Приговор Бешеного - Виктор Доценко

— Что? — откликнулась она.

— У, черт, совсем забыл, она же гада этого на мушке держит. У нас как, собрание окончено? Мне нужно коечто сделать.

— Да… Денис, смени Ксюшу, а я немного с Мишей поработаю, — сказал Савелий, но тут же озабоченно нахмурился, заметив у Дениса кровь. — Ты что, тоже ранен?

— Ерунда, царапнуло той же пулей, что прошила наш мешок, — отмахнулся Денис.

— Какой мешок? — не понял Гадаев.

— Который мы из Чечни тащим.

— А, этот… — рассмеялся Михаил. — Выходит, не только «ссыкун», но еще и «дырявый».

— Что, тоже сахарку захотелось? — отозвался Ростовский и повернулся к Савелию: — Слушай, Бешеный, а почему ты не удивился, когда я сказал, что мне о пальчиках можно не беспокоиться? — уходя, поинтересовался Андрей.

— Когда здоровались, я заметил, что ты их чем-то смазываешь, — тоном учителя пояснил Савелий.

— Надо же, никто и никогда не замечал, — удивленно пробурчал Андрей и вышел.

Как только их оставили наедине, Савелий осторожно притронулся к ране Михаила. Гадаев поморщился.

— Тебе же не больно, — заметил Савелий.

— Это я так, в предчувствии боли, — виновато ответил тот, — извини.

— Ничего, проехали. — Савелий продолжил свою «работу».

Рана оказалась очень глубокой, и ему пришлось подключить всю свою внутреннюю энергию, чтобы сначала остановить кровь, а потом приступить к регенерации пораненных клеток. Постепенно недоверчивое выражение лица Михаила сменилось настоящим восторгом.

— Боже мой! — воскликнул он, когда Савелий, с испариной на лбу, устало откинулся на спинку стула. — Да тебе же цены нет, а ты тут рискуешь жизнью!

— Не преувеличивай и, пожалуйста, оставь меня сейчас одного. — Савелий действительно чувствовал огромную усталость, и ему требовалось побыть одному, чтобы быстрее восстановить силы.

— Хорошо, — понимающе кивнул Михаил, встал и пошел к выезду.

— Погоди, — остановил его Савелий, — повязку не снимай пока и не распространяйся об этом, ладно?

— Как скажешь. А если спросят, чем занимались?

— Скажи, боль снимал.

Савелий понимал, что он никогда не сможет объяснить кому-либо то, каким образом он приобрел свои способности, потому пусть у каждого будут любые предположения на этот счет. Главное, что ему удается помогать своим близким, а остальные имеют право думать, что хотят. Повернув руки ладонями вверх, он прикрыл глаза и мысленно обратился к Космосу. Явственно представил, как прямо над его головой открылось некое отверстие, из которого на него хлынул поток живительной энергии.

Этот живительный поток вошел в него, очистил все его энергетические чакры и через его ноги ушел в землю. Когда этот процесс завершился, Савелий провел одной ладонью по другой, встряхнул ими и открыл глаза. У него было ощущение, словно он только что отошел ото сна, в котором пребывал часов десять. Взглянул в зеркало и удовлетворенно крякнул: лицо было посвежевшим и даже помолодевшим.

В нынешней ситуации, естественно, вновь пришла мысль о Богомолове. В первый раз она посетила его, когда ему ответил дежурный офицер ФСБ. Находясь на таком посту, генерал не мог не знать о группе, посланной «разобраться» с ними. А если знал, то почему не предупредил? Неужели Богомолов сам каким-то образом замешан во всем этом? Нет, не может быть! Не может Константин Иванович так круто измениться. Тогда что произошло? Может быть, за то время, которое минуло с момента их последнего разговора, в его ведомстве случились крутые изменения, о которых Савелию не известно?

Терзаемый сомнениями, он потянулся к телефону, чтобы позвонить Богомолову и задать всего лишь один вопрос. Один лишь вопрос. Но стоит ли рисковать? Ведь генерал явно не хотел, чтобы он ему звонил. Да и задавать вопрос по телефону, который, возможно, прослушивается, тоже опасно. Прежде всего опасно для самого Богомолова, если, минуя его, кто-то отдал приказ убрать группу Савелия, отправленную на задание генералом. А что, если… Савелий быстро и решительно набрал номер.

— Алло, — услышал он голос Ланы.

— Привет, подруга! — стараясь, чтобы голос не выдал волнения, сказал он. — Узнаешь?

— А ты как думаешь? — кокетливо спросила Лана. — Очень рада тебя слышать здоровым, а главное — живым.

— Спасибо.

— Как дела? Ты уже в Москве?

— Нет, но скоро буду.

— Понятно… Тебе Андрюшу?

— Он дома?

— Да, только что забежал на минуту. Милый, тебя! — крикнула Лана.

— Кто? — чуть слышно спросил Воронов.

