Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собственно, это были старые идеи «Серединной Европы» под германской рукой, переосмысленные с учетом новых реальностей… Ранее базой союза предполагалась экономика. Теперь— мировоззрение…
Вскоре после беседы фюрера с Чиано этому плану Гитлера было положено начало подписями Риббентропа и Мусякодзи. Но план этот, повторяю, не мыслился им как антирусский и антисоветский.
Да и для Муссолини все было не так уж и однозначно. Мы еще это увидим — в свое время.
ПО ВОЗВРАЩЕНИИ в начале ноября 1937 года в Рим из грандиозно чествовавшего его Берлина дуче был встречен на вокзале — кроме, естественно, прочих — и Габриэле д'Анунцио…
— Этот союз приведет Италию к краху, — предупредил он дуче.
— Чепуха!
— Нашим лучшим союзником была и остается Франция!
— Глупая чепуха!
— Это ты глупец!
Взбешенный бывший друг удалился на свою виллу у озера Гарда— к молодой красивой медсестре-австриячке Эми Хейфлер, а для дуче начинается период «австрийских» сомнений… Ведь однажды он публично заявил: «Я никогда не позволю, чтобы Австрия — этот оплот Средиземноморья— стала жертвой пангерманизма». Хотя вскоре после заключения Антикоминтерновского пакта он как-то бросил, что ему надоело защищать независимость Австрии…
Закончились сомнения 10 марта 1938 года, когда Муссолини получил личное письмо Гитлера. Его передал личный представитель фюрера, принц Филипп Гессенский, зять итальянского короля, женатый на его дочери, принцессе Мафалде.
«Внастоящее время, — писал фюрер, — я преисполнен решимости восстановить законность и порядок в своем отечестве. Со всей ответственностью я хочу заверить Ваше Превосходительство, Дуче фашистской Италии: 1) я рассматриваю этот шаг всего лишь как необходимую меру в целях национальной самообороны… 2) В критический для Италии час я подтверждаю непоколебимость моих добрых чувств по отношению к Вам. Прошу Вас не сомневаться в том, что они и в будущем не претерпят никаких изменений. 3) Какие бы последствия ни повлекли бы за собой предстоящие события, я начертал четкую границу между Германией и Францией и сейчас провожу такую же четкую границу между Италией и ним. Это — Бреннер. Принятое мной решение никогда не будет подвергнуто сомнению, ни, тем более, изменениям».
И 12 марта Гитлер въезжает в Вену… Накануне, в пятницу 11 марта, в половине десятого принц Филипп позвонил Гитлеру из Рима.
— Я только что вернулся из палаццо Венеция. Дуче отнесся к письму весьма дружелюбно и передает вам свои наилучшие пожелания… Он сказал, что его позиция определена дружбой, освященной «осью»…
В Берлине явно и с удовлетворением перевели дух…
— Прошу вас, передайте дуче, что я это буду помнить всегда!
— Понял, мой фюрер!
— Всегда, всегда, всегда! Что бы ни случилось. Я готов идти с ним рука об руку, что бы ни случилось!
— Да, мой фюрер!
— Если ему когда-либо понадобится моя помощь, если он будет в опасности, то я буду рядом с ним, даже если весь мир встанет против него…
— Да, мой фюрер!
Гитлер был искренним националистом и родину свою любил, а родиной его была Австрия, хотя он остро был предан идее Большой Германии. Которую, впрочем, не мыслил себе без Австрии…
Позиция, занятая в конце концов дуче, была прежде всего реалистичной, но всегда ли люди, а тем более — государственные лидеры ведут себя здраво?
И Гитлер был благодарен дуче прежде всего по-человечески… Ведь завтра бывшему мальчику Адольфу предстоял день, его и страшащий неизвестностью, и, возможно, несущий самый сладкий триумф — счастье воссоединения его малой немецкой Родины с Родиной большой…
Напряжение к вечеру 11 марта достигло максимума, а ответ дуче сразу разрядил его…
Однако сам дуче был от радости далек, как и итальянцы, в глазах и в душах которых дуче сразу же потускнел…
И нервная реакция Муссолини выразилась в том, что 16 апреля он заключает «второе джентльменское соглашение» с Англией.
Но общий курс уже почти решен. Как и было сказано им в Берлине, дуче уже почти готов был идти с Германией до конца…
Что же до д'Анунцио, то 31 марта он обрел свой конец на собственной приозерной вилле. А Эми Хейфлер, исчезнув, вскоре появилась в Берлине. И «своевременная» смерть поэта-германофоба поставила психологическую точку в антигерманском прошлом дуче.
