Порочная любовь (ЛП) - Джонс Амо

— Что ты имеешь в виду, почему Феликс? — растерянно отвечает он. — Ты нашел время, чтобы провести со мной и хочешь посплетничать об одном из своих братьев?

Я качаю головой.

— Не игнорируй, мать твою, этот вопрос. Почему Феликс?

Он стискивает зубы и поднимает брови, прежде чем пожать плечами.

— На самом деле, это было легко. Удивительно, какими глупыми могут быть мужчины, когда дело касается любви. Я приказал ему дать тебе тот заказ.

— Почему? Почему ты так театрально рассказываешь о том, как заполучил меня?

Он отрицательно качает головой.

— Мне нужен был бизнес Брюса Пейтона. Это было похоже на убийство двух зайцев одним выстрелом.

Я встаю со своего места и подхожу к нему. Наклонившись, собираю достаточно слюны во рту, прежде чем плюнуть ему в лицо.

— Тебе чертовски повезло, что я не могу убить тебя. Уверен, то, что эти люди приготовили, заставит тебя захотеть, чтобы я это сделал, — говорю я, и выпрямляюсь.

Развернувшись, иду к выходу, по пути кивая Сандре. Толкнув металлическую дверь, я выхожу на тусклый дневной свет. Закидываю ногу на мотоцикл и выезжаю оттуда. Я так чертовски сильно хочу поехать в Голливуд. Последние пару дней были ужасно тяжелыми без нее. Ее невинность всегда успокаивала моих демонов, и теперь я хочу никогда не знать, что такое любовь. Чувства, которые я испытываю к ней, поглощают меня, и если умру от удушья ее любовью, умру чертовски счастливым человеком.

Время. Мне просто нужно дать ей время.

Время, которое я не могу тратить зря.

По возвращению в клуб я вижу у бара Феликса, и сразу же направляюсь прямо к нему. Схватив его за горло, прижимаю его к стене.

— Какого хрена ты делаешь, Эд, — кипит он.

— Какого хрена делаешь ты, Феликс? Дорогой папочка признался мне во всем. Иди в зал заседаний прямо сейчас, бл*ть, — кричу ему в лицо.

Остальные парни входят в помещение, и Зейн останавливается как вкопанный.

— Эд? У нас был план, брат. Ты…

— К черту план. Я только что говорил с самим дьяволом, который признался, что послал его, чтобы передать мне этот заказ. Он гребаный предатель.

Зейн сжимает рот в жесткую линию, и переводит взгляд на Феликса.

— В зале заседаний. Сейчас же.

Я отпускаю Феликса, бросая его на землю, и следую за всеми в зал заседаний.

Когда все собираются, наш Президент начинает свой допрос.

— Объясни это дерьмо, сейчас? — Зейн откидывается на спинку сиденья.

— Я не знал, брат. Не знал, почему он дал мне этот заказ.

— Ты знал. Ты знал, что он жив! Ты знал, кто он на самом деле. Ты, бл*ть, предал этот клуб и заплатишь за это, — говорю я, подходя к Феликсу и сталкивая его со стула.

— Эд… сядь, — приказывает Зейн со своего места.

Прищурившись, смотрю на брата. Было не так уж много случаев, когда я хотел оспорить решение Зейна, но это был один из них.

— Это конец Зейн, и ты это знаешь, — указываю я на него, прежде чем снова сесть на стул.

— Объясни все… сейчас. И ничего не упускай. Эд похож на льва в клетке, которому нужно вырваться и вцепиться в свою добычу. Я спущу его на тебя, если ты не выплюнешь все прямо сейчас, черт возьми, — небрежно заявляет Зейн, поднося сигарету ко рту.

Феликс бросает взгляд между нами, и я вижу страх в его глазах, поэтому смеюсь.

Он снова бросает взгляд на меня, прежде чем говорит:

— Он угрожал, Эбби. Я не мог ему позволить этого. Все это время я не знал, что Фрэнк был жив и узнал только тогда, когда он подошел ко мне, чтобы дать тебе заказ. Твой отец не оставил мне другого выбора. Я понял, что он нацелился на меня, чтобы передать дело тебе, потому что я старший, а Фрэнк знает, что я не поступаю так, как вы. Я не предавал клуб. У меня был план рассказать тебе все, но мне нужно было дождаться подходящего момента, чтобы убедиться, что он ничего не узнает.

Прищурившись, я достаю складной нож.

