Радость - Александр Лоуэн

Каждая зажатая мышца, каждый «закоченевший» участок его тела хранил в себе импульсы гнева, и в принципе для восстановления интегральной цельности и свободы тела нужна была агрессивность. Главными человеческими инструментами проявления агрессии являются руки и ладони, и ребенок уже на самой ранней стадии жизни учится выказывать свой гнев именно с их помощью. Однако нанесение ударов является вовсе не единственным средством такого проявления. В этих целях вполне можно также царапаться, и существует множество детей, которые так и поступают. Девочки и женщины заметно чаще выражают свой гнев с помощью царапанья, и в этом может заключаться одна из причин, почему мы традиционно отождествляем их с кошками или другими представителями семейства кошачьих. Часто я, стремясь помочь своему пациенту мобилизовать ресурсы энергии и вызвать в глазах проявление чувств, требую от него пристально смотреть мне в глаза, когда он лежит на кровати, а я низко наклоняюсь над его лицом. В этот момент я могу по собственной воле менять выражение глаз от мягкого и доброго взгляда до жесткого и гневного, от выражения издевки до ледяного холода. Большинство пациентов реагирует на различные выражения глаз адекватным образом. При этом не раз бывало, что, когда я придавал своим глазам выражение бесчестного соблазнителя или злого насмешника либо мой взгляд оказывался просто озлобленным и резко враждебным, пациенты-женщины выставляли растопыренные, словно когти, пальцы перед своим лицом, произнося при этом слова типа «я вам сейчас все глаза выцарапаю». Никогда не следует преуменьшать силу взгляда как средства запугивания.

Есть еще и третий способ, с помощью которого ребенок может выразить свой гнев, — укусить обидчика. У некоторых маленьких детишек этот способ является излюбленным, причем его использование почти всегда сталкивается с резкой и суровой отповедью со стороны родителей. К детским ударам, при всей их нежелательности с точки зрения большинства родителей, иногда еще может проявляться терпимость, а вот к укусам никогда не относятся снисходительно. Они порождают во взрослых людях древний, первобытный страх. На ребенка, который кусается, смотрят как на дикое животное, которое непременно надлежит укротить. Однако мы должны признать, что сам по себе данный импульс носит весьма естественный характер и что лучший способ добиться того, чтобы ребенок держал его под контролем, состоит в убеждении и обучении, а не в наказании. Некоторые родители, домогаясь от ребенка, чтобы тот прекратил кусаться, заходят при этом настолько далеко, что сами кусают ребенка с тем, чтобы тот понял, насколько это болезненно, хотя не последнюю роль играет здесь и стремление напугать ребенка и тем самым заставить никогда больше не делать ничего подобного. После такой «наглядной агитации» страх быть укушенным становится неотъемлемой частью личности, выражаясь в форме хронически сжатых челюстей. В главе 3 мы узнали, что такая стиснутость связана также с запретом плакать. Указанная разновидность хронического напряжения мышц встречается наиболее часто, и именно она несет ответственность за боли в височно-нижнечелюстном суставе, за истирание зубов из-за скрежета и, с моей точки зрения, за музыкальную глухоту, которую медики именуют сенсорной амузией. Когда напряжение в челюстной мускулатуре становится слишком сильным, оно может повлиять и на остроту зрения, равно как и слуха. Наличие напряжения в челюстях указывает на то, что человек находится «на взводе». Мы выдвигаем свой волевой подбородок вперед, чтобы продемонстрировать непреклонную решимость не отступить, не поддаться, не капитулировать. У некоторых моих пациентов нижняя челюсть торчит настолько мрачно и зловеще, словно ее обладатель каждую секунду боится за сохранность своей драгоценной и единственной жизни.

Хотя с помощью различных методик расслабления можно достичь определенного уменьшения напряжения в челюстях, наиболее прямой и непосредственный подход к решению данной проблемы состоит в том, чтобы призывать пациента совершать кусательные движения. Я с этой целью прошу своих пациентов кусать полотенце. В отдельных случаях это может порождать заметную боль в мышцах, отвечающих за сжатие челюстей, но указанная боль уходит сразу же после прекращения данного занятия. Нужно заметить, что сама по себе такая боль вовсе не является каким-то отрицательным признаком; просто пациент пытается включить в работу весьма спастические, или, иначе говоря, судорожно сократившиеся, мышцы, а это по необходимости является болезненным. Однако, систематически практикуясь дома в том, чтобы кусать, а также двигать нижнюю челюсть взад-вперед и из стороны в сторону, можно добиться «размягчения» челюстных мышц и исчезновения боли в данной области. Пациенты перестают по ночам скрежетать зубами и замечают, что теперь они в состоянии открыть рот шире и свободнее, чем раньше.

