Расследование - Станислав Лем

Грегори углубился в соседнюю улицу. Начинало смеркаться. Под яркими лампами небольшого кинотеатра крутились по двое, по трое стройные мальчики с жирными волосами. Руки они держали в карманах мятых узких брюк, стояли перед витринами с кинокадрами и терпеливо ждали, пока вращающийся вертикальный барабан продемонстрирует следующую сцену. За кинотеатром Грегори попал в струю горячего воздуха. Там располагался бар, за открытыми настежь дверьми шипели на противнях колбаски, в дыму маячило несколько точно таких же, как и перед кинотеатром, пареньков. Наконец он разыскал табачный магазин. Хозяин, плосколицый коротышка без шеи, протянул ему пачку американских сигарет. Выходя, Грегори натолкнулся на другого лилипута, тот казался ушедшим в себя, руки и ноги у него были непомерно толстые и короткие, зато голова казалась маленькой; он как раз слезал с мотороллера, набитого подносами с пирожными, обсыпанными сахарной пудрой. Грегори разорвал целлофановую обертку, зажег сигарету и глубоко затянулся. Ему захотелось вернуться к машине иным путем, он перешел на другую сторону и двинулся вперед в поисках поперечной улицы, чтобы свернуть направо. Миновал еще один бар, также открытый нараспашку, с красно-зелено-белым флажком, свисавшим над входом, как тряпка; зал автоматов, полный людей, узкий, словно кишка; продуктовую лавку и еще одну - с кухонной посудой, где жестяные тазы и ведра занимали половину прохода. У дверей на желтом деревянном стульчике сидел хозяин в черном свитере и, покуривая трубку, спокойно взирал на детскую коляску, стоявшую у тротуара напротив. Из нее доносилась бравурная музыка. Грегори приостановился. В коляске, высунувшись до половины груди, сидел безрукий инвалид; быстро вертя головой, он выдувал из укрепленной на проволочном штативе губной гармошки веселый марш. Пальцы Грегори нервно перебирали горстку монет в кармане. Наконец, сделав над собой усилие, он пошел дальше. Высокие звуки губной гармошки еще долго преследовали его. Он вздрогнул, представив себе музыканта. И вдруг осознал, что и этот похож на карлика. "Улица лилипутов?" - подумалось ему. Как не раз случалось в подобных ситуациях, ему показалось, что в этом таится скрытый смысл. В конечном счете трудно сваливать все на случайность. Становилось все темнее - никаких уличных фонарей, только из окон магазинов падали полосы света. Среди этих светлых полос чернел разрыв - поперечная улочка, которую он искал.

Она казалась безлюдной. Единственный газовый фонарь, прикрепленный к стене на изогнутом металлическом кронштейне, светил где-то в середине ее, отражаясь в темных окнах напротив, как в мутной воде. Грегори шел не торопясь, время от времени затягиваясь сигаретой, пока влажный табак раза два не оказался у него на зубах. На углу, как извещала вывеска, была антикварная лавка, однако на пыльной витрине виднелись лишь стопки серых картонных коробок и фотографии кинозвезд, рассыпанные, словно колода карт. Тут начиналась улочка, выходящая на площадь.

Возле железного колодца носились дети; прячась за напоминающим клетку строением в форме епископской митры, они швыряли обломки веток в его "бьюик".

- Ну, хватит баловаться, слышите?! - повысил голос Грегори, выходя из полосы тени. Дети с криком, в котором слышалось больше радости, нежели страха, бросились врассыпную. Он сел и завел мотор. Но едва стекла отделили его от площади, он испытал такое чувство, словно оборвал какие-то связи, о чем пожалеет, но не сейчас. Как будто ему предстояло бросить не завершенное, а только начатое дело. Секунду он колебался, включать ли скорость, но пальцы сами нажали рычаг, и машина плавно покатила по спуску. Он осторожно притормозил и свернул на широкую улицу. Перед глазами мелькнуло ее название, прочесть которое он не успел.

Его серая, слишком длинная машина, кружащая по извилистым улочкам, приковывала взоры прохожих. Впрочем, возможно, ему это только казалось.

Часы под рулем розовели в свете лампочек, скрытых под панелью, зеленые стрелки показывали семь. Время для него сегодня летело быстро. Пришло воспоминание о деле, но Грегори отмахнулся от него. Хотелось отодвинуть его подальше, как будто, оставленное в покое, оно разрешится само собой, все будет хорошо и все уладится.

Он уже выехал из Ист-Энда, когда посреди широкой улицы заметил поворачивающий направо ритмичный проблеск заднего огня, отраженный от темного кузова машины с вмятиной на бампере. Он узнал эту вмятину и автоматически сбросил скорость, чтобы держаться сзади. Сделать это было нетрудно.

