Эртан (дилогия) - Светлана Середа

Сколько себя помню, я всегда хотела иметь старшего брата, и в моём воображении он рисовался именно таким: всезнающим, но не занудным; готовым придти на помощь, но не ограничивающим мою свободу. Ехидный внутренний психоаналитик не раз говорил, что я даже молодых людей выбирала себе по принципу «А смог бы он быть мне старшим братом?» Молодые люди тест неуклонно проваливали (разумеется – ведь приличные мальчики не опускаются до инцеста), поэтому личная жизнь у меня была очень… неровная.

«Тебе не кажется, что твои мысли приняли довольно странный оборот? – разволновался внутренний голос. – Юль, я тебя очень прошу: держись от него подальше. Что-то мне подсказывает, что всё это может кончиться весьма скверно.»

«Что я, по-твоему, совсем на идиотку похожа? – обиделась я. – Да я с этим типом в одном поле… пейзаж писать не сяду… Ой, слушай! А может, это я опять чью-нибудь мысль поймала?»

Внутренний голос не ответил.

«Алё, Таймыр! – забеспокоилась я. – Вас вызывает Земля. Приём!»

«Помолчи. Я проверяю… Гм. Любопытно, как говорит наш приятель Женя.»

«Так что, я права? Чья это была мысль? Хозяйской дочки?»

«Мысль была твоя, нефиг развешивать свои комплексы на посторонних девочек. Но если ты настроишься должным образом, то действительно сможешь принять чью-то эманацию.»

«Ух ты! А как?… Погоди, погоди! – я села на кровати. – Ты хочешь сказать, что я могу включать эмпатию по собственному усмотрению?»

«Это вполне вероятно. Но не сейчас. Насколько я могу судить, сейчас ты находишься на нижнем пределе своих возможностей. Это значит, что при усердных тренировках через какое-то время ты достигнешь как минимум уровня контролируемой двунаправленной эмпатии.»

«Как минимум?!!»

«Я всего лишь экстраполирую твои текущие возможности. Но это не значит, что у тебя не обнаружатся какие-нибудь новые способности. Третий глаз откроется. Или жабры отрастут… Пока что эмпатия у тебя запускается стихийно, при совпадении неких внешних условий и внутреннего настроя. Ничего более конкретного сказать не могу – слишком мало статистических данных для анализа. Сейчас у нас в наличии внешние условия, так что дело только за тобой.»

«А на что я должна… гхм… настроиться?»

«Я же говорю – мало данных для анализа.»

Ну вот, здрасьте-приехали. Пойди туда, не знаю куда, извернись так, не знаю, как.

Я снова откинулась на подушку, заложила руки под голову и принялась размышлять. Информации действительно чертовски мало, и никакой закономерности в моих предыдущих «озарениях» не наблюдается. Что можно попробовать? Психотропные вещества… Хммм. Сомневаюсь, что у парней завалялся хотя бы жалкий косячок, не говоря уже о чём-то более серьёзном. К тому же такой неожиданный вопрос наверняка вызовет ненужный интерес к моим экспериментам. Может, во сне дело пойдёт лучше? Но вряд ли в таком возбуждённом состоянии я смогу быстро заснуть. Медитация? Да, это может подойти. Правда, я не очень хорошо представляю, как это делается, но кого это смущает?

«Хорошая идея, – одобрил внутренний голос. – Попробуй помедитировать на пламени свечи. С огнём у тебя должно получиться даже без подготовки.»

Я порылась в памяти и извлекла из неё жалкие крохи своих познаний о медитации. Так, концентрируемся на объекте медитации. Расслабляемся. Очищаем разум от мыслей. Что ещё? Дыхание. Нужно что-то сделать с дыханием. Да, и вроде бы ещё какие-то мантры бывают. Я как раз знаю одну, в детском саду изучают. Называется «порядковый счёт». Раз, два, три – вдох. Четыре, пять, шесть, семь – выдох.

На огонь медитировать легко. Он притягивает взгляд и сжигает мысли. Вселенная родилась из огня, сжатого до размеров точки, и умрёт в огне, пожирающем себя. И когда погаснет последняя искра, наступит тьма…

…Темнота пахнет плесенью. Наверное, потому что тут ужасно сыро. Мне холодно, страшно и хочется плакать. Мне никогда ещё не было так плохо… Нет, наверное, было – когда умерла мама. Но это было так давно… Мама, мамочка, если ты меня слышишь, пожалуйста, помоги своему непутёвому чаду. Кажется, это самая кошмарная переделка в моей жизни. Я знаю, что ты скажешь, мама: я – воин, а воину не пристало бояться. Но я боюсь не боли и тем более не смерти, ведь после смерти я могу встретиться с тобой. Я боюсь унижения. Представляю, что со мной сделают, когда обнаружат, что… Нет, даже думать об этом не могу. Я знаю, воины не плачут. Воины не плачут. Но мне так страшно, мама…

Возвращение в реальность было неприятным: на меня обрушился водопад. Я обнаружила, что по-прежнему сижу на кровати, судорожно всхлипывая, за шиворот мне стекают струи холодной воды, а возле кровати стоит ошеломлённый и немного испуганный Женя с пустым кувшином для умывания и очень злой Вереск.

Я стёрла ладонью воду с лица и осторожно поинтересовалась:

– Что это было?

– Это мы у тебя хотели спросить, – сказал Женя. – Ты сидела, уставившись на свечку, и внезапно начала плакать. Мы попытались привести тебя в чувство, но ты не отреагировала ни на оклик, ни на пощёчину.

В голове царила сумятица. Где-то на самом дне души ещё ворочались страх и отчаянье, пережитые мной во время «сеанса ясновидения», и вместе с тем я испытывала невероятное облегчение – словно проснулась в разгаре кошмара и поняла, что это всего лишь сон. А ещё очень хотелось взять пустой кувшин и от души приложить им того гения, которому принадлежала идея вылить на меня полтора литра холодной воды. Прямо по надменной полуэльфийской физиономии.

Вереск бросил мне своё полотенце:

– Вытирайтесь. Потом надеюсь услышать вашу версию происходящего.

Я не спеша вытерла волосы, переоделась в сухую рубашку, предусмотрительно развесила на спинке кровати одеяло – мне ведь тут ещё спать как-никак. И только после этого смиренно присела на кровать, ожидая расспросов.

– Юль, ты как себя чувствуешь? Хочешь глотнуть для спокойствия? – Женька потряс маленькой фляжкой.

Я бросила на него благодарный взгляд:

– Спасибо, но думаю, сейчас лучше не стоит.

– Здравая мысль, – одобрил Вереск. – Итак, леди. Я жду вашего рассказа.

Я поёжилась под взглядом льдисто-серых глаз и похоронила мысль о том, чтобы «сыграть в дурочку» (мол, сижу, никого не трогаю, вдруг – бац, видение!) Поскольку таланта убедительно лгать у меня сроду не наблюдалось, пришлось последовать совету Джерома Джерома и избрать лучшую политику – честность.

Лаконично и сжато я изложила слегка подретушированную версию событий, опуская особо интимные моменты и привычно выдавая откровения внутреннего голоса за свои собственные.