Время от времени мне приходится выходить с пациентами «на тропу войны». Каждый из нас крепко цепляется околокоренными зубами в один из краев полотенца, и мы наподобие двух псов пытаемся вырвать полотенце из зубов оппонента. Это упражнение не таит в себе опасности для зубов, если укус производится молярами — так стоматологи называют большие коренные зубы. При его выполнении можно ощутить напряжение, идущее от височно-нижнечелюстного сустава вокруг основания головы. Указанное напряжение, как бы берущее голову в кольцо у основания черепа и простирающееся далее в височно-нижнечелюстной сустав, является едва ли не главным фактором, который оказывает сопротивление капитуляции перед собственным телом. Оно представляет собой основной механизм, с помощью которого человек удерживает контроль над собой. Это напряжение препятствует тому, чтобы человек «отказался» от головы и, следовательно, от контроля со стороны эго. Когда такой контроль носит сознательный характер, он, безусловно, позитивен; однако он почти во всех случаях бессознателен и служит представлением неосознанных усилий сдержать страх. К сожалению, и сам страх также является бессознательным, что превращает данную проблему в нечто, не поддающееся словесному, вербальному подходу. Один из распространенных страхов состоит в том, что если человек в драке, как говорится, потеряет голову, то он может укусить своего противника, а быть может, даже убить его. В одной из последующих глав я рассмотрю вопрос о способах лечения подобной разновидности страха.

Часто в ходе терапевтического процесса приходится потратить определенное время, пока пациент по-настоящему ощутит существующую у него проблему с гневом. Люди обычно убеждены, что им не составит труда разгневаться, поскольку полагают себя легко раздражимыми или время от времени испытывают взрывы ярости. После года занятий терапией Дэвид как-то заметил: «Я понял, что мне не так-то легко впасть в гнев. Меня надо очень сильно спровоцировать или прижать к стенке, прежде чем мой гнев станет вылезать наружу». Он сказал это после того, как пожаловался на чувство напряжения между плечами и шеей. Поскольку это был активный молодой человек, то он сам удивился своему ощущению и сказал: «Никогда я не испытывал подобного напряжения даже после того, как порублю кучу дров». Если человек страдает от хронического мышечного напряжения в какой-то части тела, он движется так, чтобы по возможности не испытывать из-за этого напряжения болезненных ощущений. Когда благодаря биоэнергетическим упражнениям пациент вступает в реальный контакт со своим телом, существующие зоны напряжения начинают им осознаваться. Скажем, тот же Дэвид заметил в этой связи следующее: «На этой неделе я ощущал свою челюсть словно сдвинутой назад. Все мышцы, начиная от челюстей и вплоть до шеи и плеч, ощущались как очень напряженные». Не будучи человеком особо последовательным, он после этого добавил: «Прошлой ночью мне приснилось, будто бы у меня отрезали ногу. Я полагаю, такое сновидение было как-то связано со страхом перед кастрацией». А это заставило его подумать об отце, и он сказал: «Мой отец никогда не выражал свой гнев. Он советовал мне ни в коем случае не сражаться и не участвовать ни в каких подобных играх». Осознание Дэвидом блокады, препятствовавшей выражению гнева, имело под собой физическую основу. Он прямо-таки чувствовал эту блокаду в своем теле. «Я ощущаю, словно моя голова и шея ввинчены в туловище. Мне хочется вытащить их оттуда. Я должен прочистить и продуть свою трубу». Формулируя эти свои наблюдения, Дэвид лежал на кровати. Я заставил его разжать челюсти, широко разинуть рот и издать громкий звук, который распахнул бы его горло. После этого он стал горько плакать. Когда плач закончился, он сказал: «Я ощущаю свои глаза более яркими. А тело воспринимается более эластичным».

В следующем сеансе центр тяжести сместился на мать Дэвида. Лежа на биоэнергетическом табурете и тихо плача, он сказал: «Чувствую дикое напряжение в нижней части спины. Она вся какая-то жесткая, даже стянутая. У меня такое ощущение, словно моя мать задает мне изрядную трепку». Быть может, это чувство как-то соотносилось с младенческими переживаниями и ощущениями при пеленании, но я не хотел пока заниматься интерпретацией, чтобы не прерывать поток мыслей Дэвида. Он рассказывал о своем страстном детском желании какого-нибудь физического соприкосновения с матерью, но она не позволяла никому вступить с ней в реальный телесный контакт. Дэвид характеризовал ее в своих описаниях как «человека социально общительного и даже стадного, но ни с кем по-настоящему не связанного». И к этому добавил: «Я для нее важен только применительно к моим достижениям. Я должен существовать на этом свете исключительно ради нее».