Инкуб - Виллард Корд

 - У меня есть замечательное зеркальце, амига[162]! Отличная вещь для того, чтобы всегда поддерживать в правильной форме свою красоту! Когда ты в последний раз мылся, брился, об ароматных ваннах я даже молчу? На вот, полюбуйся!

 - Убери, - Гэбриел отвернулся, застыв взглядом на пробегающих мимо кадрах немого кино.

 - Клиент сказал, делец сделал, - и назойливый мексиканец спрятал обратно небольшое маникюрное зеркало.

 - Ты ведь не человек, ведь так? – сквозь зубы промолвил Инкуб, - Ты словно влез в мою душу, выхватив последнее эхо видения. И издеваешься, сидя передо мной, вместо того, чтобы выбрать иное любое свободное место.

 - Ведь так! Перед тобой, амига, лучший на чёрном рынке нашего «зазеркалья», имеющий уникальные товары со всего мира, способные изменить судьбы многих людей, Чиего Фатум!

 - Слепая Судьба?[163]

 - Хорошо, наверное, что ты знаком с языками. Но я бы предпочёл именно Чиего. Для самых лояльных потребителей же просто амига Чи!

 - Чхи…

 - Не в духе, а каламбуришь.

 - Не удержался, раздражаешь. И как таких, как ты, вообще берут на должность Судьбы?

 - Кто бы говорил. Если поразмыслить немного, мы все – не лучшие актёры своих ролей. Выходим за рамки сценария, импровизируем, действуем согласно собственным ощущениям мира, а не обыгрываем прописанные характеры. Вот, например, первое, что бросается в глаза, парадокс имени. Судьба – она. Я – он. Я – Судьба. Судьба – он.

 - Не увлекайся, итак едва терплю твой жуткий акцент.

 - Мой акцент известен по всему миру!

 - За это тебя и послали судьбоносить в этой глуши?

 Фатум открыл было рот, чтобы возразить, но, нахмурившись, покачал головой, прикидывая долю правдивости изречений Инкуба. Возможно, он действительно всех раздражал. Однако, всё равно, был волен решать чужие судьбы, создавая эффекты порхающих бабочек[164] там, где того требует Баланс. И, в целом, Чиего Фатум был доволен своим местом пребывания, облюбовав стучащие рельсы перекрёстков железных дорог. Здесь он часто представал людям в образе спекулянта желаний, предлагающего всё от мороженого до газет начала века; но для тех, рядом с кем он садился, становился судьбою, незаметно влияя на их последующую жизнь. Загорелыми пальцами тренированных рук он обыгрывал в пении сдвоенных струн «Лестницу в Небо»[165], нежно, словно сочную диву-латино, обхватывая креоловый гитаррон[166]. Но не брал денег за свои диковинные концерты, придерживаясь принципа: «судьбу можно продать, но нельзя купить».

 Единственным его «грехом» ("помимо акцента") была подслеповатость в делах судьбоносных, от чего часто путались и рушились жизни людей, создавая всё больший хаос под знаменьем Баланса. За то и был отправлен Чиего Фатум в отдаление Санкт-Петербурга, шлифовать свои навыки вне «сердца» Ока, дабы по его наивной рассеянности не случилось очередных шекспировских драм.

 На самом деле другие Судьбы были теми ещё слепцами, и окажись Чиего итальянцем, солнечные пляжи Сицилии без колебаний открылись бы для него. Но мексиканец… Верховный Совет всегда с подозрением относился к резидентам из-за океана, а поедателей насекомых и кактусов[167] вовсе едва признавал. Так Фатум и получил направление на поезд до Петербурга.

 Полюбив тепло вагонов и запахи рельс, он пристрастился к электричкам, бегущим по линиям рук; и люди сами приходили на встречу, бросаясь за межи перронов. Там, на отрезках движений, правили жизни слепые колёса судьбы…

 - Конфетку? – Чиего раскрыл маленькую коробочку с лакричными леденцами.[168]

 - Нет, спасибо.

 - Как хочешь. У них замечательный вкус!

 - Со мной не сработает…

 - Что?

 - Колёса судьбы…[169] - Инкуб цинично усмехнулся.

 - Да… просто мне скучно. Сам видишь, в вагоне – никого.

 - Лучше бы и тебя не было.

 Гэбриел понимал, что теперь ему отдохнуть не удастся. Уж точно не рядом со скучающей Судьбой. Здесь, на краю мира, Чиего Фатум был сам себе хозяин и имел полное право вмешиваться в чужие жизни. Но больше всего его занимала Удача, природа этого явления. С любопытством учёного-авангардиста он испытывал фортуну людей, любезно предлагая им самим вершить свои судьбы – угощая конфетой из крошечного обсидианового ларца.

 Наслаждаясь спектаклями счастья или… забвения.

 _________

Лестница в небо

 _________

 Ангел видит – внизу Золотые сады, И спускается в рай поднебесный, Но, увы, попадает В капканы чумы, Задыхаясь в сатирах телесных; Из последних сил бьётся О стены палат, Смысл слов с языка ускользает... «Лишь бы вновь наверху Петь небесных отрад!» В наказанье себя убивает… «Где же ты, моя лестница в небо…»[170]

 Поезд остановился. Станция Ораниенбаум.

 - Опять никого… - озвучил мысли Чиего…

 Но осёкся. Уныло скрипнули двери вагона, и молодая девушка, лет пятнадцати, безвольно шатаясь, сделала несколько движений вперёд и упала на скамью рядом с Инкубом.

 Наркоманка – из тех, что блуждают без смысла, отдаваясь за горсть порошка. Отсутствующим взглядом она ложилась в объятия Фатума, уже предвкушавшего интригующий эксперимент. Запахло лакрицей. Наклонившись вперёд, Судьба прошептала: «Это избавит от ломки. Возьми одну», - и девушка потянулась за угощением. Но Инкуб остановил её руку, сжав кисть, ощущая, как током скользит по её истощённому телу пульс препаратов. И, борясь с собственным демоном страсти, промолвил сквозь крематории губ: 

 - Не нужно. Она уже – игрушка судьбы.

 Чиего Фатум жестоко улыбался:

 - Ты хочешь защитить её? Тогда выбери сам. Я всё равно её найду, даже если придётся сойти на одном из перронов.

 - Зачем ты это делаешь?

 - Моей семье выбора не давали. Одни люди помешали другим – и их убрали. Меня не нашли. Я вырос и свёл свои счёты. Но это ничего не изменило. Мёртвые не стали живыми. Люди только кажутся хорошими. В любой момент они могут наброситься на тебя, выпустить кровь. Это стало так просто. Но я верю, что Удача улыбается достойным жизни. Для меня она и есть та самая гармония и Баланс, о котором твердит Совет. И здесь ты не можешь меня упрекнуть, потому что сам живёшь по собственным правилам.

 - Удачлив может оказаться и злодей.

 - Тем более, испытай себя. Давай узнаем, кто ты.

 Инкуб посмотрел на девушку. Поезд тряхнуло, и она повалилась на бок, уронив голову ему на плечо. В нос ударило запахом грязной больницы, спирта и дешёвых лекарств.