5 мая 1938 года он с большой помпой встречает в Риме Гитлера, прибывшего к нему с ответным визитом. Итальянцы же поначалу сдержанны, но Гитлер умеет завоевывать симпатии, в том числе и женские. Мужчин он привлекает тем, что четко дает понять — спорных вопросов между двумя державами более нет и не будет, включая тему Южного Тироля.
В 1922 году по инициативе инженера Пьери Пуричелли дуче начал программу строительства первых в Европе автострад. Собственно, и слово-то это имеет итальянский корень от «strada» — «улица», а более позднее немецкое «autobahn» («bahn»— «путь, дорога») — всего лишь словесная калька с итальянского, как и сама нацистская программа имперских автобанов.
По новенькой автостраде-автобану дуче и его гость мчатся в Неаполь. Там их ждал военно-морской парад, бурные встречи, Неаполитанский залив… Внушительно застывшие в парадном стою в немалом количестве подводные лодки вдруг как одна забурлили вокруг себя водой и одновременно погрузились. Через несколько минут они так же синхронно дали торпедный залп.
Гитлер, дуче, король, важные гости наблюдали за этим с борта крейсера «Кавур»… Рядом стоял на бочке крейсер «Юлий Цезарь»…
Голубой залив, итальянский май, веселые неаполитанские песенки…
Когда Гитлер вернулся, то в близком кругу признался:
— Неаполь! Если не считать средневековых замков, он вполне мог бы сойти за южноамериканский город… Но двор в замке — какие изумительные пропорции, как все продумано, как одно сочетается с другим!
Гитлер умолк, а потом мечтательно сказал:
— Моя мечта — безвестным художником приехать сюда и просто бродить здесь.
Потом развел руками и удрученно закончил:
— Куда там! Вместо этого —тут отряды, там отряды, да еще дуче, который, конечно, грандиозная личность, но его хватает самое большее натри картины…. Так я из картин ничего и не посмотрел…
Дома, в рейхе, ему тоже, впрочем, было уже не до картин. Впереди уже маячила проблема Судет…
И — Мюнхен…
Когда судетская проблема достигла пика остроты, ее сгладил дуче как инициатор конференции четырех держав в Мюнхене в том же «раскладе», который составлял «Пакт четырех»… И в конце сентября 38-го года Муссолини почувствовал себя вершителем судеб Европы — он посредник между великими державами, он отвел от континента угрозу войны, он вновь очень помог фюреру, и тот чуть ли не преданно вторит ему в каждом жесте…
А всего через три с лишним месяца, 15 января 1939 года, маршал Пьетро Бадольо представляет дуче невеселый рапорт. Эфиопская и испанская кампании опустошили военные склады… Острый дефицит снаряжения и горючего… Артиллерия безнадежно устарела… Средств ПВО нет, тяжелых танков нет, да и вообще с танками плохо. Военно-воздушные силы имеют на вооружении устаревшие самолеты с почти выработанным ресурсом.
Да, в Европу пришел 1939 год. Последний мирный… И Италия вступала в него сильно милитаризованной, но слабо вооруженной…
Хотя молодая Италия уверена в своем будущем и всматривается в него блестящими глазенками восьмилетних мальчишек из молодежной организации «Балилла». В бодром моторизованном строю они катят по улицам итальянских городов на мотоциклах под приветствия взрослой толпы…
Генеральный секретарь Национальной фашистской партии пятидесятилетний Акиле Старачи, много сил отдающий развитию спорта и укреплению здоровья нации, формулирует идеал юного фашиста:
«Для юного фашиста жизнь — это долг, совершенствование, борьба. Надо жить для себя, но прежде всего — для других. Фашизм верит в святость героизма и отвергает корыстные расчеты. Жизнь — это постоянный бой»…
Германия тоже уверена в будущем. И оно уже весьма прочно подкреплено оружием. Но пока что Германия расширяет свое влияние по-прежнему бескровно.
15 марта 1939 года она вошла в Прагу…
Финал «чешской рапсодии» оказался не только бурным, но и скоротечным, и дуче был извещен о нем постфактум — телеграммой фюрера… Чуть раньше, 25 февраля, он беседовал с Чиано о Юлии Цезаре, не столько проводя аналогии, сколько вздыхая о величии замыслов того, кто жил на одной с дуче римской земле почти за две тысячи лет до него…
Очевидно, поэтому 15 марта дуче в сердцах бросает Чиано:
— Союз с Германией настолько абсурден, что о нем вопиют даже камни…
— О, дуче! Я в отчаянии — ваш престиж под угрозой! Фюрер отводит вам второстепенную роль сателлита, — тут же поддакнул тестю Чиано…
Но дуче, уже остывал:
