Пылающие бездны - Николай Муханов

Нивеллировка огромных площадей, покрытых развалинами и хаотическими нагромождениями изъеденного и изуродованного железа, производилась с помощью исполинских катков-рубанков, сострагивающих и вбирающих в себя все лишнее, подлежащее удалению.

Эти исковерканные материалы разрушенных в борьбе построек не сортировались, они целиком поступали в прожорливые мельницы, перетиравшие их в однородную массу, которая, будучи смешана со связующим веществом особого состава, шла на образование прочного, устойчивого, непоколебимого грунта.

Колоссальные буровые машины упруго въедались в этот быстро отвердевающий искусственный грунт, образуя зияющие колодцы, через которые устанавливалась связь с подземными артериями городов.

На сотни верст тянулись трубы землепроводов, поставлявших искусственный чернозем для садов и парков.

Воздушные площади, повисшие на стройно переплетающихся легких ажурных арках и виадуках, заполнялись этим черноземом и на нем в несколько дней выращивались многоверстные бульвары, сады и парки из тропических, благородных, цветущих пород деревьев. Агрономическая химия в этой области творила сказочные чудеса.

Скульптурные украшения садов и площадей, — а равно фронтонов и галлерей зданий, — как будто, рождались тысячами тут же на месте.

В действительности они извлекались из запасных хранилищ Федерации, беспрерывно пополняемых многочисленными кадрами ваятелей, творческий гений которых был признан всей Федерацией и потенциальные способности которых казались неизсякаемыми.

Архитектура зданий не имела никаких точек соприкосновения ни с одной из архитектуре предшествовавших эпох. Полное отсутствие громоздкости, грузности, монументальности.

Легкий ажур, воздушности; смелый бросок в высь, мягкие, сливающиеся контуры, отсутствие прямых линий, обилие незаполненных, красиво изогнутых пространств, придающих постройкам характер артистически сплетенного кружева, — вот первое впечатление от стиля «Федеро», властно вытеснившего все другие стили. Прямолинейная геометрия смело заменена всевозможными кривыми линиями. Преобладают круг, эллипсис и другие сечения конуса. Поражает обилие галлерей, кружевом сплетающих все здания. Много зеркального стекла особого состава — упругого и не ломкого. Большое место отведено сравнительно дорогим прозрачным металлам, имеющим способность проводить свет на подобие самаго прозрачного стекла или же становиться совершенно непроницаемым, — по желанию.

Работа повсюду кипела безостановочно день и ночь, — продуманная, планомерная, продуктивная, без лишнего напряжения и суматохи.

Девять с половиной десятых этой работы падало на долю свенториевых, стальных и иных механических гигантов.

Там, где требовалось применение человеческих рук, механизация работы давно уже была доведена до идеала и в этом направлении дальше итти было некуда. Три часа размеренных, до секунды высчитанных движений, из которых непроизводительно не пропадало ни одно — составляли трудовой день каждого из жителей Федерации.

Когда уставшее солнце обнаруживало стремление уйти на покой — неутомимые люди заливали места построек светом искусственных солнц и работа кипела тем же темпом.

Сплошь закованные в гранит и мрамор берега океанов, морей, рек и вообще всех водных бассейнов, местами пострадавшие, уже повсюду были приведены в порядок. Кое-где, под влиянием разрушительных сил неприятеля, водные массы пытались прорвать свои преграды; однако, эти попытки были ликвидированы еще почти под огнем марсиан. Давно смиренная водная стихия, с прежней ласковостью укрощенного, ручного зверя, задумчиво ворчала у неодолимых берегов.

Центр жизни Федерации — Гроазур, раскинувшийся на высотах древнего Урала, почти совершенно не пострадал.

Гигантский город, если только можно назвать городом сектор почти беспрерывно застроенного пространства двух частей света — Европы и Азии, — жил в чуть-чуть приподнятом, слегка лихорадочном темпе.

Столица мира ожидала с Марса двух своих вождей, — начальника технических сил Федерации, гениального ученого Роне Оро-Бера и командующего боевыми силами Гени Оро-Моска, — возвращающихся из неприятельского плена.

Была ночь, вернее, то время суток, когда солнце освещало противоположное Гроазуру полушарие.

Полная луна, одетая стараниями марсиан в давно утраченные ею покровы атмосферы, величественно плыла по светло-синему небу, — пышная, улыбающаяся, заметно выросшая для глаз.

Слабый блеск звездной свиты совершенно терялся перед лицом этой возрожденной царицы полуночи.

Исполинский город с его тысячами башен, с воздушными садами и озерами, с подвесными галлереями площадей и улиц, утопал в мягком, феерически прекрасном, непривычно-новом для него, ласкающем полусвете.

Обычно день и ночь в Гроазуре мало отличались друг от друга. Одно закатившееся дневное светило немедленно заменялось тысячами искусственных солнц.

В эту ночь, в виду щедро сверкающего воздушного фонаря, так легкомысленно зажженного неприятелем, все искусственные источники света были притушены, чтобы не лишать население зрелища волшебной картины и дать возможность на мягких полутонах отдохнуть утомленному зрению.

Гибель лунных поселений щедро окупалась столь блестящим подарком. Федерация Земли приобрела новый мир, большая половина которого могла быть колонизирована без раззорительных затрат на искусственную атмосферу. Упрощающаяся разработка колоссальных естественных богатств Луны сулила неисчерпаемые возможности. А пока возрожденная девственница величественно совершала свой обычный путь над Гроазуром, зачарованным ее голубой улыбкой.

В северной части неба, споря своею яркостью с молниями, вспыхивали огненные письмена очередных оффициальных сообщений. Эта гигантская небесная газета передавала все выдающиеся новости обитаемых миров и мирков солнечной стороны. Сообщения проэктировались на голубом фоне неба, застывали на некоторое время огненными зигзагами и гасли, уступая место новым.

Вот четко вспыхнул ярко-красный световой плакат:

«Марс. Столица Федерации — Марогенос, разрушенная до основания, не будет восстановлена. Местность, по постановлению революционного совета, переименована в «Некрополис-Марс». Город смерти будет обнесен священной стеной с тридцатью тремя воротами. В память вечного воспоминания о величайшей борьбе двух миров, переступать черту города разрешается только с обнаженной головой».

Сообщение погасло. На его месте невидимая рука начертала фосфорическими завитками новый текст: