Ученик Проклятого (СИ) - Бернис Лилия

«Пахнешь кровью. Кажется, ты не так давно кого-то убил. Мое отношение к тебе немного улучшилось. Совсем немного!», — махнув двумя хвостами, кошка вернулась на свое место и снова улеглась, прикрыв глаза. — «Иди в дом, она по тебе очень скучала».

Наиль, перешагнув через один из хвостов Лиары, осторожно постучался в дверь, которую очень быстро открыли. На пороге показалась высокая стройная девушка с длинной косой, в которую были вплетены разноцветные ленты. Девушка была одета в простое деревенское платье с вышивкой по краям подола и рукавов, однако это платье ей удивительно шло.

Увидев, кто пришел, Иса замерла. На ее глаза навернулись непрошенные слезы. Не выдержав, она бросилась на почти догнавшего ее по росту Наиля, крепко обняв, словно опасаясь, что он растворится в воздухе.

— Братик! — всхлипнула девушка. — Наконец-то ты вернулся. Тебя так долго не было… Я боялась… Боялась, что случилось плохое.

— Со мной все хорошо, — тоже расчувствовался Наиль, обняв сестренку в ответ. — Что может случиться? Вот я, живой и здоровый.

— Голодный, наверное, — отстранилась Иса, вытирая слезы ладонью. — Заходи скорее в дом. Я приготовила горячее и тыквенный пирог… Ты ведь любил в детстве тыквенный пирог, который мама готовила? Не уверена, что у меня получилось так же, но я тренируюсь почти каждый день, тыквы ведь много, да и другие продукты местные несут мне столько, что я одна никогда это не съем…

— Иса! — остановил поток слов Наиль. — Все хорошо. Я буду все, что ты приготовила.

Допивая вторую чашку травяного чая, и наблюдая, как сестра хлопочет у печи, Наиль ощущал давно забытое домашнее тепло.

— Как тебя здесь приняли?

— Хорошо приняли, — немного грустно улыбнулась девушка. — С большим уважением. Знаешь, ко мне даже с окрестных деревень едут лечиться… Вот только…

— Что?

— Боятся они все меня, словно я заразная. Уважают, кланяются, а ближе, чем на три шага, стараются не подходить. Знаешь, только оказавшись здесь, я поняла, что там, в лесу, была по-настоящему счастлива. Даже если у нас не было самых простых вещей, но мы были друг у друга. Теперь же… Ты ушел, оставил меня… Если бы не Лиара, я, наверное, сошла бы с ума от одиночества, братик.

Наиль поставил пустую чашку на стол и тяжело вздохнул.

— Прости меня… Я бы забрал тебя к себе, но не могу. Это просто опасно! Если из-за меня с тобой что-то случится, я этого не выдержу, понимаешь? Ты единственный человек в этом мире, который заставляет меня двигаться вперед. Если бы не мысль, что я все это делаю ради тебя, то меня давно убила бы такая жизнь.

— Прости, я не хотела огорчать тебя своими жалобами, — опустила голову Иса. — Ты ведь так стараешься…

— Нет, все правильно, рассказывай мне обо всем. Разве не для этого существуют братья и сестры? Просто я надеюсь, что ты поймешь меня… Знаешь, Меч мне сказал, что когда я закончу обучение в Затоне и накоплю денег, то мы сможем отправиться в столицу. Там точно будут маги, набирающие учеников. Просто доверься мне и потерпи еще немного, хорошо?

— Конечно. Тем более, что ты, наконец-то, пришел навестить меня. Ты ведь останешься со мной на несколько дней? Тебя так долго не было…

— Останусь, — улыбнулся Наиль.

Глава 14

Наиль остался с сестрой на две недели. Эти дни для него были настоящим отдыхом, хоть одушевленный меч и продолжал истязать юношу запредельными тренировками. По мнению Зиргрина, навыки Наиля еще были очень далеки от достаточного уровня, да и растущий организм молодого человека все еще не достиг своих пределов. Иса же эти дни посвятила пополнению алхимической аптечки брата и созданию новых зелий, которые ранее не могла изготовить из-за нехватки ингредиентов. Закупленные Наилем в Затоне материалы решили эту проблему, так что вскоре юный убийца должен был обзавестись множеством новинок.

