Чародеи (сборник) - Андрей Смирнов

— Вам была дана власть, — говорит Рийок. — Для того чтобы вы охраняли единственный правильный порядок. Но для вас оказались важнее собственные интересы. Вместо того чтобы охранять, вы расхитили и разрушили то, что было вам доверено. Вы решили, что сами являетесь источниками собственной власти и над вами нет никого, отринули всякий закон и породили вселенную, где нет ничего неискаженного, где все относительно и непрочно, где высшим законом стала ваша собственная, неверная и переменчивая воля.

— Я снова слышу эти обвинения, — говорит пленник. — И знаю, что ты просто отбросишь мои слова, если я скажу, что мы никому не изменяли — потому что некому изменять. Мы не нарушали никаких правил, потому что над нами нет правил и нет никого, кто мог бы их установить. Но для тебя все это — пустой звук, я знаю, ты мне не веришь. Ты создал себе очень странную картину — или, вернее, тебе помогли ее создать — поверил в нее, и смотришь теперь через нее на все, словно сквозь призму.

— То же самое я могу сказать и о тебе, — отвечает Рийок.

В камере надолго устанавливается тишина. Взгляд золотоглазого пленника бесстрастен и неизменен, пленник смотрит на Рийока, не отводя глаз. Ни жалости, ни осуждения, ни мольбы, ни гнева. Он слишком многое видел — и разрушение миров, и их творение, вознесение цивилизаций и их падение, предательства друзей и необъяснимое милосердие врагов, сотрясающие мироздание войны богов и лордов, — чтобы теперь удивляться чему–либо. То, что произошло с Небесной Обителью, он воспринимает как личную неудачу, и только.

Рийок смотрит сквозь него. Как и всегда во время этих встреч, он испытывает сложные чувства. Он не знает, как говорить с тем, кого когда–то считал своим учителем, как объяснить ему, что он не прав. Кажется, что это невозможно. И все же он не убивает пленника. Вопреки всему он верит, что тот когда–нибудь прозреет и примет ту картину мира, которую предлагает ему Рийок. Это стало бы часом их величайшей победы. Грядущий мессия получил бы надежного слугу и соратника.

Умом Рийок понимает, что шансов нет. И все же…

— Помнишь, — говорит мастер Обители. — Помнишь, когда ты учил нас, ты рассказывал о том, что прошлое не стабильно?

Пленник кивает.

— Ты говорил, что как от настоящего положения вещей расходится бесконечное множество линий будущего, также к нему могло привести бесконечное множество линий прошлого, — продолжает Рийок. — И что Обладающие Силой способны выбирать себе прошлое так же, как обычное существо своими поступками и решениями выбирает себе будущее. Ваша власть над прошлым незаметна, даже когда вы ею пользуетесь — ведь как бы часто вы не меняли историю, все существа, попадая в новую линию времени, будут помнить лишь то, что соответствует этой линии времени. Впрочем, пользуетесь вы этой властью нечасто, поскольку вся ваша вселенная основана на вражде и взаимном противостоянии: власть над прошлым одного Обладающего нейтрализуется властью всех остальных, вы тянете полотно времени в разные стороны, чем обесцениваете усилия друг друга, и в результате прошлое остается более–менее стабильным. Ты помнишь этот разговор?

— Да, — пленник опять кивает. — Я помню, Рийок.

— Если ты не лгал тогда, то в вашей власти над прошлым мне видится нечто даже еще более извращенное и порочное, чем в вашей способности произвольно менять причинно–следственную взаимосвязь. Более того, по этой логике выходит, что и удерживать в плену нам тебя удается лишь потому, что твоя Сила в значительной степени ограничена Силой твоих врагов, и потому остается как бы бездейственна…

— Да, Рийок, — говорит пленник. — Так и есть.

— Я не думаю, что дела обстоят именно таким образом… — Рийок улыбается. — Я знаю, что есть высшая воля, которая невидима и страшна для всех вас. Она дала мне власть пленить тебя. Таково настоящее положение дел. К твоему убеждению в том, что Обладающие располагают властью над прошлым и что над вами больше никого нет, я обращался с другой целью. Итак, представим, что все так, как ты говоришь. Представим, что прошлое нестабильно, оно зависит от воли Обладающих Силой. Представим также, что в будущем — в том будущем, которого я жду с надеждой и нетерпением, — должен явиться некто, чья сила неизмеримо превысит Силу всех лордов и богов. Разве нельзя допустить, что могущество его изменит не только то, что есть, но и то, что было? Ведь по твоей собственной вере прошлое принадлежит тому, кто имеет больше власти. Откуда же берется твоя безграничная убежденность в том, что ты прав, а я ошибаюсь?

— Значит, ты надеешься, что придет некто достаточно сильный, чтобы уничтожить или подчинить себе всех остальных, а затем переделать саму ткань времени так, чтобы сделаться единственным Творцом и лордом? ~ спрашивает пленник.

