Два Парижа - Владимир Рудинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сударыня, – смущенно поклонился я, – если бы вы могли себе представить, какая радость слышать подобные слова! Так часто кажется, будто работаешь совершенно зря, среди всеобщего полного равнодушия. И если бы не такие люди, как вы, насколько было бы еще тяжелее. Но, конечно, я вовсе не заслуживаю…
– Вы заслуживаете и большего, – ласково сказала моя новая знакомая, – только я не умею лучше выразить мои мысли… А, и ты здесь? – бросила она через плечо. – Мсье Рудинский, позвольте вас познакомить с моей дочерью Мариной.
Рядом с ней стояла девушка, от которой мой взгляд и мысли не могли оторваться весь вечер… Ее смеющиеся глаза смело встретили мои, когда она протянула мне свою узкую руку: затем она опустила длинные ресницы с улыбкой, от которой зал для меня вдруг озарился тысячью огней…
Любовь – путь к страданию. Но как прекрасны бывают всегда ее первые мгновения! Это ослепительное чувство, будто стоишь на вершине, с которой изо всей прошлой жизни видишь лишь то, чем можешь гордиться, и то, о чем радостно вспоминать… это ощущение, что в душе просыпаются, словами Лермонтова, «силы необъятные»… вдруг приливающая уверенность, что можно добиться всего, что все трудности преодолимы, что будущее не сулит ничего кроме хорошего…
Когда, проводив домой Марину и ее маму, простившись с ними у подножья их лестницы и получив приглашение зайти в ближайшие дни, я вернулся в свою комнату, под ярким светом электрической лампочки, я, оглядевшись кругом, отдал себе отчет в том, что в ней за последнее время произошла какая-то перемена, перемена к лучшему… Все вещи, как будто, были на прежних местах, но отчего в ней стало словно бы светлей и просторнее?
Не формулируя в словах, я в сердце нашел правильный ответ: демон меня окончательно покинул…
Волшебный абажур Сказка
Child of the pure unclouded browAnd dreaming eyes of wonder!Though time be feet, and I and thouAre half a life asunder,Thy loving smile will surely hailThe love-gift of a fairy tale.Lewis Carroll, «Through the looking-glass»[60]– Шурик, Ирочка! He убегайте так далеко вперед! И смотрите, не промочите ноги!
Две белокурые головки мелькали среди черных стволов и тонких веток обнаженных кустов, проворные ножки шуршали по густому слою желтых листьев; оставшись позади, графиня Людмила Степановна ловила слухом звонкие голоса, но крупные капли то и дело падали с сучьев; Булонский лес весь был полон меланхолической грусти, невольно передавшейся молодой женщине.
Мысли вновь скользили по ставшему привычным кругу. Дети – это такое счастье. Но сколько из-за них забот!
Последнее время всё складывалось так неудачно: болезнь и смерть ее матери потребовали таких расходов на лечение и похороны, и потом всё время возникали непредвиденные новые траты, которые жалование мужа не могло покрыть. А тут еще эти неприятности с квартирой – то, что сейчас ее больше всего беспокоило. Владелец павильона, где уже много лет жил граф Загорский с семьей, задумал выселить всех жильцов, перестроить здание и использовать его по-новому.
Жившие в нижнем этаже русские уже выехали; Загорским надо было искать новую квартиру, а это было настолько трудно в Париже! Даже для того, чтобы оттянуть переезд, нужно было заплатить адвокату, а после этого ничего не осталось бы на ежедневные надобности…
– Мама! – донесся до ее ушей крик семилетнего Шурика, – иди сюда! Погляди, что мы нашли!
Людмила Степановна с удовольствием стряхнула с себя надоевшие мысли и с улыбкой пошла на голос сына. В нескольких шагах от аллеи дети обнаружили большую и глубокую яму, казавшуюся совсем свежевырытой, и с любопытством стояли на самом ее краю, разглядывая кучу черной земли, в беспорядке раскиданной по сторонам.
– Тут, наверное, были закопаны сокровища! – авторитетно пояснил тот, и вдруг возбужденно вскрикнул: – А там еще что-то осталось!
И прежде чем графиня успела его удержать, он уже соскользнул в яму, и в одно мгновение его проворные ручонки цепко ухватились за предмет, блеснувший золотым цветом там, на дне, среди комков глины и мелких камешков.
– Шурик, что ты делаешь! Ты же весь испачкаешься! – испуганно кричала ему мать, но Шурик стремительно выбрался уже обратно и, стряхивая налипшую к башмакам и чулкам землю, с жадностью рассматривал свою находку.
На взгляд графини, это был медный и сильно заржавленный абажур от лампы, довольно необычной формы. Ей не очень нравилось, чтобы ее мальчик возился с такой грязью, но, при виде его увлечения, она не решилась отнять у него новую игрушку. Смеркалось, и было уже пора возвращаться домой.
* * *Граф Загорский уже с неделю был в отъезде по делам службы, и Людмила Степановна оставалась одна с детьми.
Весь вечер Шурик, отложив все другие игрушки и шалости, чистил и мыл свой абажур, находя в нем всё новые и новые прелести, незаметные для глаз графини; он заразил даже своим интересом сестренку, которая не без труда выпросила у него право подержать эту драгоценность в руках. Она притихла на время над диковинным приобретением, но скоро новая фантазия захватила ее мысли.
– Мама, я хочу шоколаду! – настойчиво заявила она.
– Нету, Ирочка. И лавки уже все закрыты. Может быть, завтра купим. – ответила графиня.
Но через несколько минут, когда ей пришло в голову спрятать брошенного Ирочкой на пол старого мишку в ящик комода, ее глаз вдруг схватил синюю с золотом обертку, и в ее руках словно сама собою очутилась продолговатая плитка с надписью: «Chocolat au lait et aux noisettes»[61]. Людмила Степановна искренно удивилась, но уже память подсказывала ей, что неделю назад был день рождения Ирочки, и в доме стоял дым коромыслом; набралось множество гостей, взрослых и маленьких, принесших кучу подарков… «Не иначе, как спрятали в ящик, и там забыли».
К восторгу детей, уже расположившихся в своих кроватках, в руках у каждого оказалось по половине плитки, и они затихли, ожидая минут, которые обожали. Графиня знала, что они ни за что не согласятся уснуть без сказки; в повседневной рутине всё можно было скорее изменить, чем этот обряд, всегда обязательно следовавший за вечерней молитвой. Да, по правде сказать, и самой Людмиле Степановне было бы так же грустно от него отказаться, как ее ребятам…
Сказка лилась сама собою, и не только узор разных прочитанных и услышанных за жизнь историй прихотливо и легко сплетался на туманном фоне фантастического прекрасного мира, но откуда-то вдруг появлялись новые, неожиданные для самой рассказчицы сюжеты и положения. Аудитория была благодарная, жадно следила за ходом повествования, живо реагировала на все события…
– Я хочу, чтобы у нас был замок, – неожиданно выпалил Шурик, когда сказка
