Газета Завтра 985 (42 2012) - Газета Завтра Газета

Когда я в 1951 году родился, дедушка уже больной был. Он умер в 1958 году, и я помню, как он лежал, был парализован. Нас пятеро в семье: три брата и две сестры, но выпало, чтобы я достиг Северного полюса: дедушка просил, чтобы я дошел. С тех пор я начал готовить себя к экспедиции. На то, чтобы я дошел до Северного полюса, потрачено почти 30 лет. Первый раз я был там с командой, с великим путешественником Дмитрием Игоревичем Шпаро — это экспедиция "Комсомольской правды". Там я познал настоящий Северный полюс: 7 лет в этой экспедиции участвовал. Потом перешел в экспедицию "Арктика" к Володе Чукову, также пошел к Северному полюсу. И только потом отправился в одиночку. 

Достигнув Северного полюса и оправдав надежды дедушки, я пришёл на его могилу. А когда мы шли с Володей Чуковым (экспедиция "Арктика"), то уже почти у самого Северного полюса отыскали замерзшее бревно: из Сибири же несет течением. Я отколол маленький кусочек дерева и, придя к дедушке на могилу, подсунул этот кусочек под крестик: мне нужно было материальное доказательство. Он же в том мире газеты не читает, телевидение не смотрит, а это бревно пропитано Ледовитым океаном, морозами. 

Потом мне захотелось пойти вокруг света на яхте. В мае 1990 года я в одиночку в третий раз дошел до Северного полюса, а в октябре 1990 года уже ушел на парусной яхте вокруг света "Сидней — Сидней". Плаванье длилось 224 дня. 

В 1992-м году я впервые пошел на Эверест и поднялся на него с командой Жени Виноградского — это была первая российская экспедиция на Эверест. Мы поднимали российский флаг. А в 1982 году была первая советская экспедиция, и водружали советский флаг. В этом году мы тоже были на Эвересте: собрались "старики" и поднялись в честь 30-летия советской и 20-летия российской экспедиций.

Александр ПРОХАНОВ. Я себя спрашиваю (ведь уже тоже годы — сейчас мне 75 лет будет): зачем я всё это делал? Что меня толкало по странам и путешествиям? И отвечаю себе: конечно, мне было очень интересно узнать, как устроен мир в роковых схватках, которые ведет человечество уже тысячи лет. Что такое война? Что такое человеческая ненависть? Во имя чего идут сражения и убийства? Мне хотелось посмотреть эти зрелища войны. Это с одной стороны. А с другой стороны, хотелось понять: а что такое я на этих войнах? Мой отец в 1943 году погиб под Сталинградом, он свою войну отвоевал, а я живу безбедно, вне сражений. Способен ли я одолеть эти моменты страха, опасности? 

Наконец, третье, до конца не познанное. Мне казалось, что я все время ищу встречи с Господом, и что эта встреча не происходит у меня за рабочим столом, в школах, на московских улицах. Я искал место этой встречи. На войнах, в путешествиях мне доводилось переживать моменты встречи, и не обязательно связанные со смертью или опасностью. А что вас двигало? 

Иерей Феодор (Конюхов). Я два раза переворачивался на яхте. В 1997 году попал в ураган в Атлантическом океане. Я был закрыт на перевернутой яхте три дня, в темноте… Когда меня после урагана спасла береговая охрана американцев, я понял, что нет на земном шаре тяжелее работы, как молиться Богу. Когда я молился под перевернутой яхтой — это было так тяжело! Я терял сознание от самой тяжести молитвы. Конечно, при такой молитве можно узреть Господа Бога. 

Я никогда не говорю и не пишу об этом. Хотя я член Союза писателей еще с советских времен. Мне Астафьев давал рекомендации. У меня вышло тринадцать книг, не считая брошюрок, сейчас я тоже пишу книгу. 

Описывать встречу со святыми или с Господом Богом — очень опасно или неблагодарно, потому что люди могут неправильно понять. 

Бога можно узреть только в той молитве, которая будет исходить из сердца. Можно выучить молитву наизусть, как делают многие. В моем возрасте — я прожил такую жизнь! — ничего особенного мне не надо в этом мире, потому что я все для моих лет видел, и даже больше, чем планировал. Есть многие, кто знает чуть ли не все Евангелие, молитвы наизусть, но это как стихи читать — порой даже не вдумываются. Правильно поговорил, правильно развернулся, правильно зашел, правильно перекрестился и ушел… А молитва — это совсем другое. Как на войне.

Моему папе 96 лет, он ветеран войны, инвалид войны I группы. Я спрашиваю: "Когда вы шли в бой, что кричали?". "Конечно, кричали: "За Сталина!" Но перед тем, как подняться из окопа, мы почти все перекрестимся. Это создавало нам такой подъём, давало рывок. Прежде чем выйти из окопа, мы сидели, дрожали, было страшно, разливали спирт, где-то вино". На войне человек не может быть неверующим.