— Узнаешь.

— Алло!

— Привет, майор! — бодро сказал Савелий, давая понять, что по телефону не все можно говорить.

— Господи, здравствуй! Как ты?

— Нормально, а ты?

— У меня тоже все в порядке. — Воронов явно не знал, что хочет услышать Савелий.

— А «крестный» как поживает? — подкинул ему направление разговора Савелий.

— Тоже нормально. Когда я ему рассказал, то был очень недоволен твоим поступком, но потом как будто смирился. — Воронов уже понял, что Савелий спрашивает не из простого любопытства, да и некоторую настороженность почувствовал. — Есть проблемы?

— Вроде того…

— Нужна помощь?

— Нет, пока обошелся. Хотелось бы пообщаться с ним.

— Так позвони, он ТОЖЕ соскучился.

— Уверен?

— На все «сто».

— Ладно, попробую.

— Когда ждать тебя?

— Скоро, очень скоро.

— Отлично! — обрадовался Воронов. На их условном языке фраза «может быть, скоро» давала понять, что ожидать его можно не ранее чем через неделю-другую, «скоро» означало «на днях», а уж в случае «очень скоро» речь шла о часах.

— Встретить?

— Сообщу дополнительно. Бывай, майор!

— Удачи тебе!

— Спасибо, она действительно понадобится. — Он отключил связь, немного помедлил, потом набрал другой номер.

— Да…

— Приветствую, «крестный»!

— Дорогой мой, это ты? — Генерал действительно искренне обрадовался, услышав его голос. — Как я переживал за вас!

— Выходит, знали? Жаль, что не сказали заранее, — с некоторой обидой проговорил Савелий.

— Не мог! — с болью отозвался Богомолов… — Очень беспокоился, но был уверен, что ты справишься.

— За уверенность спасибо. — Савелий не скрыл иронии в своем тоне.

— Как «гости»? — осторожно поинтересовался Константин Иванович.

— КАЖДЫЙ остался очень недоволен, — торжествующе ответил Савелий.

— Жаль, что так получилось. — Его радостный тон явно противоречил словам. — Когда увижу тебя?

— Смотря по обстоятельствам.

— О чем ты?

— Ждать ли еще «гостей»?

— Их «родственники» пока на родине «нашего общего знакомого», но, как только они узнают, что ты «обидел» их «родню», сразу захотят встретиться. Может быть, не стоит обострять… — Генерал чуть запнулся, не зная, как выразиться, но быстро нашелся: — «Отношения»? И сбросить с себя «груз»?

— Посмотрим…

— Поверь, очень рад слышать тебя, а остальное… остальное не имеет никакого значения. — В его голосе слышалась озабоченность. — Главное… да ты и сам знаешь, что главное. Живи долго, «крестник»!

— Мухтар постарается!

Закончив разговор, Савелий почувствовал некоторое облегчение. Главное, что Богомолов не изменился, остался таким, каким был всегда. Конечно, он понимал, что генерал чего-то недоговаривает, даже иносказательно, однако, прекрасно зная, что телефону нет доверия, особо не обиделся. Видно, кто-то на него сильно давит, и этот «кто-то» из тех, от кого просто так не отмахнешься. Нужно будет обязательно поговорить с ним об этом при первой же возможности. Да, устал Константин Иванович. Ох как устал. Но… нужно терпеть. Настали времена, когда расслабляться ни в коем случае нельзя. Затопчут и даже не оглянутся.

Бодро поднявшись на ноги, Савелий пошел взглянуть на Мушмакаева. Конечно, он не будет совсем заживлять его рану, и не только потому, что жалко тратить свою силу и энергию на подонка. Однако поддерживать в нем жизнь необходимо, чтобы довезти до Москвы. Он просто исключит возможность заражения крови и уймет боль, чтобы его стенания не привлекли внимание посторонних людей во время пути.

Он пришел вовремя: Мушмакаев только что потерял сознание.

— Ты что, капитан, и ему хочешь снять боль? — недовольно спросил Денис, когда Савелий склонился над пленным.

— Ты что, забыл? Мы же должны доставить его в Москву. И доставить живым.

— Доживет, осталось каких-то четыре-пять часов. Может и помучиться, — язвительно пробурчал Денис.

— Тебе что, нужны лишние взгляды посторонних? — поддержал Гадаев.

— И правда… — растерянно покачал головой Денис. — Ну извини, не подумал.

— Ну, пожалуйста, — в тон ему уронил Михаил.

Наклонившись над Мушмакаевьм, Савелий притронулся к его лбу и мысленно приказал: «Ты сейчас придешь в сознание и никакой боли не почувствуешь. Ты постараешься быть спокойным, и твоя рана перестанет кровоточить. А теперь я уберу руку, ты откроешь глаза и попросишь воды». Не отрывая ото лба руку, Савелий решил подшутить и хитро взглянул на Дениса: