Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

В конце концов, всё это вместе надломило её и она, несмотря на неистовое желание доказать Родионову, что он ошибался на её счет, сдалась. Вернее, у неё просто не было больше сил.

Когда Аня, обессиленная и апатичная, уезжала в «Убежище», к её удивлению Родионов провожал её без злорадства, даже сказал несколько слов ободрения и поддержки. Сделал он это, конечно, в своём странном стиле, когда непонятно похвалили тебя, или фекалиями обмазали, но Аня уже немного научилась понимать солдафона, как она его называла.

– Вот видишь – тебе бы в платьях ходить да детей рожать, а не по лесам партизанить, – спокойно, немного поучительно сказал он и, немного подумав, решил добавить кое‑что. – Но знаешь, кукла, к моему удивлению ты проявила упорство и характер, из‑за которых смогла немного продержаться. Были люди посильнее тебя, а выбывали раньше.

Измождённая, исхудавшая, с потерянным взглядом, Аня выслушала его, но ничего не сказала в ответ. У неё просто не было сил спорить или огрызаться.

С момента их расставания с Андреем прошло почти два месяца, и всё, что за это время Аня слышала о нём – он жив. Ни где он, ни чем занимается, ни когда вернётся – ничего из этого она не знала.

За это время Альянс продвинулся далеко на восток, и война переместилась на территорию секты. Гронин, как и обещал, выполнил свои обязательства, и Альянс, точными ударами подавив значительную часть противовоздушной и прочей обороны крымчаков, перешёл в наступление, открыв второй фронт. Для Торговой гильдии наступило время кровавой мести «Чаяну» за старые обиды и коварство. А для Гронина – время использовать вторые координаты, о которых он когда‑то солгал Логинову.

По прибытии в «Убежище» Аня удостоилась личной аудиенции у Павла. Тот приветливо встретил её, немного поспрашивал о подготовке и сообщил, что Андрей скоро вернётся. Но пока он не прибудет, Аня должна максимально стараться не отсвечивать. Девушка, разумеется, со всем согласилась.

Её разместили в специально оборудованной для гостей комнате. По меркам организации комната была неплохо обставлена, по старым меркам Ани условия приближались к чему‑то среднему между плохими и средними, но после ночёвок в грязных бараках и просто под открытым небом девушка была на седьмом небе от счастья, когда увидела нормальную кровать и простынь. Упав на чистую, пахнущую свежестью постель, Аня долго плакала.

Следующие несколько дней она отсыпалась и отъедалась. В столовой нашлись несколько сердобольных тётушек‑поварих, которым стало жаль симпатичную, но выглядевшую, словно мертвец, девушку. За эти дни Аня немного пришла в себя, стала лучше соображать и вообще снова почувствовала себя живым человеком, а не загнанной лошадью. Наконец‑то она смогла думать о чём‑то ещё, кроме того, что ей очень хочется кушать, что нет сил бежать изнурительный марафон или точно стрелять из автомата.

Другие бойцы, которые обучались вместе с ней, могли жрать те мерзкие харчи, которыми их кормили, и у них в итоге находились силы на всё. Быть может, если бы не отвращение Ани к еде, она смогла бы пройти весь курс до конца и утереть нос это солдафону… Или нет. Нагрузки постоянно неумолимо росли, и Аня вынуждена была признать, что вряд ли смогла бы выдержать это до конца. По крайней мере, одной только решимости и упорства ей бы точно не хватило.

Если подвести итог – эти два с лишним месяца, которые прошли с момента её побега от отца, стали самыми трудными в её жизни. Никогда ещё она не ощущала голода и этого неприятного отупения, которое следует за ним. Никогда ещё не валилась на вонючий матрац грязная и настолько обессиленная, что даже если бы кто‑то попытался её изнасиловать – она бы не смогла сопротивляться и, наверное, позволила насильнику сделать что угодно, лишь бы он не заставлял её двигаться и что‑то делать.

Мысли об изнасиловании вообще теперь не покидали её, когда она оставалась рядом с мужчинами, которых не знала. Девушка настороженно относилась буквально ко всем, и это тоже истощало её. Однако Родионов установил жёсткие правила на счёт насилия среди бойцов, к тому же все они каждый день выматывались настолько, что даже думать ни о чём таком не хотелось. Все без исключения, и мужчины, и женщины, думали только о выполнении норматива, а каждую драгоценную минуту отдыха – о сне. Когда‑то Аня услышала от одного человека, что во время сильных продолжительных потрясений, таких как война или катаклизмы, в действие вступает правило: «спи, где придётся, вставай, когда будят». Теперь‑то она поняла истинный смысл этих слов!

Находясь в «Убежище», она часто размышляла обо всём, что успело с ней произойти, и вспомнила, как Родионов спросил её ради чего она всё это делает. Ответ казался неоднозначным, прятался, подкидывал другие варианты, но Аня имела достаточно свободного времени и начала копаться, выискивая правильный. Ради Андрея, ради любви, ради мести, из‑за Третьякова, из‑за того, что хочет насолить отцу… всё это было отброшено ибо не являлось истинной причиной. Все эти ответы были лишь частями правильного – она делает это ради себя. Потому что её не устраивает то, что происходит сейчас в её жизни.

В какой‑то момент Ане казалось, что она испытывает к Андрею сильные чувства, но сейчас она подозревала, что чувства эти замешаны на восхищении и обычной химии организма, а не на настоящей любви. Как только страсть пройдёт, Аня лицом к лицу столкнётся с суровой действительностью: нищетой, отсутствием комфорта, еды, нормальной одежды и даже крыши над головой. Говорят, что с милым рай и в шалаше, но рай этот очень быстро превращается в ад, когда крыша шалаша течёт, стены продувает ветер и тебе постоянно нечего есть. Хочет ли она такой жизни? Нечего кривить душой – конечно же нет. Значит, рано или поздно ей придётся вернуться к отцу… Но и этого тоже не хотелось.

Аня не успела найти подходящий ответ поскольку в этот момент гуляла по «Убежищу», и кто‑то её окликнул. Нет, не по имени, просто крикнули: «эй, девушка!». Аня осторожно осмотрелась и заметила коренастого, бородатого мужчину в засаленной одежде, который жестом подзывал её к себе.

– Да‑да, ты! Иди сюда!

Мужчина стоял в проулке между мастерскими, а у его ног лежал раскрытый картонный ящик. Аня вздрогнула и замерла в нерешительности. Мужчина не мог видеть её реакцию, но кажется, догадался о ней.

– Да не бойся ты, я не кусаюсь. Мне помощь нужна, – вполне доброжелательно попросил он.

Подумав ещё немного, Аня всё же двинулась к нему. Вряд ли он мог как‑то угрожать ей здесь, на базе. К тому же после муштры тренировочного лагеря Аня чувствовала, что в бою один на один уж точно способна за себя постоять. Подойдя ближе, она остановилась метрах в пяти от мужчины и внимательно присмотрелась к нему. Круглое, одутловатое лицо, большой, картошкой нос, карие глаза, черная, густая борода. На вид ему лет тридцать‑пять, но если убрать бороду, то наверняка будет младше… Нет, она его точно не знала.

– Слушай, дорогуша, я же не кусаюсь, – снова заговорил он. – Подойди ближе, будь добра.

Говорил он вполне миролюбиво, и у Ани не возникало ощущения, что здесь есть какой‑то подвох. Девушка поджала губы, помедлила секунду, а затем сделала ещё несколько шагов. Теперь их разделяло метра полтора, и Аня могла видеть в коробке мужчины какие‑то детали, кажется, к автомобилю.

– В чём дело? – осторожно поинтересовалась Аня.

Лицо мужчины стало серьёзным, он чуть заметно прищурился, а затем ответил.

– У меня для тебя привет от нашего общего знакомого, – загадочно произнёс он.

Аня первым делом почему‑то подумала о Третьякове, и её сердце сразу ушло в пятки. Как он её здесь нашел? Как это возможно?!

– От кого? – еле выдавила она.

– От Владова, от кого же ещё? – оглянувшись, шепотом ответил мужчина.

Внутри Ани всё окончательно похолодело. Девушка ощутила, как страх слизнем ползает по внутренностям и сковывает тело. Ей понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки.

– Как вы меня узнали? – недоверчиво и испуганно спросила она.