А.П. А как вы чувствовали, что молитва дошла до Господа? Ведь иногда молишься, она уходит туда, а ответа нет. 

Ф.К. Значит, не та молитва и не та сердечность. Можно молиться от ума, а можно от сердца. Тогда Господь Бог милостив. Порой говорят, что он наказывает. Но Господь Бог никогда не наказывает — он только любовь несёт. Для наказания есть другие силы. Если ты отвернулся от Бога, не просишь его, забыл его, не обращаешься, то другие силы (есть — чёрные, есть — белые) наказывают.

Иисус Христос говорил: "Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас". За них надо молиться. Если ты молишься с состраданием и любовью к Богу, то он всегда тебе поможет. 

Своей заслугой я считаю то, что столько прожил. На улице Садовническая в Москве недалеко от Павелецкого вокзала я в память моих погибших друзей построил маленький храм в честь Николая Чудотворца. Я путешествую больше 45 лет, и рядом со мной шли, но предстали перед Богом, уйдя в другой мир, ребята — 32 человека. На пути к Северному полюсу — Саша Рыбаков, в Гималаях много ушло. На яхтах — не только наши российские, но и иностранцы. Джерри Руфф погиб на пути к мысу Горн.

Кто-то был моим другом, кого-то я знал, с кем-то соревновался, с кем-то шёл... Всегда думаю, что я не лучше их: они красивее, сильнее, умнее, у них больше детей, они могли бы больше принести в этот мир. Бывает, что летит камень и сбивает рядом стоящего друга. То же самое яхты: ураган прошёл, перевернул яхты, а я остался внизу урагана. Можно сказать, это случай. Но, конечно, это не случай, а так было угодно Богу. Я понимаю, что это не я так силен духом, мыслью, умом, чтобы правильно вести яхту или правильно забивать крючья в Эверест. Как говорил Женя Виноградский, мой друг из Екате Николая Конюхова 29 декабря 1918 года облили водой, а потом застрелили. И я приписываю эти заслуги им, а не себе.

А.П. Вы сказали вещь, меня поразившую: что молиться — это самый тяжкий труд.

Ф.К. Найти молитву, когда хватаешься за нее, как за соломинку — это как на Эвересте. Кто не был на Эвересте, не знает, что такое воздух. Я поднимался два раза выше 8 тысяч километров, и ты же работаешь там, а не сидишь. Закончился кислородный баллон, его надо поменять вовремя, а ты висишь на верёвке. И вот хватаешь воздух, а его нет! Раз! А его нет! Это самое страшное: дышишь, а воздуха нет. 

То же самое — когда ты хватаешься за соломинку и понимаешь, что её нет — и при молитве. Осознаешь, что молитва — та же верёвка на Эвересте, которая может оборваться. Ты хватаешься, и молитва вытягивает тебя. 

Когда в 1995 году я шел по прямой с побережья Антарктиды до Южного полюса 1350 км, тащил нарты. В санях 135 кг, а мой вес — 69 кг. Такая тяжесть была! Я останавливался и думал: "Какая тяжелая работа!" Холод, встречный ветер, мороз под 50оС. А там подъём: надо подняться 3000 км с побережья. Мне тогда казалось, что нет на Земном шаре сложнее и тяжелее работы, чем на лыжах тащить нарты в Антарктиде к полюсу. 

Когда я в 1997 году перевернулся и молился, то испытал, что на пути к Северному полюсу молиться тяжелее. Под перевернутой яхтой в темноте, вода поднимается… Был фонарик, но все аккумуляторы вывалились, книги, продукты... У меня было 123 л солярки в канистрах, всё разбилось и вылилось. Когда яхту положил ураган, я сначала был на палубе, держался. Потом, когда забрался внутрь, как будто по щелчку, она еще чуть-чуть перевернулась, и я очутился под водой. Я был как в плену — не мог люк открыть и выбраться. Яхту я знаю хорошо, в темноте нашел фонарик: свечу им, а все вверх дном — матрасы на потолке, вода... Когда осветил яхту — вода, желтая, пенистая. Удары, яхта качается, солярка, вода, продукты, книги, приборы… Пока были батарейки, я все это рассматривал, а вода подходит, и мне стало очень страшно. Я никогда не думал, что буду так умирать: если эта желтая вода подойдёт, то я буду захлебываться.   

На возвращение из плавания (а я же иду нон-стоп, весь грязный) моя жена Иринушка всегда дает чистое белье, рубашку и говорит: "Когда вернешься в порт, оденься. Ведь люди будут тебя встречать, а ты весь засаленный". 

Так я переоделся в то, что мне дала жена: надел чистое бельё. Можно сказать, что приготовился, хотя тут же это чистое бельё стало грязным, потому что солярка, пары...