Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

Орион невольно состроил озадаченную гримасу. «Трезв, как стеклышко, — мысленно оценил Сумах. — Ну и шустрый же обмен веществ у тебя! Обычно антидоту требуется пара часов…»

— Так ты мне не ответил… — деликатно кашлянув, сказал Орион, заметив, что собеседник увел разговор за тридевять земель от темы. — Зачем ты, все-таки, нашел меня?

— Вообще-то первым меня нашел ты, — парировал Сумах, забавляясь. — И я тебя не спрашивал, зачем.

— Я просто помог тем, кто оказался в беде, — пожал плечами Орион. Шутки он не принял.

— Понимаю. Кодекс Сохраняющих Жизнь… Судьба — странная штука, — Сумах задумчиво повел рукой. — По всем мыслимым законам мы с тобой не должны были встретиться… — оборвав лирическую ноту, он посмотрел прямо в глаза собеседнику; очки уже давно лежали на столе, и ничто не скрывало жутковатые красные радужки. — Орион Джовиб, названный в честь Ориона, сына звезд!.. Мне не так повезло с именем. В моей семье я третий сын. Потому мне дали обычное имя, а Орионом и Зигой назвали моих старших братьев. Фамилии у нас с тобой тоже разные: тебе досталась та самая, легендарная: часть названия корабля, ушедшего в Фееру. А я — обычный Даргбис, каких много на мирумирском побережье… — он помедлил; подпер кулаком щеку; постучал по столу костяшками свободной руки… — Я твой родич, Орион.

Джовиб удивленно моргнул… кажется, не зря Сумах с первой встречи был симпатичен ему: черты белого, как мел, лица были в чем-то схожи с его собственными, особенно разрез глаз: говорят, именно такой был у возлюбленной Зиги-Зиги — Мералли. Сумах унаследовал от нее куда больше, чем Орион, которому достался широкий, почти квадратный подбородок прародителя.

— Я тебя сразу узнал, — сказал Сумах. — Ты просто копия Зига. Сам посмотри…

С этими словами он протянул Джовибу древний кристалл изображения. (Эти кристаллы редки в известном Омнисе. По структуре они напоминают музыкальные, но вибрируют с несколько другой магической частотой). Одну из граней кристалла зачищают, и ее нужно приблизить к глазу, чтобы увидеть объемную картинку, замурованную внутри.

На нее Орион смотрел очень долго, с волнением и чувством нереальности происходящего… Сияющее нутро кристалла навеки запечатлело Ориона, сына звезд, Зигу-Зигу, до сих пор самого знаменитого пирата в Омнисе… они улыбались, такие похожие в своей веселой самоуверенности; похожие, как бывают похожи друзья, многое пережившие вместе. И между ними, положив тонкие руки им на плечи, стояла Мералли. Легкая, изящная, с ореолом пушистых кудрей, собранных в затейливую прическу на голове, она улыбалась, но в синих, как море, глазах навеки осталась светлая грусть.

У нее не было ничего, кроме этих двоих — человека и сына звезд. Она была подобна деве, рожденной из морской пены, ибо не помнила, кто она и откуда. Возможно, ей действительно нечего было вспоминать, и ее породило море?.. И для чего так печальна оказалась ее судьба?..

…Орион Джовиб почувствовал, что глаза защипало: кажется, он слишком долго смотрел в кристалл, не моргая…

— Это семейная драгоценность, — сказал Сумах. — Говорят, Мералли отдала этот камень своей дочери, а та своей, и так далее. Но в моей семье дочерей не было. И сам я владею камнем единственно потому, что я последний… но это долгая история… и невеселая. Тем не менее, — он усмехнулся, — вижу, впечатление камень на тебя произвел.

— И все же я не понимаю, зачем ты нашел меня… — покачал головой Орион, возвращая камень.

— Чтобы позвать с собой, — положив локти на стол, Сумах приблизил свое лицо к лицу собеседника. — Я решил повременить с этим там, в Таммаре, потому что знаю, что думают Сохраняющие Жизнь о долге… Теперь же ты нашел то, что искал. А значит, ты свободен…

Орион промолчал, опустив глаза.

— Признаюсь честно, я пират, — продолжал Сумах все настойчивее. — Я иду путем Зиги и ничуть не жалею об этом. И зову тебя с собой. Ты Джовиб. Ты Орион. И заслуживаешь лучшей участи, чем выполнять сомнительные задания в Ничейной Земле. Я сделаю тебя капитаном и обучу всему, что знаю сам.

Сумах Даргбис понятия не имел об Ордене и его «сомнительных заданиях» и даже не представлял, что попал в самую точку! Сердце Ориона так и заныло, и острое чувство тоски, поднявшееся откуда-то из самых глубин, стерло последние следы радости с его лица…

Орион мечтал о море. Всю жизнь, сколько себя помнил. И никогда не понимал ни своего места в Ордене, ни его целей. Понимал только, что, связанный давней детской клятвой, принесенной перед Черным Алтарем Гердона, никогда не будет счастлив…

— Зачем тебе это, Сумах? — со вздохом произнес Орион.

— Я пират, но не бездушный болван, какими сейчас представляют пиратов, — сдержанно произнес Даргбис. — И мне одиноко, пойми ты это! Сколько себя помню, всю жизнь завидовал Зиге-Зиге и Ориону, сыну звезд… Они были друзьями. У них были почти несбыточные мечты, вроде Океана Фееры. Я взывал к Небу и спрашивал: почему я лишен всего этого? Почему вокруг меня одни варвары, которых ничто не волнует, кроме собственной утробы?.. И вот появляешься ты…

Орион машинально кивнул. Сумах говорил искренне, без тени лукавства. Говорил, как с любимым младшим братом…

Соглашайся — и займешь в жизни место, положенное тебе по праву…

— Мне надо подумать, — сказал Орион, взглянув в болезненно красные глаза, обрамленные ореолом пушистых белых ресниц.

— Хорошо, — холодно произнес Сумах, поднимаясь. — Мы с парнями двигаемся в Кириак. Три дня я жду тебя там. Приходи, если надумаешь.

Он вновь надел черные очки, водрузил на голову свою широкополую шляпу с жестким черным пером и неспешно двинулся к выходу. Отделившись от празднующей толпы, за ним выстроились еще десять пиратов. Вскоре последний из них исчез в темнеющем дверном проеме: теперь лишь звезды светили сквозь приоткрытую дверь…

А Орион искренне пожалел, что загадочный антидот выветрил весь хмель из его головы: в полупьяном тумане жизнь казалась прекрасной. И не нужно было думать над выбором…

…Джуэл проснулся где-то под утро; пронзительные крики птиц резали слух, как острые лезвия; широкой полосой из окна свет падал на лицо и грудь. Черный эль оставил в голове такую тяжесть, что все на свете казалось слишком громким, слишком ярким и мучило несчастный мозг.

А проснулся Джуэл там же, где упал вчера: все-таки он был слишком велик и тяжел (за сотню килограммов весом), чтобы поднять его по лестнице наверх, потому его и оставили здесь. Правда, кто-то позаботился, чтобы ему было удобно: положил под голову подушку и накрыл его одеялом. Через минуту после того, как файзул обнаружил это, над ним склонился улыбающийся Коста с цветущей веточкой драконника за ухом. Он протягивал Джуэлу дымящуюся кружку, распространявшую нежный аромат эфирных масел.