Пристрастие к смерти - Филлис Джеймс

— Ну, пусть придет сейчас. Вы были совершенно одни?

— Должны были быть, не так ли? Я хочу сказать, кто же еще мог там быть?

— Вспомните. Не видели ли вы чего-нибудь подозрительного или, может быть, слышали?

— Мне кажется, что нет, но, с другой стороны, девушки на лодке так визжали и хохотали… А когда я вошел в воду и поплыл, я и вовсе не мог ничего ясно слышать и видеть. Мне кажется, я помню, что слышал, как Дайана плывет позади меня, но я предполагал, что так оно должно быть, поэтому вполне вероятно, что просто вообразил это себе. Но вообще-то, думаю, кто-нибудь действительно мог за нами наблюдать, из кустов например. Только я его не видел. Простите, если хотели услышать что-то другое. И простите, что я явился сюда без приглашения. Да, кстати, если понадоблюсь, буду здесь, в доме. Братское утешение для вдовы.

Он пожал плечами, изобразил улыбку, которая адресовалась скорее комнате в целом, чем кому-то из присутствующих, и вышел. Они снова услышали приглушенные шаги на лестнице, на сей раз удаляющиеся. Никто не проронил ни слова. Когда они собрались уходить, Массингем задал свой последний вопрос:

— Мы пока еще не можем точно сказать, как умерли сэр Пол и Харри Мак, но вполне вероятно, что оба были убиты. Видели ли вы или слышали здесь, в доме, или вне его что-нибудь, что могло бы указать на убийцу?

Вопрос был вполне ожидаемый, стандартный, безо всякого подвоха, они задавали его всегда и никогда особо не ожидали, что ответ прольет свет на истину.

Холлиуэлл налил себе еще виски — похоже, он собирался пьянствовать всю ночь — и, не поднимая головы, сказал:

— Я не перерезал ему горло. Если бы знал, кто это сделал, возможно, сказал бы вам.

Массингем не отступал:

— Как по-вашему, не было ли у сэра Пола врагов?

— Врагов? — Улыбка Холлиуэлла больше походила на ухмылку. Она преобразила его смуглое благообразное лицо в зловеще-сардоническую маску, вызывая в памяти слова Суэйна о человеке, ползущем по ущелью с вымазанным черной краской лицом. — Как у политика они у него должны были быть, не так ли, сэр? — сказал он. — Но теперь все позади. Конец. Финал. Так же как майор, он теперь недоступен для их пуль.

На этом отголоске Беньяна, которого, как подозревал Дэлглиш, Холлиуэлл полупроцитировал намеренно, беседа была окончена.

Холлиуэлл проводил их до выхода через гараж и закрыл за ними тяжелые гаражные ворота. Они услышали скрежет двух задвижек. Подсветка в стенных нишах была отключена, так что мощеный двор тонул в полной темноте, если не считать тусклого света от пары фонарей, укрепленных на противоположных концах гаражной стены. В темноте аромат кипарисов, казалось, ощущался сильнее, но его перебивал другой, тошнотворный и какой-то похоронный запах — словно где-то поблизости находился мусорный бак, набитый гниющими цветами. Как только они приблизились к двери черного хода, мисс Мэтлок бесшумно выступила из тени. Длинный, ниспадающий фалдами халат делал женщину словно бы выше ростом, придавал ее облику нечто жреческое, и она даже казалась почти грациозной в своей бдительной неподвижности. Интересно, сколько времени она простояла тут, ожидая их? — подумал Дэлглиш.

Они с Массингемом молча проследовали за ней через безмолвный дом. Когда она повернула ключ в замке и отодвинула засовы на парадной двери, Массингем спросил:

— В той игре, в которую вы с мистером Суэйном играли вчера вечером, кто выиграл?

Прием был намеренно наивным, а ловушка очевидной. Но реакция мисс Мэтлок их удивила. Даже в тусклом свете вестибюля они заметили, как шея ее покрылась красными пятнами, а потом пунцовым стало все лицо.

— Я, — ответила она. — Я набрала триста восемьдесят два очка, если вам и это интересно. Мы действительно играли в скраббл, инспектор. Вы, должно быть, привыкли иметь дело с лжецами. Я не из их числа.

Тело ее было напряжено от гнева, но сцепленные руки дрожали, как у паралитика.

Дэлглиш мягко сказал:

— Никто не подозревает, что это не так, мисс Мэтлок. Спасибо, что дождались нас. Доброй ночи.

Когда он открывал машину, Массингем задумчиво произнес:

— Интересно, почему столь невинный вопрос так потряс ее? В буквальном смысле.

Дэлглишу приходилось сталкиваться с такой реакцией: нелепая агрессия порой характерна для женщин робких и уязвимых. Если бы только он мог испытывать к ней больше жалости!

