Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы - Федор Раззаков

Удивительно, но собрат Владимира Высоцкого по профессии и по тяжелому недугу Олег Даль почти в те же дни переживал такие же чувства, что и Высоцкий, что нашло отражение в его откровенном дневнике:

«5 день самосуда (январь).

Жрал грязь и еще жрал грязь.

Сам этого хотел. Подонки, которых в обычном состоянии презираю и не принимаю, окружали меня и скалили свои отвратные рожи. Они хохотали мне в лицо, они хотели меня сожрать. Они меня сожрут, если я, стиснув зубы и собрав все свои оставшиеся силы, не отброшу самого себя к стене, которую мне надо пробить и выскочить на ту сторону. Стена — зеркало, в котором отражаюсь я сам, и я не могу глядеть на себя. Я себе противен до омерзения».

Супруга артиста Елизавета Даль, говоря о подобном состоянии мужа, писала: «По собственному его выражению, ему нужно было иногда «окунуться в грязную лужу». Может быть, ему нужно было выпачкаться, чтобы потом все это сбросить и опять стать самим собой. Это были так называемые срывы. Не знаю, болезнь ли это времени или профессии. Но почему-то так получается, что срываются и выходят из формы именно большие актеры. Я думаю, что дело прежде всего в нервной системе, которая поставлена в тяжелые условия. Отсутствие работы, отсутствие выбора, вынужденность работы — все это приводило к срывам, к болезни, с которой он боролся, побеждал и был счастлив».

Победы Владимира Высоцкого и Олега Даля над своим недугом в тот год отдаляли от них ту роковую дату, что у одного наступит через девять, у другого через десять лет. Места Высоцкого и Даля в том году занимали другие, и смерть их порой была ужасна.

19 января, в дни, когда Высоцкий только выписался из больницы, в Вологде после очередной попойки принял смерть от рук своей любовницы замечательный советский поэт Николай Рубцов. Смерть нелепая и бессмысленная, пришедшая к молодому, 34-летнему человеку.

Не успела остыть земля на могиле Николая Рубцова, как через 48 дней, но уже в Москве, земля приняла в свои объятия тело 38-летней советской киноактрисы Изольды Извицкой, той самой, что в 1956 году исполнила роль Марютки в фильме Г. Чухрая «Сорок первый». И вновь не последнюю роль в столь преждевременном уходе из жизни молодой женщины сыграл алкоголь. Изучая причины трагической гибели актрисы, А. Бернштейн писал: «Она любила мужа, но жизнь с ним была для нее далека от той идеальной семьи, которую она представляла в юности. Киноартист Эдуард Бредун был человеком талантливым, энергичным, но в нем нередко пробуждались грубость и бесцеремонность. (В 1968 году Э. Бредун снялся вместе с В. Высоцким в фильме «Хозяин тайги»). Именно он, может быть, сам того не желая, приучил молодую жену к спиртному. Но это не помешало ему впоследствии оскорблять ее, обвиняя в пьянстве… Первый раз в жизни бокал шампанского актриса выпила на свадьбе, когда ей было двадцать три года, в 1955 году. Потом, по инициативе Бредуна, начался длительный период домашних застолий, на которых царствовали крепкие напитки — водка и коньяк.

В 1970 году Бредун ушел от Извицкой, не заплатив за квартиру, обвинив в алкоголизме, забыв о тех временах, когда пользовался ее славой. После этого Извицкая некоторое время лечилась в больнице от нервного истощения, но через месяц после окончания курса лечения все вернулось на круги своя — теперь к алкоголизму добавилось серьезное душевное расстройство. В последние месяцы жизни… она голодала, не могла платить за квартиру. Близкие друзья приносили ей бутерброды, продукты, помогли продать ненужные книги.

Изольда Извицкая умерла в одиночестве 1 марта 1971 года, но только через неделю ее тело было обнаружено у нее дома. Еды в доме не было никакой, лишь кусочек хлеба, наколотый на вилку, лежал в металлической селедочнице. После ее смерти радиостанция Би-би-си сообщила, что в Москве от голода и холода, всеми забытая, умерла известная киноактриса Изольда Извицкая. Маленький некролог о ее смерти появился в «Советской культуре».

Развившийся в Извицкой недуг алкоголизма был вызван множеством причин, как житейского, так и чисто профессионального свойства. Внезапно оказавшись на вершине мировой популярности (в 1957 году фильм «Сорок первый» попал на Каннский фестиваль), она не устояла перед теми соблазнами, что обрушились на нее в те годы. Многие мужчины в подобной ситуации теряли голову, что там говорить о хрупкой 25-летней женщине. Хотя и тут были счастливые примеры. Известный советский киноактер Владимир Коренев, покоривший в 1961 году советских зрителей своим Ихтиандром в «Человеке-амфибии», вспоминая соблазны того времени, признался: «Не дай бог этого вина выпить когда-нибудь в такой мере, как я! Хорошо, что я не стал алкоголиком. Честолюбие у меня как бы выбито с детства, и я спокойно прошел через это чудовищное испытание».

Как отмечает А. Бернштейн: «У Извицкой не было той мертвой хватки, с помощью которой иные актрисы добывают интересные роли, получают почетные звания, выгодные контракты. Она не роптала, но в ее хрупкой душе постепенно накапливались обиды, разочарования, горькие размышления…»

Спустя несколько лет после смерти И. Извицкой, в июне 1976 года, Олег Даль, переживая те же чувства, что когда-то переживала и она, напишет в своем дневнике: «Пусть все летят к чертовой матери в пропасть, на дне которой их «блага», звания, ордена, медали, прочие железки, предательства, подлости, попранные принципы, болото лжи и морального разложения».

Высоцкий стал алкоголиком в силу своих непростых отношений в семье, затем этот недуг закрепился в нем из-за долгой житейской неустроенности и творческого неудовлетворения. И если в начале болезни он еще как-то пытался с ней бороться, сохраняя хоть какую-то надежду на успех, то позднее он уже смирился с собственной судьбой, и попыток сопротивления становилось все меньше и меньше. Шедший с ним в этом нога в ногу Олег Даль писал: «В грязи не вываляешься — чистым не станешь. Может быть, в этом и есть смысл, но не для меня. Не надо мне грязь искать на стороне: ее предостаточно во мне самом. На это мне самому стоит потратить все мои силы, то есть я имею в виду искоренение собственной гнуси. Все мои отвратительные поступки — абсолютное безволие. Вот камень, который мне надо скинуть в пропасть моей будущей жизни».

Описывая те дни, когда Высоцкий погружался в «этиловое безумие», Марина Влади вспоминала: «Ты заказываешь мне пантагрюэльские ужины, ты зовешь кучу приятелей, тебе хочется, чтобы в доме всегда было много народа. Весь вечер ты суетишься возле гостей и буквально спаиваешь их. У тебя блестят глаза, ты смотришь, как кто-нибудь пьет, с почти болезненной сосредоточенностью. На третий или четвертый день почти непрерывного застолья, наливая гостям водки, ты начинаешь нюхать ее с видом гурмана. И вот уже ты пригубил стакан. Ты говоришь: «Только попробовать». Мы оба знаем, что пролог окончен.