в руководстве, желавшем смерти Сталина, был Берия. Он не скрывал этого. Дело в том, что Берия чувствовал приближение того же, что произошло с Ягодой и Ежовым. Сталин, когда считал нужным, убирал исполнителей его репрессивных замыслов. Подбирая ключи под Берия, когда настало время и его убрать, Сталин зацепился за дело «врагов народа» мингрелов. Это было какое—то обычное местных масштабов дело, а Сталин решил его раздуть и пристегнуть туда и мингрела! Берию. Он даже намекнул Абакумбву «ищите большого мингрела». Но тот, видно, проболтался, а главное, ничего не сделал, не выполнил указание, может быть, это и было одной из причин, почему Абакумова содержали в строжайшей изоляции с закованными руками и ногами. Берия искал возможность вывернуться из сетей, расставляемых Сталиным. Но это было не просто! У Сталина огромный опыт в таких делах и неограниченная власть. В общем, развязка приближалась и Берия понимал это. Существует весьма основательная версия (но не расследованная и не доказанная), что Берия отравил Сталина. При последнем застолье, о котором рассказывал Хрущев, Берия мог подсыпать ему какое—то снадобье, которое сделало свое дело, но не было обнаружено даже при вскрытии Сталина. И это неудивительно. В КГБ была специальная лаборатория, которая занималась созданием самых различных ядов, в том числе и не оставляющих следа. Это Берия подтвердил на следствии. Да я сам читал протоколы допроса доктора медицинских наук, майора КГБ Маряновского, возглавлявшего специальную лабораторию. Яды эти действовали безотказно, потому что апробировались на приговоренных к расстрелу.

Сталин был в бессознательном состоянии, отнялся язык, парализована рука и нога. Трое суток у него еще сохранялись признаки жизни. Иногда даже открывал глаза. В эти дни было решено дежурить попарно около больного вождя.

Дальше несколько фрагментов из воспоминаний Хрущева, которые бросают свет на развитие событий.

«…у меня были хорошие отношения с Берией… Берия меня пригласил к себе на дачу:

— Поедем, — говорит, — я один, никого нет. Погуляем и ты у меня заночуешь».

И так бывало не раз. Они дружили много лет, но самым близким другом Берия был Маленков. После смерти Сталина именно Берия предложил Хрущева на пост генерального секретаря ЦК партии.

Об этом рассказывает сам Хрущев:

«Собрались все. Все увидели, что Сталин умер. (Хрущев даже поплакал. Приехала Светлана. Василий Сталин кричал «Отца убили!» — В. К.).

Началось распределение портфелей, — продолжает Хрущев. Сейчас же Берия предложил Маленкова назначить Председателем Совета Министров, с освобождением от обязанностей секретаря ЦК. Маленков тут же предложил своим первым заместителем утвердить Берию и слить два министерства — госбезопасности и внутренних дел — в одно Министерство внутренних дел и назначить Берию министром… Меня Берия предложил освободить от обязанностей секретаря Московского комитета с тем, чтобы я сосредоточил свою деятельность на работе в Центральном Комитете… Ворошилова Берия предложил избрать Председателем Президиума Верховного Совета, освободив Шверника. Очень неуважительно выразился в адрес Шверника Берия. Он сказал, что его никто не знает в стране».