Время оборотней - Александр Ковалевский

– Если у нее с мужем дело шло к разводу, ничего предосудительного в том не было, что она принимала ухаживания Дронкина, но Рита не хотела, чтобы о них лишний раз судачили на работе. В общем, Дронкин ее убил, больше некому, – заключила Инна.

– И все же не стоит торопиться с однозначными выводами, пусть даже они и кажутся на первый взгляд абсолютно логичными, – сказал Сергей. – В этом деле не один Дронкин фигурирует. Меня, например, настораживает история с алиби мужа убитой, слишком уж все гладко у него с этим алиби вышло. А вот откуда у него взялся новый ключ от квартиры, Виктор Смойлик объяснить почему-то не смог и уверяет, что ключи он не терял и дубликат не заказывал. Но кто-то же заказал этот дубликат и подменил им старый ключ, а по версии следствия, убийца поджидал Риту в ее квартире, открыв дверь ключом. И версия, что убийство было спланировано заранее, мне кажется более вероятной, чем африканские страсти Дронкина. Тем более мы с тобой знаем мотив этого убийства – запугать Лукина, чтобы он убедился, что просто так шантажисты от него не отстанут.

– Но если убийца поджидал Риту в ее квартире, он заранее должен был знать, что ее мужа в тот вечер дома не будет. От кого он мог это узнать?

– Только от самого мужа, поэтому по просьбе Василевской мы им сейчас плотно занимаемся. Кстати, я переговорил сегодня с обслуживающим персоналом на АЗС, где Виктор Смойлик работает, и заправщик по секрету (за десять баксов) мне шепнул, что наш якобы примерный семьянин неровно дышит к местной королеве бензоколонки – кассирше по имени Светлана, и на АЗС все знают, что они любовники. С самой Светланой, правда, побеседовать не удалось – у нее сегодня и завтра выходной. Надо будет к ней наведаться, причем не просто так, а с обыском. Любовница подозреваемого автоматически попадает под подозрение, и претензии по поводу обыска в ее квартире Светлана пусть предъявляет своему завравшемуся горе-любовнику.

– А с Дронкиным что? Мы будем отрабатывать мою версию?

– Собранную тобой информацию по Дронкину я передам Василевской, а она уже определится, что с ним делать.

– Ну вот, – огорченно протянула Инна, – а я думала, мы сами раскроем это убийство.

– Каждый должен заниматься своим делом. Расследование убийства Риты Смойлик возглавляет старший следователь прокуратуры Василевская, а мы лишь помогаем следствию на добровольных, так сказать, началах, в отличие от оперативников, которые обязаны выполнять все поручения следователя. Вообще, любое раскрытое преступление – это коллективный результат работы многих людей – экспертов-криминалистов, розыскников, агентуры. Следователь возбуждает уголовное дело, а уголовный розыск параллельно заводит на разыскиваемого преступника оперативно-розыскное дело – ОРД, допуска к которому следователь не имеет, поскольку в ОРД входят задания секретным осведомителям, а все, что касается агентуры, идет под грифом «совершенно секретно». Следователю же знать об агентуре уголовного розыска не положено.

– Секретные осведомители – это сексоты?

– Сексот – это сокращенно секретный сотрудник. В милиции их называют «доверенные лица», под категорию которых попадают и агенты и негласные сотрудники уголовного розыска.

– А чем отличается агент от негласного сотрудника? – поинтересовалась Инна.

– Агент – это низшая каста помощников уголовного розыска. В агенты обычно вербуют мелкий криминалитет, и прав у агента никаких – одни обязанности, за невыполнение которых опер может отправить своего агента на нары, например, за его старые прегрешения, на которые угрозыск при вербовке закрыл глаза.

– Ну вот, а я думала, что секретные агенты – это такие себе «рыцари плаща и кинжала».

– Это в ФБР. А у нас агентом угрозыска может быть и бомж, и наркоман, и вокзальная проститутка, или какой-нибудь «левый» агент, не подозревающий о том, что опера для галочки завели на него агентурное дело и в секретной картотеке районного угрозыска он записан под оперативным псевдонимом типа «Смелый» или «Отважный». «Левый» агент или вообще не существующие в природе личности, которых опера рисуют для выполнения агентурно-оперативного плана, периодически получают от «завербовавших» их оперов секретные задания, для отчетности с ними проводятся обязательные «встречи» на конспиративных квартирах. Негласный же сотрудник уголовного розыска по своему статусу выше агента на порядок. По его желанию с ним может быть оформлено трудовое соглашение, которое засчитывается негласному сотруднику в общий трудовой стаж, и на него распространяется та же социальная и правовая защита, как и на штатных работников оперативных подразделений. У каждого розыскника есть своя агентурная сеть, и благодаря этой тайной армии у нас раскрывается большинство преступлений. Вычисляют преступника на кончике пера гениальные сыщики только в детективах. В реальности так редко бывает, – сказал Сергей.

