Сказки Перекрестка - Анастасия Коробкова

Потом он плотно закрыл дверь своего кабинета, где еще находилась Вера Генриховна, и сказал:

— Ребята, ваши «казаки-разбойники» действительно опасны.

Парни окаменели. С упрямством в голосе Тим ответил:

— Мы так живем, пап. Иначе уже не сможем.

Даниил Егорович помолчал. В этот момент в дверях неслышно появился Капитан-Командор, и я увидела расфокусировавшимися глазами, как что-то воздушное, какая-то желто-безмятежная вуаль накрыла голову взрослого. Его лицо покинул трагизм, уступив место искренней гордости.

— Идите, отдыхайте. И еще одно: Тимур, за вами экзамен, не забыл?

— Нет, папа, мы готовимся.

— Готовьтесь-готовьтесь. После сегодняшних событий спрашивать буду очень строго.

X

Я рано обрадовалась, что избавилась от врачей. Стоило мне выйти из душевой и растянуться на больничной кровати, как в палату с решительным видом ступила медсестра с набором шприцев. «Таки будут пытать,» — тоскливо подумалось мне, но медсестра ласково улыбнулась:

— Это витамины и глюкоза. Доктор сказал, у тебя были физические нагрузки с сильным стрессом. Спортсменка, что ли? Такая маленькая…

При слове «спорт» у меня обычно тошнота подступала к горлу, но эта версия оказалась самой приемлемой, и я наступила на собственные принципы:

— Ага, на первый юношеский сдавала. По экстремальному дайвингу.

Пришлось подставить нежные места — спортсмены ведь дружат с врачами, и медсестра вышла из палаты преисполненная чувства выполненного долга.

Но расслабиться мне не дали. Явилась Вера Генриховна с кружкой и тарелкой. На тарелке красовалась глазированная булка, а в кружке плескалось что-то белое с желтой пенкой. Блин, ну неужели я не заслужила несколько часов покоя?

— Это кипяченое молоко, — сочла необходимым объяснить врач. — Нужно выпить.

Она села на край кровати и, не стесняясь, рассматривала меня. Я выпила, поблагодарила, укрылась простыней и сразу уснула. На соседней кровати давно уже безмятежно спал Алешка.

Во Владивостоке мы пробыли три дня, пока Игоря с царевичем не перевели из отделения реанимации.

Капитан-Командор на вторые сутки сообщил, что обе подводные лодки благополучно добрались до Острова, и экипажи приступили к ремонту «Каравеллы».

Днем Тим выгуливал меня по городу — он считал, что я в депрессии, и мне необходим солнечный свет и воздух. Он был врачом, и я не спорила.

На вторую ночь меня затемно разбудил Даниил Егорович, сказав, что в больницу привезли попавшую в автокатастрофу семью, и не могла бы я помочь пятилетней девочке, которой осколком стекла разорвало щеку. Я решила, что он хочет меня проверить, но мне и самой было интересно, насколько успели восстановиться целительские способности, поэтому послушно побрела за ним в палату другого этажа.

Способности восстановились, глубокая рана за два часа зажила бесследно. Я ушла досыпать совершенно счастливой, ехидно размышляя о том, что будет записано в историю болезни.

Вечером третьего дня мы погрузились на «Мистификатора» и через три сквозняка вернулись на Остров. Неделю я провела с девочками в их домиках и на кухне, а потом почувствовала, что все действительно прошло. Значит, можно продолжать искать приключения.

7. Бес

I

Денис отчетливо понял, что случайно получил от Германа бесценный подарок. Он теперь знал, как выглядит любовь. Он мог мысленно вызвать образ волны оранжевых искорок, и они отзывались, возникали вокруг него, проникали в его кровь и давали удивительные способности. Самая главная — видеть мир восхитительным и простым, знать, что благом является все, что в мире происходит — помогала буквально творить чудеса.

Он написал несколько песен на русском, английском и испанском и разместил их в банках авторских обществ, хотя сам, конечно, исполнил бы их лучше всех, что было ясно из приложенных фонограмм. Однако шоу-бизнес не входил в его ближайшие планы на жизнь, и он рассматривал его как возможность зарабатывать деньги «когда-нибудь потом», когда все ресурсы наколдованных мирков будут исчерпаны.

Он сам себе придумал игру, главным правилом которой было продержаться в наугад выбранном мирке хотя бы неделю. Оказывался он где попало и считал, что научился выживать везде. Где-то ему приходилось ночевать под открытым небом, и он освоил искусство быстро сооружать примитивное жилище-укрытие и есть, пренебрегая риском, все, что выглядело съедобным. Он мог ночевать и на деревьях, и в пещерах, и среди камней на голой земле, научился защищаться от хищников любой родовой принадлежности и приспосабливаться к любой погоде. Бывало, что он даже стремился оказаться в «мире без людей», где мог почувствовать на себе безграничную власть природы, которая каждый раз флегматично решала, стоит ему жить, или нет. Он представлял себе ход ее рассуждений, когда ему в лицо бил колючий ветер, задувающий с трудом разведенный костер, и когда в зной различал где-то вдали журчание ручейка. Все ее милости-немилости он уважал, а, борясь с проявлениями ее враждебности, лишь пытался доказать, что тоже заслуживает уважения. И, преуспевая в этом, получал фантастическую награду…

В обитаемых мирах ему очень помогал дар знания языков, которым поделилась Ася. Прослушав хотя бы несколько минут местную речь, он уже понимал ее, усваивал особенности артикуляции и мог воспроизводить, самостоятельно конструируя фразы. Он обращался к аборигенам с первым пришедшим в голову нейтральным вопросом, а дальше события уже развивались сами. Случалось, что его сразу пытались убить, и это впоследствии превращалось в анекдот, но чаще было иначе. Его внешность, и без того неординарная, да еще и украшенная золотистым свечением, стала бесконечно привлекательной.

Бывало, что он устраивался в незнакомом мире даже очень хорошо и оставался там надолго. Укутанный золотисто-оранжевыми искрами, он стал очаровательным в смысле «очаровывающим». Оставаясь невидимыми нормальному человеческому глазу, они раздражали какие-то тонкие материи живых тел, вызывая движения их эмоций, чаще всего для людей непривычные и потому притягательные. Быстро располагая к себе новых знакомых, он становился полноправным гостем в чужом обществе, узнавал его порядки и участвовал в делах людей, его населяющих.

Настоящей удачей были миры, где надо было бороться… И тогда он с готовностью и удовольствием становился воином. Стремление к битвам он почувствовал в тот далекий день, когда в него влилась Асина кровь, словно этим явлением управлял неведомый ген или вирус. В нужный момент, в предчувствии опасности, в его организме что-то менялось: обострялись зрение и слух, во внимание попадали все, даже мельчайшие, изменения в окружающей обстановке, и им сразу находилось объяснение, движения становились точными и быстрыми, а решения, как действовать, приходили интуитивно. Он с интересом учился новым, придуманным в других мирах, приемам боя, легко осваивал новое оружие, благодаря обостренному восприятию, быстро улавливал и запоминал все особенности новых для него техник. Самое главное качество, вызывавшее к нему уважение у всех, кому приходилось с ним вместе сражаться, — в бою он забывал, что возможности человеческого тела имеют предел, и совершал невозможные вещи.