— Что-то должно измениться, брат. Можешь думать, что не предавал клуб, но ты предал. Ты мог бы рассказать нам, что происходит, и мы бы справились с этим вместе, как братство.

Я откидываюсь на спинку сиденья, широко расставляю ноги и щелкаю ножом в руке. Смотрю на Олли и вижу, что его рот сжат в жесткую линию. Это было трудно для него слышать, чувак гонялся за Эбби с тех пор, как мы были маленькими.

Зейн кивает.

— Эд прав. Левая или правая? — спрашивает он, затушив сигарету в пепельнице. Я хихикаю себе под нос, поднимая одну руку и потирая верхнюю губу указательным пальцем.

Феликс морщит лицо.

— Черт, — он срывает с себя толстовку и футболку, — правая.

Схватив нож, которым я играл в руке, я бросаю его через стол, где он сидит, и он вонзается ему в руку.

— Бл*-*-*ть! — выплевывает он, пытаясь сдержать боль.

Я подхожу к Феликсу, и опускаюсь перед ним на колени, похлопывая его по колену.

— Видишь ли, это не поможет мне. Это даже не уняло мой зуд…

Я вижу, как Зейн отодвигает свой стул и встает из-за стола.

— Эд, — рычит он себе под нос.

— Расслабься, Зи, я спокоен. Однако этой маленькой раны мне недостаточно. Видишь ли, это твоя вина, что моя девочка… ну, девочек забрали. Хочешь ты это признать или нет, но ты сыграл свою роль, — я выдергиваю нож из его правой руки и вонзаю в левую руку, глубоко вдавливая и кружа.

Он кричит в агонии, больше не в силах сдерживаться.

Я наклоняюсь так, чтобы мой рот оказался рядом с его ухом, продолжая вращать нож глубоко в его руке.

— Эта боль, которую ты сейчас испытываешь, — я шепчу ему так, чтобы только он и я могли слышать, — даже и близко не то, что пережили наши девушки. И тебе чертовски повезло, что я не вырываю твои гребаные глаза из орбит, — вытаскиваю из него нож, вырываю у него из рук жилет и вытираю об него свое лезвие. Я смотрю на Зейна, и он в молчаливом одобрении кивает. Затем встаю и выхожу из зала заседаний, хлопнув дверью.

Глава 32

Кали-Роуз

Прошла уже неделя с начала моих встреч с доктором Освальд. Мне стало легче, и хотя я знаю, что случившееся будет преследовать меня долгое время — если не вечно — понимаю, что мне нужно попытаться вернуть свою жизнь в привычное для меня русло. И вот я здесь, проверяю на выносливость свое маленькое сердечко на беговой дорожке впервые с тех пор, как вернулась из отпуска. Можно с уверенностью сказать, что чувствую себя так, будто бегу стокилометровый марафон.

Как, черт возьми, раньше я каждый день занималась этим, не знаю.

По моей голове течет пот, песня Эминема «Till I Collapse» пульсирует в моих ушах. Что я могу сказать — мне нужно выплеснуть гнев, и для этого Эминем подходит лучше всех. Мои кроссовки стучат по резине, когда вижу, как кто-то входит в дверь. Судя по размеру человека, понимаю, что это Доминик. Улыбаясь, смотрю на него и вытаскиваю наушники.

— Привет, — говорю я, сбавляя скорость на беговой дорожке.

— Привет, — отвечает он, и я замечаю мелкие морщинки вокруг его глаз. Моя улыбка исчезает, я кладу свой айпод, полностью выключая беговую дорожку. Затем встаю на пол и беру полотенце.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, вытирая пот с шеи.

— Разве не я должен спрашивать тебя об этом? Черт побери, Кали, — с легким гневом в голосе выдыхает он.

Я прикусываю нижнюю губу и на мгновение закрываю глаза.

— Кто тебе сказал?

— Разве это имеет значение?

Вижу беспокойство в его глазах, и это вызывает во мне чувства к нему, о существовании которых я никогда не знала.

— Прости, — шепчу я.

— За что ты извиняешься, Кали? Черт, если кто и должен просить прощения, так это я. Иди сюда, — говорит он, протягивая мне руку. Я делаю шаг вперед и прижимаюсь к нему, наслаждаясь его объятиями. Почувствовав легкий поцелуй в макушку, вздыхаю в знак признательности.

— Спасибо, Дом, — говорю я, глядя на него снизу вверх.

Он смотрит на меня.

— Благодаришь меня? За что? — спрашивает он, убирая выбившиеся волосы мне за ухо.