Испытание властью. Повесть и рассказы - Виктор Семенович Коробейников

Агент КГБ

Этот случай произошел со мной давно – в конце шестидесятых, когда, выражаясь языком «Великого Комбинатора», я был молодым, красивым, полным сил и устремлений, уверенности в себе.

Однажды осенним, поздним вечером я покидал Москву, возвращаясь из командировки. Меня провожали два моих бывших школьные друга – такие же рослые сибиряки, но обосновавшиеся в столице. Хотя мы и спешили, но традиционно отметились в крохотной «забегаловке» и, закусывая на ходу горячими сосисками, ринулись к вагону скорого поезда. Когда мы трое заслонили собой двери в купе – все обитатели его уставились на нас. Больше всего отреагировал пассажир с верхней полки. Он даже спустился на пол и оглядывал нас, как напуганный воробей, вместе с тем подробно и внимательно. Сам он выглядел неказисто – малорослый, рыжеволосый, неряшливо одетый, суетливый, с лица его не сходила простецкая улыбка.

Вагон дрогнул и за окнами его спокойно поплыл назад почти пустой перрон. Мы с ребятами дружно обнялись, и они побежали к выходу. Я уже собрался поднять на полку чемодан, как вдруг один из них вновь появился в дверях и со словами: «Чуть было не забыл в кармане» поставил на стол четвертинку водки и затопал, убегая из вагона. Никто из нас не предполагал в ту минуту, что именно эта маленькая бутылочка станет в дальнейшем как бы завязкой в той странной и необычной истории. Усевшись за столик, я огляделся. Напротив меня лежал на боку, опершись на локоть, пожилой мужчина. Его чистое холеное лицо было обрамлено неправдоподобно седой, короткой стрижки бородкой. Женщина средних лет на второй полке тоже расположилась на постели. Они молча смотрели на меня во все глаза с каким-то непонятным ожиданием. Я попытался завязать с ними разговор, но они, приветливо улыбаясь и кивая головами, продолжали молчать.

Меня распирало желание поведать попутчикам о том, какие хорошие и верные друзья меня провожали, но, не получив ни какой реакции с их стороны, я замолчал. Молодой парень на верхней полке стал похрапывать. Видя, что ко мне никто не проявляет интереса, я уже собирался выйти в коридор с надеждой найти там какого-нибудь собеседника, как вдруг дверь купе открылась и вошла молодая женщина с темными большими глазами, которые она удивленно направила на меня. Видимо, она уже была здесь раньше и поэтому смотрела на меня как на новичка.

Одежда ее резко отличалась от принятых тогда в нашей стране форм. Легкое шерстяное платье туго обтягивало ее безукоризненно-женственную фигуру. На пальцах рук несколько колец с камнями, на шее красивые бусы.

Обращаясь к старику, но, поминутно поглядывая на меня, она вдруг заговорила на немецком языке. Я прямо подскочил на месте. Дело в том, что мне пришлось целый год изучать этот язык, готовясь к сдаче минимума для работы над диссертацией и я кое-что мог понимать и чуть-чуть лопотать на языке Гейне. Как тут было не проявить себя! Я ввязался в разговор. Говорил заученными фразами, рекомендуясь и рассказывая о своей работе. Молодая женщина всплеснула руками и, протягивая мне ладонь, представилась: Гертруда.

Я попытался сказать ей, что у нас нет такого имени, и я буду звать ее просто Гера. Она поняла меня и закивала согласно головой, заливаясь смехом.

Парень на верхней полке, свесив голову, удивленно и, как мне показалось, даже настороженно уставился на нас. Тут я вспомнил о маленькой бутылочке, стоящей на столе.

Схватив четвертинку, я разлил ее в пять стаканов. Иностранцы не пили, а смаковали водку крохотными глоточками. Мне хотелось показать, что в отличие от них я – русский и, как мне казалось могучий, здоровый, свободный и независимый в своей стране. Кроме того, желая блеснуть своей образованностью, я вдруг встал и, почти неожиданно для самого себя, громко продекламировал из Некрасова:

«Пиши: в деревне Босове

Яким Нагой живет.

Работает он до смерти,

До полусмерти пьет».

С этими словами я вылил в рот положенную мне дозу спиртного, картинно уселся за столик и ждал реакции спутников. Иностранцы засмеялись, как мне показалось, одобрительно, а Гера захлопала в ладоши.

Неожиданно сверху спрыгнул рыжий парень и набросился на меня:

– Что ты мелешь? Какой Яким? Придумал, тоже мне философ – литературовед. Это когда было? Сто лет назад. Уже и в помине подобного нет!

Я большой и сильный, взял его за рукав, усадил рядом с собой и снисходительно потрепал по рыжим лохмам:

– Что пищишь, как из гнезда выпал? Это же классика. Пора тебе знать. Кроме того, они же по-русски не понимают ни черта – тупые, как бревна.

Рыжий весь побледнел и напрягся, казалось, сейчас он кинется на меня с дракой. Но, видимо, усмиренный моим неприступным видом, вдруг дурашливо захохотал, обнял меня за плечи:

Ну, сибиряк! Вот дает! Юморист! Пойдем покурим – и он буквально повис на мне, двигаясь к дверям. Мы вышли. Закурили. Он молчал и смотрел на меня. Я пускал дым над его головой. Наконец, он опять рассмеялся и пригласил меня в ресторан. Я похлопал по карману и сделал грустное лицо.

Крикнув: «Я угощаю», он за руку потащил меня в тамбур.

В вагоне-ресторане еще не было посетителей и мы, потягивая терпкий портвейн, разговорились. Он представился журналистом, а я снова с гордостью рассказал о своей работе, должности, области. Он опять захохотал и махнул на меня рукой.

– Брось выдумывать. Ты еще не дорос до такой работы, молод еще. Да может и не сибиряк ты вовсе?

Оскорбленный, я показал ему удостоверение и командировку, а сам снисходительно поглядывал на него.

– А где ты билет приобрел?

Я ответил, что по брони ЦК КПСС в кассе для героев. Он быстро бросил на меня взгляд.

– О, да ты еще и герой страны?

– Да нет, просто наши земляки работают в ЦК, они и организовали это дело.

Парень некоторое время смотрел на меня снизу