Рийок встает. Скоро новый урок с двумя старшими курсами Обители, и ему не хватит внимания, чтобы оставаться здесь и одновременно общаться с учениками — количество потоков, на которые он может разделить свое сознание, отнюдь не безгранично. Пора возвращать оковы на место и уходить. Еще только несколько слов напоследок…

— Да, я верю, что придет тот, кто чище самого света, тот, в ком воплотится высшее благо, тот, кто наградит праведников и накажет нечестивцев, Светлейший, одно только имя которого для меня слаще всего, что есть. Придет — и преобразит этот мир. Но ты ошибаешься, говоря, что он станет единственным Творцом. Он есть и всегда им был. О нестабильности прошлого я заговорил для того, чтобы ты не считал меня безумцем: смотри, даже и при твоем виденье мира возможно то, о чем я говорю. Весь наш мир — это тупиковая ветвь времени, вселенная, от которой отстранился благой источник из–за того, что ее обитатели отвергли его, своего рода локальный ад, где нет и намека на высшую силу — ни в настоящем, ни в прошлом. Он совершенно оставил вас и позволил вам поменять все, даже прошлое, так, чтобы стереть малейшие следы своего существования. Но все изменится, и когда придет тот, кого я жду, вашей власти наступит конец.

Пленник молча смотрит на своего бывшего ученика. Золото его глаз полыхает, как солнце, но кажется, что глаза Рийока ярче, ведь в них горит огонь несгибаемой веры.

— Мы лишили тебя имени, — говорит Рийок, — потому что то, что не может быть названо, не может и действовать в реальности, кости которой — Истинные Имена, некогда произнесенные Кадмо–ном. У тебя нет собственного имени, но тебе еще позволено пользоваться общими именами — тебя еще можно назвать «пленником», или «золотоглавым человеком», или «тем, кто учил Рийока». Поэтому ты еще можешь действовать. Но когда мы отнимем у тебя все имена, ты исчезнешь — так, как будто бы тебя никогда и не было, ибо то, что не может быть названо, не может и существовать. Отрекись от «своей» Силы, склонись перед благим источником — и вместо исчезновения ты обретешь полноту бытия. Тебе будет возвращено все, что было отнято для того, чтобы вразумить тебя, и могущество твое еще и приумножится. Ты поведешь нас, и я снова займу место у твоих ног и назову тебя «наставником». Если же нет… — Рийок покачал головой. — Ты исчезнешь, когда придет тот, кого мы ждем. Мне будет жаль, но…

— Почему, — усмехается пленник, — приходя сюда, ты всегда начинаешь так высокопарно, проявляешь столько сострадания и доброты, приводишь остроумные аргументы, опускаешься до снисходительной жалости, а в конце концов всегда заканчиваешь угрозами? Мне думается, что это лучше, чем что–либо еще, характеризует тот путь, который ты выбрал.

Рийок несколько секунд молчит. Печальным он больше не выглядит.

— Мне пора идти, — совершенно безэмоциональным тоном говорит он. — Сегодня мы уже достаточно поговорили.

* * *

Эдвин кен Гержет двигался по дороге Света — стремительное и сверкающее существо, не скованное узами плоти. Найти существующий светлый путь здесь, в Хеллаэне, было не так–то просто, и Эдвин творил его сам. Он ясно ощущал, что используемая им стихия чужда миру, в метамагичес–ком пространстве которого он перемещался; эта чуждость огорчала его, ведь Темные Земли были его домом. Он отрекся от Тьмы ради силы и власти и не жалел о своем выборе — и все же, последствия выбора его огорчали.

Стремительный полет ангела среди сияния и блеска, и вот, путь уходит вниз, краски блекнут, мир темнеет, Эдвин кен Гержет обрастает плотью и вступает во владения Ловчего Смерти… бывшие владения. Сейчас это ничейные земли, и замок пуст — если не считать попрятавшихся по углам демонов, ранее служивших лорду Равглету.

…Эдвин опустился на уцелевшую часть крыши полуразрушенного донжона, убрал крылья и стал неотличим от обычного человека.

От верхней залы, являвшейся первоначальной целью разрушительного волшебства Алианы, уцелела лишь половина. Две стены истлели, как и большая часть крыши, в полу красовалась здоровенная дыра, через которую можно было разглядеть помещения на нижнем этаже. Эдвин спрыгнул вниз, на груду обломков. Поврежденный Источник пульсировал, выбрасывая в окружающее пространство сгустки энергии. В темных углах зашевелились тени, из провала стали выползать отвратительные творения Равглета. Эдвин вызвал Имя и разогнал их. Вчера он оставил здесь защитное заклятие, долженствовавшее оградить Источник от посторонних, но сейчас не обнаружил даже следов от него — похоже, демоны сумели нарушить чары. Чтобы не отвлекаться во время работы, он установил барьер еще раз, и работал над заклинаниями достаточно долго, стремясь сделать преграду понадежнее. Затем он занялся Источником.