Вырванное сердце - Алексей Сухаренко

– Ну так ты этой лисе скажи, чтобы она в одну харю не думала сожрать квартиру эту, – предупредил Власов. – А то как бы ей свою лисью рожицу не попортить.

– Поддерживаю полностью, – согласился с полицейским нотариус. – Нам ещё «лисьей охоты» не хватало. Травлю на неё устраивать. Ты уж разберись со своим человечком.

– И не забудь про наши доли с этой квартиры, – напомнил Власов, ища поддержки у Кузнецова. – С нами или без нас, а за тобой будет значиться.

– Замётано, – буркнул недовольный Альберт, который уже несколько дней не мог обнаружить свою помощницу, которая словно сквозь землю провалилась.

«Значит, будем её отлавливать у квартиры чемпионки. Туда она по-любому придёт. Надо будет человека на адрес поставить. Вот ведь сука! Так меня подставила. Научил на свою голову, заразу! Ну ничего, она пока пусть обрабатывает эту старую параолимпийку, а потом мы от её имени квартиру на покупателя «скинем», а её саму на нары, пусть для неё это уроком будет».

Как только его партнёры нырнули в парную, Альберт, прежде чем последовать за ними, позвонил своему помощнику и потребовал установить за квартирой олимпийской чемпионки круглосуточное наблюдение.

Егор никак не мог ожидать, что разговор в конце концов сложится так удачно. Поначалу, после того как он выставил «третьих лишних», разговор долго не клеился. Светлана не хотела с ним общаться и на каждые его напоминания о их совместной жизни отвечала резко, прося прекратить подобный разговор. «Я не ваша жена», – не переставая, продолжала твердить Света, вонзая эти слова, словно острые шипы, и в без того воспалённое сознание мужчины. Однако при его упоминании об их дочери она молчала и как будто становилась немного растерянной. Видя это, его неожиданно поддержала Царькова.

– Машенька, ну если так просит тебя Егор съездить к своей дочери, утверждая, что ты его жена, прошу тебя, уступи, – не настаивала, а лишь попросила её пожилая женщина как об одолжении.

«Кто знает, может, там, на месте, она вспомнит и признает дочь. А вместе с этим и всё остальное. Мне же как хорошо. Обрету вместе с дочерью и внучку, и зятя. А главное, буду знать, что и дочка в семье своей. А так голова пухнет от этой неопределённости».

— Хорошо, мама, если вы меня просите, я съезжу, – подчинилась просьбе Зинаиды Фёдоровны Мария.

Сердце Егора забилось надеждой. Ведь он впервые окажется наедине со своей бывшей женой после двухлетней разлуки.

«Что ей сказать? О чём спросить? Блин, в голове какая-то сумятица и неразбериха, как тогда перед нашим первым поцелуем. А может, поцеловать её? Вот так просто, сейчас, когда сядем в машину и она пристегнётся ремнём… Точно! Я так и сделаю!»

От таких мыслей он почувствовал сильное возбуждение и изменение движения крови в своём организме. Лицо стало гореть, словно по нему прошлись наждачной бумагой. Он пропустил Светлану вперёд, и его глаза автоматически скользнули по спине, оценивая её ладную фигуру.

«Она даже немного похудела», – с удовлетворением отметило сознание мужчины.

– Вам нехорошо? – Обернувшись, женщина увидела прилив крови к лицу оперативника. – Как у вас с давлением?

– Нет, мне, наоборот, очень даже сейчас хорошо, – глупо улыбнулся Грачёв. – А давление у меня всегда в норме, даже с похмелья. Ты должна это помнить!

– Вы опять за своё, – напомнила о противоречиях между ними Мария.

– Ну чего ты мне выкаешь? – сделал обиженное лицо Егор. – Мы же сейчас поедем к нашей дочери. Ты и при ней будешь меня на вы называть?

– Я поехала с вами по просьбе моей мамы, – строго посмотрела на него Мария. – Надеюсь, вы этого не забыли?

– Опять это – вы! – только и простонал Грачёв, боясь, что жена просто откажется ехать, если он будет продолжать гнуть свою линию.

Они сели в машину.

– Давай я помогу тебе пристегнуться. – Не дождавшись ответа, Грачёв потянулся за ремнём безопасности, перегнулся через свою жену, коснувшись её своим телом.

«Лицо – вот оно, рядом, и губы, ненакрашенные. Глаза прикрыла и голову повернула чуть в сторону. Может, в щёчку? Или сейчас она повернётся, и сразу в губы?»

— Может, вы всё же вернётесь на своё место? – не поворачивая головы, произнесла «жертва» оперативника.

