Кловис Дардантор - Верн Жюль Габриэль

— Да.

— Думаю, что один из них мог погибнуть в воде, а другой — в пламени, если бы вы, сударь, рискуя собственной жизнью, не бросились самоотверженно спасать их от страшной смерти!

— И было бы очень жаль, случись такое: ведь оба заслуживают долгой и счастливой жизни! Обладая столь добрым нравом, умом, чувством юмора, они могли бы проложить себе дорогу в этом мире, не правда ли, Патрик?

— Мое мнение в точности совпадает с вашим. Не позволит ли мне сударь поделиться с ним выводом, к коему пришел я в результате собственных размышлений?

— Позволю… если только не будешь щеголять витиеватыми фразами!

— Что? Может, сударь заранее усомнился в справедливости моего вывода?

— Давай без разглагольствований, не ходи вокруг да около!

— Разглагольствований! — повторил Патрик, оскорбленный этим вульгарным словом.

— Откроешь ты, наконец, свои шлюзы?

— Не соизволит ли сударь сформулировать для меня свое мнение о сыне месье и мадам Дезирандель?

— Об Агафокле?.. Это славный юноша… немного, конечно… и недостаточно… да и слишком… малый, но ко всему подходит не с того боку! Один из незрелых характеров, которые раскрываются только после женитьбы! Возможно, он несколько дубоват… Дай-ка мне расческу для усов!

— Извольте, сударь!

— Но это такой дуб, из каких делают самых лучших мужей. Ему подобрали превосходную партию, и я уверен, что этой супружеской паре счастье было бы обеспечено во всех отношениях… Кстати, ты так и не родил своего вывода, Патрик…

— Он родится естественным образом, когда сударь ответит милостиво на второй вопрос, если ваша снисходительность разрешит мне его поставить…

— Ставь, ставь, переставляй!

— Что думает сударь о мадемуазель Элиссан?

— Она очаровательна, привлекательна и добра, и хорошо сложена, и возвышенна, и умна, одновременно смешлива и серьезна… Мне недостает слов… так же, как щетки для волос… Куда же она запропастилась?

— Вот она, сударь.

— Если бы я был женат, хотел бы иметь подобную…

— Щетку?..

— Нет, негодник ты эдакий! Такую жену, как дорогая Луиза!.. И повторяю, Агафокл сможет похвастать, что вытащил у судьбы счастливый билетик!

— Таким образом, сударь считает возможным утверждать, что брак сей — дело решенное?

— Да, как если бы рука мэра уже соединила эти юные создания! Кстати, только затем мы и прибыли в Оран! Конечно, я надеюсь, что путешествие сблизит суженых. Все уладится, Патрик! Молодые девушки всегда колеблются чуток… Это в их натуре! Ты потом вспомнишь, о чем я тебе сейчас говорю: через три недели мы будем танцевать на свадьбе, и я выкину такие антраша,[110] что только ахнешь!

Патрик с явным отвращением воспринял намерение «выкинуть антраша» во время столь торжественной церемонии!

— Ну вот, я готов, — заявил месье Дардантор. — Но я так и не услышал вывода, подсказанного твоими собственными размышлениями…

— Да, верно. Однако я удивлен, как подобное могло ускользнуть от проницательности сударя…

— Да скажешь ли ты, наконец, что за вывод ты сделал?

— Он столь очевиден, что сударь и сам придет к нему… после моего третьего вопроса…

— Третьего?..

— Если сударь не желает…

— Ну, бери же быка за рога, сукин ты сын! Похоже, ты хочешь меня разозлить!

— Сударь отлично знает, что я неспособен сделать что-либо подобное, направленное против его особы…

— Так выскажешь ты или нет свой третий вопрос?

— Не обратил ли сударь внимания на перемены в поведении месье Марселя Лориана после отъезда из Орана?

— Нашего дорогого Марселя?.. И правда… похоже, он очень благодарен мне за ту маленькую услугу, что я был счастлив оказать ему… а также его кузену…

— Речь идет только о месье Марселе Лориане, а не о месье Жане Таконна, — заявил Патрик. — Не заметил ли сударь, что мадемуазель Элиссан бесконечно нравится этому юноше и что он уделяет ей больше внимания, чем позволительно по отношению к девушке, которая уже наполовину связана брачными узами и за которой супруги Дезирандель ходят, как настоящие законные тени, и не без резона?..

— Ты это видел, Патрик?

— Как это ни неприятно сударю.

— Да… мне уже говорили… Эта добрая мадам Дезирандель… Я думаю… Ба, да это же чистая игра воображения!

— Осмелюсь утверждать, что мадам Дезирандель не единственная, кто это замечал…

— Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите — ни одни, ни другие! — воскликнул месье Дардантор. — А если это правда, то до чего можно дойти?! Нет, я советовал устроить брак Агафокла и Луизы и буду и впредь ему способствовать, и он обязательно состоится!

— Сожалею, что приходится вступать в противоречие с сударем, но вынужден настаивать на моем видении вещей…

— Настаивать… и за спиной играть мелодию на кларнете!..

— Обвиняя людей в слепоте, — произнес сухо Патрик.

— Но это бессмыслица, ничтожество ты эдакое!.. Марсель… парень, которого я вырвал из бушующего пламени… добивается Луизы!.. Это так же глупо, как если бы ты утверждал, что обжора Орьянталь намерен просить ее руки!

— Я ни словом не обмолвился о месье Эсташе Орьянтале, — ответил Патрик. — Месье Эсташ Орьянталь не имеет ничего общего с этим делом, касающимся, прежде всего месье Марселя Лориана.

— Где моя труба?

— Труба сударя?..

— Да, то есть моя шляпа…

— Вот шляпа сударя. Шляпа, а не труба, — промолвил сердито оскорбленный Патрик.

— Запомни хорошенько, ты не знаешь, что говоришь! Ты в этом ни капельки не смыслишь и бесцеремонно запускаешь лапу в чужую душу!

Взяв шляпу, месье Дардантор разрешил слуге удалиться.

Однако не исключено, что перпиньянец чувствовал себя несколько поколебленным в своей уверенности… Да, этот лентяй Агафокл не продвинулся ни на шаг… И, кстати, Дезирандели вознамерились напустить на него холоду, словно он несет ответственность за мысли Марселя Лориана!..

Месье Дардантору вспомнились кое-какие мелкие факты, и в результате он дал себе зарок смотреть на все открытыми глазами.

Но в то утро во время завтрака перпиньянец не заметил ничего подозрительного. И, уделив Марселю несколько меньше внимания, чем обычно, все свое дружелюбие перенес на Жана, своего «последнего спасенного».

Что же касается Луизы, то она выказывала искреннюю привязанность к месье Дардантору, и тот стал, наконец, догадываться, что она слишком уж хороша для ничтожества, предназначенного ей в мужья… и что они сочетаются не лучше, чем соль и сахар…

— Месье Дардантор! — окликнула перпиньянца мадам Дезирандель во время десерта.

— Слушаю вас, дорогая, — отозвался он.

— Проходит ли железная дорога между Тлемсеном и Сиди-бель-Аббесом?

— Да, но только строящаяся…

— Жаль!

— Почему же?

— Потому что месье Дезирандель и я предпочли бы возвратиться по ней в Оран…

— Ну что вы! — возразил Кловис Дардантор. — До Сиди-бель-Аббеса — отличный тракт! Никакой усталости… никакой опасности… ни для кого…

И он улыбнулся Марселю, не заметившему этого, и Жану, скрипнувшему зубами, словно его обуяло желание укусить своего спасителя.

— Да, — вступил в разговор месье Дезирандель, — путешествие нас очень утомило, и жаль, что нельзя его сократить… Мадам Элиссан и ее дочь так же, как и мы…

Фраза еще не была закончена, когда Марсель посмотрел на девушку и встретил ее взгляд. И на этот раз месье Дардантору пришлось признать: «Так и есть!» И, вспомнив тонкую мысль поэта, что «Бог даровал женщине уста, чтобы вопрошать, и очи, чтобы отвечать», он спросил себя, какой же ответ дали глаза Луизы.

— Тысяча чертей! — пробормотал перпиньянец и затем произнес: — Что делать, друзья мои! Железнодорожная линия еще не действует, и поэтому мы не сможем разделиться!

— А нельзя ли отправиться в путь сегодня же? — не успокоилась мадам Дезирандель.

— Сегодня?! — воскликнул месье Дардантор. — Не осмотрев бесподобный Тлемсен, его склады, крепость, синагоги и мечети, бульвары, окрестности, все те чудеса, о которых рассказал мне проводник! Тут и двух дней едва хватило бы…