С момента прибытия Наиль ни разу не обмолвился об убийствах. Он рассказал сестре о троице появившихся у него подчиненных, о том, как они некоторое время жили в лесу, а потом — в убежище, как они перебрались в более респектабельное жилище, и кем он представился при аренде дома. Девушка понимала, за счет чего финансовое положение ее брата улучшилось, но ничего не спрашивала. Она осознавала, что Наиль уже стал убийцей, что для него просто нет больше пути назад, но старалась не думать об этом. Для нее главным было, чтобы последний в этом мире родной ей человек оставался здоров, а если поранится — чтобы у него имелись лекарства на любой случай. Ремесло убийцы было очень опасным, поэтому Иса старалась предусмотреть все возможности, чтобы максимально обезопасить братишку, насколько это вообще было в ее силах.

Деревня, на окраине которой поселили «лесную ведьму», о существовании Наиля не догадывалась. Парень умело скрывал свое присутствие, а праздных визитеров у Исы не бывало. Все же репутация ведьм отпугнет любого. В течение дня к ней, разумеется, приходили больные, которые уже успели оценить действенность лечения их новой знахарки. Иногда заглядывал Сиван или другой охотник, приносивший уже освежеванные тушки различных животных для девушки и Лиары.

Лиара, к слову, вела совершенно праздный образ жизни. Она даже заметно набрала вес за время своей жизни среди людей, так как ей больше не приходилось охотиться, чтобы добыть себе пищу. Целыми днями она лежала у порога дома, жмурясь на летнее солнце, изредка отмахиваясь хвостами от назойливых стрекоз, норовивших устроить из сонной кошки насест. Такая жизнь Лиаре очень нравилась. Хотя Зиргрин, обнаруживший переход лесной дьяволицы к растительному образу существования, сильно отругал лентяйку, та и ухом не повела. У нее всегда была еда и вода, вокруг было безопасно, а станет скучно — можно порычать на перепуганных крестьян, приходящих за лечением. Их страх, граничащий с ужасом, очень веселил проказницу. А если ей все же захотелось бы немного размяться — то просто покинув территорию двора, Лиара попадала в лес, где можно было бегать в свое удовольствие и даже отловить пару кроликов, чтобы навык охотника совсем не потерять. Зиргрину оставалось только смириться с этим типичным для кошек всех миров поведением.

«Наиль, прошло две недели», — напомнил одушевленный клинок. Убийца должен убивать, ему нельзя слишком расслабляться.

«Послезавтра», — тяжело вздохнул юноша, лежа рядом с Лиарой на зеленой траве в тени развесистого дерева.

Это был редкий отдых, который ему позволил Зиргрин, так что Наиль не собирался тратить его на мысли о возвращении. Он просто хотел лежать на траве, слушая стрекот кузнечиков и тихое мелодичное мурлыкание Исы, стиравшей недалеко белье. С момента возвращения брата улыбка не покидала ее лицо. Девушка не снимала подаренные Наилем серьги даже во сне, и всегда что-то счастливо напевала, когда работала.

«Хорошо. Но послезавтра с утра ты отправишься обратно в Затон».

«Слушаюсь, учитель», — мирно ответил юноша, не открывая глаз.

Зиргрин на мгновение затих, испытывая смешанные эмоции. Он был мечом, который выбрал себе ученика из собственных меркантильных соображений.

«Ты первый раз назвал меня учителем…»

«Но это ведь правда», — раскрыл один глаз Наиль, покосившись на прислоненный к стволу дерева клинок. — «Ты меня учишь».

«Тебе ведь не нравится ремесло, которое я заставил тебя выбрать. Мне всегда казалось, что ты должен ненавидеть меня».

«За что? Ты не заставлял меня. Это я захотел. Быть убийцей… не так ужасно, как мне думалось. Конечно, с девушкой было как-то все неправильно… А вот убивать Палача оказалось даже интересно».

«Ты получил удовольствие от его смерти?» — ментальный голос Зиргрина был встревоженным.

Он сам не знал, почему ему не хотелось, чтобы Наиль испытывал наслаждение от своей кровавой работы. Может быть, причиной было то, что Зиргрин когда-то не смог избежать того же самого. Бывший убийца находился в такой зависимости от чужих смертей и страданий, что даже вспоминать об этом было больно. Это настоящее безумие, рожденное в горниле жестокого «зверинца» и выкованное годами рабского положения королевской тени. С первого дня Зиргрин не позволял себе доводить Наиля до края. Он хотел натренировать его, не разрушая человечность мальчика. Почему-то бывшему убийце очень хотелось сохранить живой веселый характер своего ученика в обычной жизни. Быть может, такое стремление было наивным, но одушевленный клинок чувствовал, что обязан хотя бы попытаться.