Как бывает в реальности, Инна вскоре увидела своими глазами – уже на следующий день Дронкин-Мирошниченко был задержан угрозыском Краснооктябрьского райотдела и дал розыскникам признательные показания. Сергей Сокольский отнесся к этой новости с профессиональным недоверием.

– Пока задержанный не подтвердит следователю свои признания на допросе, говорить о раскрытии убийства рано, – сказал он Инне.

– Но ведь опера его уже допросили.

– Оперативники не допрашивают, а опрашивают задержанных и свидетелей – принимают от них письменные объяснения. Юридической силы такие объяснения не имеют – следователь принимает их к сведению, и после допроса он должен проверить все показания на месте. Вот когда на «выводке» Дронкин в деталях воспроизведет обстановку и обстоятельства совершенного преступления, продемонстрирует на специальной кукле, как именно он убивал и насиловал, тогда его вину можно считать доказанной. В общем, задача уголовного розыска раскрыть преступление – опера определяют круг подозреваемых, проводят задержания, ищут свидетелей и вещдоки, а следователь должен закрепить все на бумаге. И только следователь уполномочен предъявлять обвинение и проводить допрос.

– Я хотела бы поприсутствовать на допросе. Ведь не без моей помощи задержали Дронкина, – напомнила Инна.

– Хорошо, – сказал Сергей. Он созвонился с Василевской. Зоя не возражала, чтобы он с Инной приехал на допрос.

– После допроса я еще «выводку» планирую, вы согласны побыть на ней в качестве понятых? – спросила она.

– Не вопрос.

– Тогда жду вас. Через полчаса опера доставят задержанного ко мне в кабинет, подъезжайте.

– Через тридцать минут мы будем у тебя, – сказал Сергей.

Сергей с Инной приехали к Василевской ровно через тридцать минут, но розыскники не были столь пунктуальными и опоздали минут на двадцать. За это время Сергей Сокольский поделился с Зоей своими сомнениями насчет виновности Дронкина, и они обговорили план будущего допроса. Инну он представил Василевской как свою коллегу и супругу командира «Сокола» Давыдова. С Алексеем Давыдовым Зоя Василевская была знакома давно и даже стала прототипом одной из героинь его детективного романа «Без права на амнистию», который Алексей написал семь лет назад – Зоя тогда только перешла работать в прокуратуру.

Когда два оперативника, которых из-за их специфичного внешнего вида – коротко стриженные ежиком волосы, бычьи шеи – Инна поначалу приняла за бандитов, завели в кабинет закованного в наручники Бориса Дронкина, затравленно озиравшегося на своих конвоиров, она испытала противоречивые чувства. Перед ней был насильник и убийца, но он имел столь жалкий вид, что она невольно прониклась к нему сочувствием. То, что Дронкина пытали, было очевидно – он был в таком состоянии, что операм приходилось поддерживать его под руки, чтобы он не упал, а когда его посадили на стул, он схватился за бок и непритворно застонал.

Для старшего следователя прокуратуры Зои Василевской собственноручно подписанное Борисом Мирошниченко признание в убийстве Риты Смойлик было достаточным основанием для вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого. Но Зоя Юрьевна не понаслышке знала, как опера умеют выбивать «чистосердечные» признания – под пытками подозреваемый может взять на себя любую вину, а на суде потом заявит, что его избивали и принудили оговорить себя. В подобных ситуациях суду ничего не остается делать, как более пристально изучить собранные следствием улики и вещдоки, подтверждающие вину подсудимого. Доказательства, полученные под воздействием физического насилия или психологического давления, являются недопустимыми и юридической силы не имеют. Признание же обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств. И если выяснится, например, что обвиняемый при воспроизведении инкриминируемого ему преступления дал свои показания без конкретных подробностей, позволяющих однозначно утверждать, что такие детали мог знать только совершивший это преступление, его придется отпустить прямо из зала суда за недоказанностью вины, а дело отправят на дорасследование. Понятно, что за такую топорную работу следователя по головке не погладят. Дорасследование – это брак в работе следователя, а привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности с обвинением его в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет. Зоя в своей работе брака старалась не допускать. И чтобы оперативники, притащившие на допрос еле стоящего на ногах Дронкина, не оказывали на него психологического давления, она безапелляционно выставила их за дверь.