Темно-серый лимузин свернул еще раз - в пустую улочку, обсаженную деревьями. Грегори отстал на несколько десятков метров, чтобы не обращать на себя внимания, и погасил все огни. Такая езда продолжалась достаточно долго. Несколько раз на перекрестках, опасаясь, что лимузин ускользнет от него, он прибавлял газу, но старался не приближаться. Впрочем, на улицах по-прежнему машин было мало, а красноватые отблески тормозных огней, достаточно частые, ибо Сисс ехал осторожно, - служили хорошим ориентиром. Грегори несколько раздражало то, что он никак не мог понять, где они едут. Внезапно он различил высоко вверху синие буквы рекламы, и все сразу встало на свои места. Это был филиал "Сити Бэнк", рядом находилось кафе, которое он знал с давних пор. Темный лимузин подкатил к тротуару. Грегори принял быстрое решение: рискуя потерять из виду Сисса, который уже высаживался, он проехал до следующего квартала, остановился под большим каштаном, заслонившим "бьюик" от дуговых ламп, захлопнул дверцы и ускоренным шагом вернулся, высматривая Сисса. Того уже не было. Перед кафе Грегори заколебался, попытался заглянуть в окно, но ничего не разглядел из-за афиш, наклеенных на стекло. Он поднял воротник и вошел внутрь с неприятным ощущением, что совершает глупость. В кафе было несколько залов - три или четыре, он не помнил, сколько именно. Это были обширные комнаты, заставленные мраморными столиками. Их разделяли невысокие перегородки, обитые вытертым красным бархатом, таким же, каким покрыты были продавленные кушетки.

В узком зеркале в проходе из первого зала во второй он заметил Сисса, который, сидя за столиком, что-то говорил официанту. Грегори тотчас же отпрянул назад. Попробовал найти укромный уголок, откуда мог бы наблюдать за Сиссом, но это не очень-то получалось. Когда он уселся на выбранном месте, перегородки, похожие на открытые с одной стороны игрушечные домики, заслонили от него столик ученого. Но уже подходил официант, поэтому пересесть он не смог. Он заказал грог и развернул воскресное приложение к "Таймс". То, что он не видит Сисса и сидит, как пес перед лисьей норой, раздражало его. Он начал разгадывать кроссворд, поглядывая поверх перегородки. Минут через десять, когда он потягивал тошнотворный, пересахаренный грог. Сисс неожиданно поднялся от своего столика и быстро прошел через все залы, глядя по сторонам, словно высматривая кого-то. Грегори едва успел заслониться вставленной в рамку газетой. Сисс не заметил Грегори и вернулся за свой столик, но теперь сел так, что Грегори видел его длинные ноги. Прошло еще двадцать минут, в глубине возле бильярда шумели, вяло препираясь, несколько студентов. Двери лязгали, и каждый раз Сисс выглядывал из своего укрытия, покуда не встал с праздничной улыбкой. Девушка, появившаяся в дверях, на секунду замешкалась, потом двинулась к нему; плоская сумочка на ремешке, перекинутом через плечо, ударялась о ее бедро. На ней был лиловый плащ с капюшоном, из-под которого выбивались очень светлые волосы. Лица ее Грегори не успел разглядеть. Теперь она стояла перед Сиссом, который что-то быстро говорил ей. Он коснулся рукой ее плаща, девушка протестующе покачала головой, проскользнула между стенкой и столиком, и они оба скрылись из поля зрения. Воспользовавшись тем, что внимание посетителей привлекла перепалка студентов в задней комнате, Грегори как бы невзначай обошел кафе и возвратился по другому проходу, маневрируя так, чтобы висящее здесь зеркало позволило ему заглянуть в уголок, где сидели Сисс и девушка. Переходя от столика к столику, он делал вид, что ищет какой-то номер газеты, пока не нашел подходящий наблюдательный пункт. Он пристроился на красной кушетке, набитой, казалось, одними пружинами. Зеркало было скверное, но слабое освещение и плохое отражение в какой-то мере мешали и Сиссу заметить инспектора. Грегори смотрел чуть сверху, глядя в зеркало, как на картину. Сисс придвинул свой стул к кушетке и оживленно говорил. Он сидел так близко к девушке, что глядел не на нее, а на столик, словно обращался к нему. У девушки было детское выражение лица, полные губы, на вид ей было лет семнадцать, не более. Она расстегнула плащ, но не сняла его, а лишь сбросила капюшон, и ее волосы рассыпались по плечам. Она сидела прямо, упершись спиной в красную обивку, и смотрела перед собой, но не на Сисса, а как бы мимо. Она была необычайно напряжена и скованна; казалось, что ей неловко, что она даже тяготится собеседником. Сисс говорил не умолкая. Он наклонился к ней, потом неохотно, словно его оттолкнули, отодвинулся, потом снова приблизил свой подвижный, маленький рот к ее лицу, все еще не глядя на нее. Его костлявая рука, лежавшая на столике, двигалась в такт словам, слегка поднималась и опускалась, пальцы то сжимались, то уступчиво разжимались. Раза два он погладил столик, словно бы с тайной нежностью, - выглядело это глупо, жалко, и Грегори захотелось отвести взгляд, но он продолжал смотреть. Девушка улыбнулась одними губами, взгляд ее по-прежнему был неподвижен. После этого она сидела тихо, с опущенной головой, и только слушала.