Грачёв «свалился» на водительское место, совершенно оглушённый исходящим от её тела ароматом. Её, Светкин запах! Ему не хотелось никуда ехать. В голове возникло желание завезти её в какой-нибудь отстойник и там овладеть её телом, а если будет надо, то и силой. Женская интуиция, словно высокоточный радар, тут же почувствовала, что с водителем происходит что-то странное и, возможно, небезопасное для неё самой.

– Мы едем или нет? – Мария открыла свою дверцу, руководствуясь своим тонким чутьём и демонстрируя готовность покинуть «жигули».

– Ладно, едем, – буркнул недовольный Егор, стараясь взять себя в руки.

«Потерпи, не вспугни удачу. Ты сейчас всё испортишь своей похотью. Сначала её надо привезти к дочери, глядь, там всё само собой уразумеется. А с этим ты ей о себе ещё успеешь напомнить. Память тела. Есть такое понятие или нет? Я же знаю все её желания, все её слабости. Может, она телом меня вспомнит?»

Зазвонил телефон.

«Петровна! А что я ей скажу? Что нашёл жену? Нет. Не буду брать трубку, а лучше отключу телефон, а то она будет названивать. Придётся завтра всё объяснить».

…Настя посмотрела вечернюю сказку о волшебном цветике-семицветике, который исполнял семь желаний. Она любила эту историю и всегда представляла себя на месте девочки Жени. Её удивляло поведение сверстницы, которая с таким трудом придумывала себе очередное желание, и каждый раз одно глупее другого. Только один раз, срывая самый последний лепесток, она наконец загадала настоящее и полезное. Подарила здоровье мальчику.

Сама Настя знала, как бы она распорядилась, будь волшебный цветок у неё в руках. Самый первый лепесток – вернул бы маму. И второй сделал бы так, чтобы мама больше никогда не уходила. Третий – чтобы мама с папой больше никогда не ругались. Четвёртый… В общем, только у последнего лепестка она бы, наверное, попросила что-нибудь для себя. Только что именно, она раньше не знала. А сейчас знала точно, что потратила бы своё последнее желание без всякого сожаления на то, чтобы взять к себе домой её бездомного, хромого Пёсика, который сбежал в тот страшный вечер, подгоняемый выстрелами отцовского пистолета. С того времени она его больше не видела, хотя часто выходила во двор и бродила вдоль длинного заводского забора в надежде увидеть его снова.

Она подошла к окну, выглядывая на улицу, желая увидеть в полутёмном дворе его хвостатый силуэт. Вместо этого она увидела заворачивающую во двор машину отца. Дочка обрадовалась его раннему приезду и побежала включать плитку, рассчитывая порадовать отца жареной яичницей с помидорами.

«Нет, не успею. Эх, если бы он позвонил заранее. А так ему придётся еще ждать сколько времени», – сокрушалась девочка тому, что ей не хватит времени на готовку. Однако прошла минута-другая, а отец всё не приходил. Когда он наконец вошел в комнату, она уже успела разбить два яйца в обжаренный лук с помидорами и теперь пыталась выловить кончиком ножика попавшие в яичницу мелкие кусочки скорлупы.

– А я тебе яичницу уже почти приготовила, – обрадовалась его приходу дочка, больше всего довольная тем, что отец пришёл в самый подходящий момент.

Отец сел рядом, провёл взглядом по её кулинарному творению. Вскользь. Было заметно, что своими мыслями он был не здесь. Весь напряжённый, равнодушный к своей любимой еде. Настя уже понимала такое его состояние и знала, что это не надолго.

«Сейчас я поставлю перед ним сковородку, нарежу ему черного бородинского хлеба, и он погладит меня по голове и скажет: “Спасибо, моя хозяюшка”. Может, достать из холодильника недопитую четвертинку, для аппетита? Нет, это пусть сам, если ему захочется… Ах, забыла, вот бестолочь».

— Папа, я забыла сала порезать в яичницу, – поникла головой девочка, на глаза которой стали наворачиваться слёзы. – Ты так неожиданно приехал, я стала торопиться и забыла.

– Иди ко мне, доченька, – отец протянул руки.

Глаза у отца добрые, обычная, повседневная усталость исчезла, а взгляд стал ещё больше наполняться тёплым светом. Папа прижал её к груди. Совершенно сбитая с толку, девочка ничего не понимала. Она не справилась с его яичницей, а он такой радостный и нежный. Может, он перестал любить сало? Отец что-то шепнул на ухо. Она не поняла из-за щекотки. Попыталась плечом потереть ухо. А он опять шепнул, и снова щекотно, но уже не так сильно. И услышала: «К нам… вернулась». Подумала сразу о Ней и тут же прогнала эту мысль. Потому что больно обманываться в очередной раз.

«Мало ли кто и что может вернуться. Возвращаются не только мамы, но и другие люди, а ещё память, удача, радость, счастье…»