Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Генри Райдер Хаггард

Это, однако, не смутило Мамину, которая принялась болтать о том и о сем, совершенно игнорируя инкосикази. Нанди некоторое время терпеливо сносила это, но наконец, воспользовавшись наступившей в разговоре паузой, обратилась к ней решительным и спокойным голосом:

— Это моя хижина, дочь Умбези, и это ты отлично помнишь в тех случаях, когда вопрос идет о том, кого посещает наш общий муж Садуко, тебя или меня. Не можешь ли ты припомнить это и теперь, когда я хочу поговорить с Белым Вождем, Макумазаном, который был так любезен посетить меня?

У Мамины засверкали глаза от злости, и она вскочила при этих словах как ужаленная. Я должен признаться, что никогда не видел ее более прекрасной.

— Ты оскорбляешь меня, дочь Мпанды, — вскричала она, — как ты всегда пытаешься это делать, потому что ты завидуешь мне!

— Прости, сестра моя, — ответила Нанди. — С чего бы мне, главной жене Садуко и дочери короля Мпанды, завидовать дочери Умбези, которую нашему мужу угодно было взять в свой дом только для забавы?

— Почему? Да потому что ты знаешь, что Садуко любит мой мизинец больше, чем все твое тело, хотя ты и королевской крови и родила ему детенышей, — ответила Мамина, недобрым взглядом посмотрев на ребенка…

— Может быть, и так, дочь Умбези. У мужчин бывают разные вкусы, и ты, несомненно, очень красива. Но я хочу спросить тебя одно — если Садуко тебя так любит, почему же он так мало доверяет тебе, что если тебе хочется узнать о каком-нибудь важном деле, то тебе приходится подслушивать у моих дверей, как это было, например, вчера?

— Потому что ты его учишь не советоваться со мной. Ты ему наговариваешь на меня, уверяя, что та, которая изменила одному мужу, изменит и другому. Ты внушаешь ему, что я годна только на то, чтобы служить игрушкой, а не быть его советницей, хотя я умнее тебя и всех членов вашей семьи, вместе взятых. Погоди, ты в этом еще когда-нибудь убедишься.

— Да, — ответила невозмутимо Нанди, — я внушаю ему все это и рада, что в этом отношении Садуко слушается меня. Я уверена, что мне придется испытать много неприятностей из-за тебя, дочь Умбези. Но непристойно пререкаться нам при Белом Вожде, а потому я еще раз повторяю тебе: это моя хижина, и я хочу говорить наедине с моим гостем.

— Я ухожу, я ухожу, — задыхаясь от злобы, проговорила Мамина. — Но я предупреждаю тебя, что Садуко узнает об этом.

— Конечно, он узнает, потому что я сама расскажу ему, как только он придет.

Но Мамина уже исчезла, выскочив из хижины, как кролик из норки.

— Прошу прощения, Макумазан, за то, что произошло здесь, — сказала Нанди, — но было необходимо проучить Мамину, чтобы она знала свое место. Я не доверяю ей, Макумазан. Я думаю, она больше знает о смерти моего ребенка, чем говорит. Она хотела тогда отделаться от Мазапо — ты можешь, конечно, догадаться, почему. Я думаю также, что она навлечет позор и беду на голову Садуко, которого она очаровала своей красотой, как она очаровывает всех мужчин, может быть, даже и тебя, Макумазан. Но поговорим о чем-нибудь другом.

Я охотно согласился с этим предложением. И мы принялись говорить о положении в стране и об опасностях, грозивших всем и в особенности королевскому дому. Положение дел очень тревожило Нанди; у нее была светлая голова, и она с опаской взирала на будущее.

— Ах, Макумазан, — сказала она при прощании, — как бы я желала быть женою человека, не желающего стать большим, и как я желала бы, чтобы в моих жилах не текла королевская кровь.

На следующий день прибыл принц Умбулази в сопровождении Садуко и нескольких видных зулусов. Они прибыли без всякого шума, без бросавшегося в глаза конвоя, но Скауль рассказал мне, что, по слухам, ближний лес кишел воинами, приверженцами партии изигкоза. Посещение Умбулази было объяснено якобы желанием приобрести у Умбези молодых бычков и телок какой-то редкой белой масти.

Но не в характере Умбулази было притворяться. Очутившись в краале и сердечно поздоровавшись со мной, он открыто заявил мне, что прибыл сюда с целью договориться о сплочении рядов его партии и о плане будущих действий.

В течение последующих двух недель то и дело приезжали и уезжали посланцы от различных племен. Я охотно последовал бы их примеру, то есть уехал бы, потому что чувствовал, что могу оказаться втянутым в очень опасный водоворот. Но я принужден был дожидаться платы за привезенный мною товар, которая, как всегда, состояла в скоте.

Умбулази часто вел со мной беседу, подчеркивая свое дружеское расположение к англичанам Наталя, которое он обещал проявить на деле, когда достигнет верховной власти в Земле Зулу. Во время одной из наших бесед произошла его первая встреча с Маминой.

Мы шли с ним по небольшой просеке леса, как вдруг в конце ее показалась Мамина, освещенная заходящим солнцем. На ней были набедренная повязка, ожерелье из синих бус и несколько бронзовых браслетов, а на голове она несла кувшин из тыквы.

Умбулази сразу заметил ее и, оборвав политический разговор, очевидно надоевший ему, спросил меня, кто эта прекрасная девушка. Это не девушка, — ответил я. — Она вдова, вторично вышедшая замуж. Она вторая жена твоего друга и советчика Садуко и дочь здешнего хозяина Умбези.

— Вот кто она! О, тогда я слышал о ней, хотя мне никогда не приходилось встречаться с ней. Немудрено, что моя сестра Нанди ревнует к ней. Она действительно красавица.

— Да, — ответил я, — как красиво она выделяется на фоне красного неба, не правда ли?

К этому времени мы подошли к Мамине. Я поздоровался с ней и спросил, не нужно ли ей чего-нибудь.

— Ничего, Макумазан, — ответила она скромно и бросила робкий взгляд на высокого красавца Умбулази. — Я просто проходила с водой, увидела тебя и подумала, что, может быть, тебе хотелось бы выпить. Сегодня такой жаркий день.

И, сняв с головы кувшин, она протянула его мне. Я поблагодарил, отпил немного воды и возвратил ей кувшин. Она сделала вид, будто спешит уходить.

— Не могу ли я тоже выпить, дочь Умбези? — спросил Умбулази, который не отрывал от нее глаз.

— Разумеется, если ты друг Макумазана, — ответила она, подавая ему кувшин.

— Я друг его и, более того, я друг твоего мужа Садуко»3то тебе должно быть известно, если я тебе скажу, что меня зовут Умбулази.

— Я так и думала, — ответила она, — из-за твоего высокого роста. Она держала кувшин, пока он пил, и я видел, как глаза их встретились.

Когда он передал ей кувшин, она сказала:

— О принц, дозволишь ли ты переговорить с тобой наедине? Мне нужно сообщить тебе кое-что важное! Часто скромной женщине удается услышать известие, которое ускользает от слуха мужчин, наших властелинов.