Дымная река - Амитав Гош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как я тебе завидую! — сказала Полетт. — Если б я могла поехать с тобой!
Дрозд вновь заключил ее в объятья.
— Считай, ты там побываешь, душенька моя. Я буду писать тебе как можно чаще, почтовые лодки курсируют регулярно, и ты увидишь Кантон моими глазами.
— Правда? Ты обещаешь?
— Конечно, ни секунды не сомневайся. — Дрозд пожал ей руку, словно скрепляя сделку. — А теперь, дорогая Пагли, я хочу узнать о тебе и этом шалопае, твоем братце. Рассказывай все-все!
За поворотом тропинки открылась рощица, в которой они увидели Бонапарта: заложив руки за спину и чуть подавшись вперед, генерал смотрел на долину внизу. Плотного телосложения, он был невысок и неожиданно тучен — внушительное брюшко как-то не вязалось с человеком, чья жизнь была полна действия. Наряд его состоял из простого зеленого сюртука с бархатным воротником и серебряными пуговицами, на каждой из которых была оттиснута иная эмблема, нанковых кюлот, шелковых чулок и башмаков с крупными золотыми пряжками. На левой стороне груди сияла большая звезда с геральдическим имперским орлом, голову укрывал бикорн из черного фетра.
Заметив гостей, Бонапарт снял шляпу и коротко кивнул. Наверное, у кого другого это читалось бы небрежением, но сейчас было знаком, что время дорого и незачем его тратить на пустые любезности. Бахрам навсегда запомнил его взгляд — острый, как скальпель хирурга, он как будто пронзал насквозь.
Едва генерал заговорил, стало ясно, что он, бывалый стратег, потрудился собрать сведения о посетителях, знает, кому из них отведена роль переводчика, и оттого по окончании приветствий обратился именно к нему:
— Ваше имя Задиг, не так ли? Вам его дали в честь одноименной книги господина Вольтера? — Бонапарт улыбнулся. — Вы тоже вавилонский философ?
— Нет, ваше величество. Я армянин, и это имя издревле в ходу у моего народа.
Пока шел обмен этими репликами, Бахрам постарался лучше рассмотреть генерала, телосложением напомнившего одну матушкину поговорку: тукки герден вало харамджада ни нисани — «короткая шея — признак шельмы». Еще он отметил пронзительный взгляд, четкую речь, скупые, но выразительные жесты и застывшую на губах легкую улыбку. Задиг предупредил, что Наполеон, когда захочет, может буквально обворожить собеседника, и сейчас Бахрам, невзирая на языковой барьер, почувствовал всю силу его гипнотического обаяния.
По взглядам, которые на него бросал генерал, он понял, что речь зашла о нем и его ждут многочисленные вопросы. Сознавать себя темой беседы и не понимать, что о тебе говорят, было очень неуютно, но наконец-то Задиг стал переводить разговор на хиндустани.
Бахрам отвечал на заданные ему вопросы, однако в некоторых темах, интересовавших Наполеона, Задиг разбирался лучше, и потому вскоре стал не просто переводчиком, но третьим собеседником, зачастую оставляя друга в роли бестолкового слушателя. Лишь много позже Бахрам уразумел суть этой беседы, хотя в воспоминаниях о ней он себе виделся ее полноправным участником.
Первая серия вопросов, носивших личный характер, слегка смутила Задига: бич Пруссии заявил, что весьма впечатлен внешностью Бахрама — мол, бородатым лицом он схож с древним персом, но вот одеяние его скорее индийское. А потому любопытно узнать, что именно современные парсы сохранили от культуры древней Персии.
Бахрам был вполне готов к такому вопросу, который часто слышал от приятелей-англичан. Генерал не ошибся, сказал он, одежда его и впрямь индийская, за исключением двух важных деталей, кои, независимо от пола, носят все его единоверцы: пояс кошти, сплетенный из семидесяти двух шнуров, и рубаха седре[32]. Оба эти талисмана скрыты под верхней одеждой, которая, как справедливо заметил император, ничем не отличается от той, какую по торжественному случаю надел бы всякий его соотечественник, равный ему по социальному статусу. Этакое сочетание наружного сходства с другими и невидимой глазу особости распространяется и на прочие стороны жизни его маленькой общины. Что касаемо веры, парсы твердо следуют древним канонам, всеми силами соблюдая учение пророка Заратустры, в остальном же свободно перенимают обычаи и повадки своих соседей.
— Каковы главные принципы учения пророка Заратустры?
— Эта религия, ваше величество, из числа самых ранних верований в единого бога. Священное писание «Зендавеста» повествует о боге Ахура-Мазде, всеведущем, вездесущем и всевластном. В миг Творения он испустил лавину света. Ахура-Мазда — создатель всего сущего, а темная сила, отринувшая его ауру, известна под именем Ангра-Манью или Ахриман, то бишь дьявол, сатана. С той поры добро и свет извечно на стороне Ахура-Мазды, а силы тьмы им противостоят. Цель каждого зороастрийца проникнуться добром и изгнать зло.
Наполеон оглядел Бахрама и спросил:
— Он владеет авестийским языком?
— Нет, ваше величество. Как и большинство его соплеменников, он говорит только на гуджарати и хиндустани, даже английский освоил совсем недавно. Древний язык «Зендавесты» ведом только священникам и тем, кто изучал Писание.
— А как насчет китайского? Вы оба часто бываете в этой стране, не пытались овладеть ее наречием?
— Нет! — хором воскликнули Задиг и Бахрам.
В Южном Китае торговцы изъяснялись на своеобразном жаргоне, который еще называли пиджин в значении «деловой язык», весьма удобном в решении коммерческих вопросов. Многие китайцы свободно владели английским, но не желали вести на нем переговоры, считая, что это даст преимущество европейцам. Они больше доверяли пиджину, в котором, сохраняя китайскую грамматику, использовали лексику английского и португальского языков, а также хиндустани. Все, говорившие на этом жаргоне, оказывались в равном положении, что всех вполне устраивало. К тому же освоить этот язык было очень просто, а для тех, кто им не владел, существовал целый класс толмачей, так называемых «линквистов», готовых перевести с английского и китайского.
— Скажите, якшаться с китайцами вам дозволено беспрепятственно?
— Да, ваше величество, никаких ограничений. Наиболее важные сделки проходят через китайскую купеческую гильдию «Ко-Хон», члены которой несут всю ответственность за ведение дел с чужеземцами. В случае каких-либо нарушений им приходится отвечать за поступки зарубежных дельцов, и потому отношения между китайскими и прочими купцами очень близкие, едва ли не партнерские. Еще есть разряд так называемых «компрадоров», обеспечивающих иностранцев провиантом и слугами. Они же следят за порядком в наших жилищах, расположенных в «Тринадцати факториях».
Последние два слова Задиг произнес по-английски, и генерал заинтересовался:
— Фактория — в смысле фабрика?
Задиг, хорошо разбиравшийся в предмете, не замедлил с ответом:
— Нет, ваше величество. Слово «фактория» заимствовано у венецианцев и