— Это было не слишком тонко проделано, Джон, — сказал он.

— Разумеется, сэр, я так и хотел. Она играла в скраббл? Допустим. Вопрос в том, когда?

Дэлглиш включил зажигание, отъехал от дома, нашел свободное место на Камден-Хилл-сквер и позвонил в Ярд. Голос Кейт Мискин звучал так же громко и бодро, как в первые часы расследования:

— Я нашла миссис Харрелл, сэр, и встретилась с ней. Она подтверждает, что звонила в дом на Камден-Хилл-сквер приблизительно без четверти девять и спрашивала сэра Пола. Отвечал мужчина. Он сказал: «Суэйн у аппарата». Потом, когда она объяснила, что ей нужно, он передал трубку мисс Мэтлок. А мисс Мэтлок сказала, что не знает, где находится сэр Пол, и никто другой в доме этого тоже не знает.

Странная манера отвечать по телефону, когда находишься в чужом доме, подумал о Суэйне Дэлглиш. Такое впечатление, будто он нарочно хотел обозначить свое присутствие.

— Опрос соседей что-нибудь дал? — спросил Дэлглиш.

— Пока нет, сэр, но я еще раз поговорила с Макбрайдами и Мэгги Салливан. Все трое абсолютно уверены, что слышали шум воды в церковном сливном желобе. Кто-то в самом начале девятого пользовался раковиной в умывальне. Время тоже все трое указывают одинаковое.

— А что в лаборатории?

— Я переговорила со старшим биологом. Если они получат образцы крови сразу после вскрытия, скажем, до вечера, аппарат электрофореза включат на всю ночь. Директор сказал, что в случае необходимости они будут работать и в выходные. Мы можем рассчитывать получить результат исследования пятен крови в понедельник утром.

— От эксперта-документалиста пока никаких новостей, полагаю, нет. А что с обломком спички?

— Эксперт-документалист пока не имел возможности приступить к исследованию промокательной бумаги, но она у него первая на очереди. Со спичкой — обычная проблема, сэр. Они, конечно, сделают электронное сканирование и поищут отпечатки, но едва ли смогут сказать что-нибудь, кроме того, что она сделана из обыкновенного тополя. Они не в состоянии определить, из какого конкретно коробка она взята, и обломок слишком короткий для сравнения по длине.

— Хорошо, Кейт. Будем считать, что день закончен. Идите домой. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.

Выруливая с Камден-Хилл-сквер на Холланд-Парк-авеню, Дэлглиш сказал:

— У Холлиуэлла дорогие замашки. Этот комплект «Знаменитых судебных процессов Британии», должно быть, стоит около тысячи фунтов, если только он не собирал их том за томом в течение многих лет.

— Но не такие дорогие, как у Суэйна, сэр. Пиджак от Феллучини, лен с шелком, пуговицы с серебряной филигранью. Каждая стоит четыре пятьдесят.

— Поверю тебе на слово. Интересно, зачем он так ворвался? Неубедительное было представление. Может, хотел выяснить, что рассказал нам Холлиуэлл? Знаменательно, однако, что он ворвался так, словно делал это не в первый раз. Видимо, когда Холлиуэлла нет дома, он без труда может завладеть ключом или даже без ключа справиться с его йельским замком в случае необходимости.

— Сэр, вы считаете, что это важно, имеет ли он доступ в «конюшенную» квартиру?

— Думаю, да. Этот убийца хотел представить все внешне максимально правдоподобным. В книжном шкафу Холлиуэлла — симпсоновский «Учебник судебной медицины». Там в пятой главе с типичной для этого автора четкостью все описано: дана таблица различий между суицидальными ранами горла и ранами, нанесенными убийцей. Суэйн мог в любое время зайти, прочесть и запомнить. Правда, это мог сделать и любой другой обитатель дома, но в первую очередь, разумеется, сам Холлиуэлл. Кто бы ни перерезал горло Бероуну, он точно знал, к какому стремится эффекту.

— Но в таком случае разве Холлиуэлл оставил бы этого Симпсона на виду?

— Если другие знали о том, что он у него есть, исчезновение книги вызвало бы еще больше подозрений. Но Холлиуэлл ни при чем, если леди Урсула говорит правду о тех двух телефонных звонках, а я не вижу причины, по которой она стала бы обеспечивать алиби убийце собственного сына.

— Либо Холлиуэлл стал бы обеспечивать алиби Суэйну — разве что был бы вынужден. О любви здесь речь не идет — он его презирает. Кстати, мне сразу показалось, что я где-то видел Суэйна раньше, а сейчас вспомнил: он играл в спектакле театра «Конингсби» в Камден-Тауне в прошлом году. «Гараж». Они там строили на сцене настоящий гараж. В первом акте выстроили, во втором разрушили.