Планета зимы - К. Миллс

— Ты не выйдешь отсюда без меня! — сурово сказал Иджил, когда Карн попытался проскользнуть мимо него. — Я тебе сказал, что собираюсь ходить с тобой всюду, абсолютно всюду, даже спать в твоей комнате, если ты не дашь слово запирать все двери.

— Тогда я мог бы и сам позвать Тана, — огрызнулся Карн.

— Да, это ты мог бы, — парировал Иджил, — но я это уже сделал. Мы пойдем туда, куда ты собирался?

Карн склонил голову перед пушистым комочком и молча направился к ближайшему лифту. Он сам нес маленькое тельце в крематорий, так как не хотел, чтобы Вики распорядился кто-то другой. Иджил следовал за ним по пятам.

Двумя часами позже Карн вышел после конференции вместе с офицерами в полной уверенности, что Дом Халареков прекрасно подготовлен как к атаке, так и к осаде и что, скорее всего, они смогут сами защитить себя без помощи Дома Джастина и Дома Фризна. Фризн отказал Карну в помощи, потому что тот вел переговоры с рабами. Джастин же не хочет поддержать Карна из-за его «трусости» при обращении с восставшими вассалами.

— Я не могу согласиться с вашей тактикой, молодой человек, — говорил Эллит Джастин в своем послании, — молодые мошенники, которые уже с вами, могут остаться, но больше вы никого не получите. Трусость — слишком заразная болезнь.

Карн медленно брел по коридору, даже плохо соображая, где он находится и сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на горе и гнев, разрывавшие его на части. Ему хотелось закричать от горя, разорвать на куски тех людей, по вине которых его Дом теперь может быть разрушен, но он уже и так совершил слишком много ошибок. Он искал выхода своей отрицательной энергии, пока еще не потерял контроль над собой и не наделал непоправимых глупостей. Ему нужна была разрядка. Тогда он подумал о Брендене. Карн огляделся, чтобы понять, где он находится, и быстро повернул в ту сторону, где на втором уровне находились конюшни и стойло его любимой лохматой гнедой «лошади». Иджил и два телохранителя, которых Иджил попросил предоставить Карну для его защиты во время открытия конференции, неотлучно сопровождали Карна.

В тот момент, когда они выходили из лифта, Карну ударил в нос резкий запах аммиака, доносившийся из навозной кучи, и у Карна закружилась голова. Мягкие запахи сухой травы и промасленной кожи довольно быстро привели его в сознание. От тишины и спокойствия в конюшне Карну сразу же стало лучше. Он вошел в стойло Брендена и приблизился к лошади. Животное наклонило свою длинную лохматую шею и обнюхало карманы Карна. Карну захотелось зарыться лицом в густой мех животного и заплакать. Это желание так и рвалось из него наружу, но в присутствии Иджила и двух его телохранителей он смог лишь погладить мягкий нос лошади и провести рукой по ее морде до твердого выступа между рогами.

— Ты знаешь, на Болдере я видел настоящих лошадей, — зашептал Карн животному, — ты же похож на лошадь только тем, что у тебя четыре ноги, длинная морда и грива.

Карн почесал животному за выступом между рогами, и оно запыхтело от удовольствия. Карн толкнул дверь стойла, чтобы она открылась, вскочил на спину лошади, схватившись за густой, курчавый мех, и, пришпорив ее пятками, выехал на арену. Иджил остался сторожить у дверей. Вскоре Карн забыл о существовании и Иджила, и двух телохранителей.

— Я знаю, тебе трудно здесь внизу, зимой, без свежего воздуха, — говорил он животному. Карн сильнее пришпорил Брендена. Животное пустилось бежать прямо к центру арены. Из-под его ног вылетали маленькие комья искусственного песка. Упражняясь верхом на лошади, Карн делал резкие повороты, плавные остановки и скачки в стороны, так необходимые в бою, чтобы уклоняться от лучей, испускаемых лучеметами. Он снова и снова пробовал каждый тактический прием, пока и лошадь, и всадник не взмокли от пота. Потом Карн несколько раз медленно объехал на лошади вокруг арены, чтобы животное остыло, спешился и немного постоял, держась за мех Брендена, пока ноги его не перестали дрожать.

— Слишком мало тренировок, парень. Я не в форме, — зашептал он, тяжело дыша, на ухо лошади.

Он потрепал животное по щеке, крепко взялся за его гриву и еще несколько раз прошел с ним вокруг арены, на минуту остановившись перед исколотым шпагами манекеном, чтобы бросить назад кусок материала, которым было набито тряпичное тело манекена.

— Пойдем, Бренден, пришло время тебя помыть. — Карн отказался от предложения телохранителя отвести лошадь, и сам взял щетку для чистки лошадей. Он довольно быстро справлялся с этой тяжелой работой. Обливая лошадь водой и расчесывая ей мех щеткой, Карн забыл и Вики, и Роула, и летящих сюда заложников, и людей, обещанных Джастином и Фризном. Ритм работы полностью захватил его. Он еще долго продолжал чистить и расчесывать мех лошади, хотя она была уже совсем чистая. Когда он наконец остановился, мех Брендена был пушистым и так блестел, как мог блестеть только зимний мех. Карн снова проверил еду и воду животного, хлопнул его по спине и вышел из стойла, заперев за собой дверь на засов. Он чувствовал себя лучше. Гнев и ощущение измены все еще сидели в нем, но уже не были так сильны и не имели уже, как раньше, такой разрушительной силы.

Стоя опять в лифте, Карн оглядел себя. Он был весь в коричневой шерсти, рукава его после мытья лошади были серыми, а ладони почти черными, мундир спереди был запачкан кровью. Кровью Вики.

Лифт остановился. Карн выглянул в коридор. У входа в покои Ларги, уставившись в пол, стояла Кит. На ее щеках блестели слезы. Карн послал ей сообщение о смерти Вики, но он знал, что не сможет утешить Кит в ее горе, сейчас не сможет. Он нажал на кнопку с цифрой «6», и двери лифта снова закрылись. Карн решил поехать наверх, в оранжерею. Это убежище он использовал как последнее средство. Он оставил Иджила охранять его снаружи и зашел туда один, закрыв за собой дверь. Мягкие запахи сырой земли, зеленых листьев и влажного воздуха окружили его. Карн посмотрел на стеклянный купол, через который в оранжерею попадал свет. Сейчас была ночь. Снег, плавно несомый ветром, огибал изогнутый купол и барабанил по его термическому стеклу. У Карна в голове пронеслась мысль о том, как уязвим этот купол с военной точки зрения, но он быстро отогнал ее. У него будет достаточно времени, чтобы подумать об этом позже. Он зашел в самую гущу растительности, выдвинул покрытую тростником скамью и сел. Сидя в ночной темноте, Карн наслаждался запахами растений, почти ощущая их теплое сырое дыхание и чувствуя вкус тяжелого аромата завезенных с другой планеты деревьев там-там, достигающих своими вершинами стеклянного купола. Карн смог побороть в себе гнев, но сильное, разрывающее душу горе осталось. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом падающего на стекло снега и его собственным дыханием. Тишина, спокойствие и наполненный ароматами зелени воздух медленно делали свое дело, успокаивая и залечивая его израненную душу.