Богатырь и Звезда Сварога (СИ) - Дубоносов Александр

Старец принялся выводить острием ножа на земле что-то похожее на леса, реки и дороги. Карта.

— Коня возьмешь и прямо по дороге, до стана войска Слав-городского, что подле Троицка стоит. В стан — ни ногой, живым оттуда не вылетишь. Для них сейчас — каждый погань Сталь-градская. Перед станом повернешь в лес, вот сюда, а там прямо до Большака и на Слав-город, не сворачивая. Будь готов, на большой дороге ты и пострашнее беглых повстречаешь. Не помри раньше положенного! Ну, а мне пора дальше путь держать.

Ховала встал, поднял посох, собрал немного еды и отвязал одного из коней.

— Гой еси, птенчик! Да сбудутся деяния твои от круга, до круга! — крикнул Ховала, махнув Яромиру рукой. — Ещё свидимся!

— И ты будь здоров, старик, ныне и присно! — Яромир махнул ему в ответ и Ховала, ведя коня под узду, скрылся в тени леса.

Яромир осушил бурдюк, собрался в дорогу, запрыгнул на коня и поехал в другую от Ховалы сторону.

Телега за его спиной ещё долго продолжала гореть ярким пламенем.

Глава 15: «Что писец — то я вижу…»

Большой Торговый тракт.

Широкая, раскатанная телегами и протоптанная копытами тропа, будто руслами рек пересекающая всю Сваргу и соединяющая собой все важные и не очень торговые города.

Пошёл дождь.

Ветер бил крупными каплями по лицу Яромира, ещё больше вгоняя его в тоску, а хлюпанье грязи под копытами коня вызывало раздражение.

Яромир плотнее закутался в вотолу, натянул накидку до самого носа и, под размеренное движение лошади, погрузился в мысли:

«Колдуны, ворожба, князья… Чего дома не сиделось? Чудеса одни… Ховала… Где-то я слышал это имя… И почему обо мне все всё знают, а я — ничего и ни о ком?! Ох-х, братья, удружили! Сходил на свадьбу, погулял… Что ж: Слав-город, так Слав-город…»

Впереди, за поворотом, сквозь шум дождя, послышалось едва различимое ржание лошадей. Дозорные стана Игоря.

«Не будем играть с судьбой.» — подумал Яромир и свернул на малую тропу, как и советовал Ховала. — «Одного раза достаточно.»

Едва различимая тропа поросла травой и завалилась буреломом, но проехать добротному коню труда не составит.

Яромир хорошо читал дорогу. Отец научил.

К заходу солнца они были уже далеко от лагерной стоянки.

Дождь прекратился. Еды, взятой у разбойников, с лихвой хватало на несколько дней пути, но Яромира никак не покидало чувство тревоги и слежки. Он не знал, что можно ожидать, от доселе невиданных им мест и это пугало его.

Но, всё шло так, как и говорил слепой воин.

Яромир увидел приемлемое для ночлега место, убедился, что вокруг не поджидает никакая опасность и с трудом смог заснуть.

На утро, с первыми лучами солнца, он отправился в дорогу и уже к обеду покинул Темнолесье.

Стоило Яромиру выехать на Большой Торговый тракт, как перед ним растянулось широкое пшеничное поле.

Яромир спешился.

Пшеница сильно пострадала от проходивших здесь людей. Добрую часть посевов затоптали многочисленные конные, а впереди, над небольшим лесочком, виднелся столб дыма.

«Следы свежие… топтались на месте, ходили кругами. Не хороводы же водили? Значит, был бой… Здесь встретились, умчались в лес и вернулись обратно? Любопытно…» — заключил Яромир, осматривая следы на земле и поломанные ростки пшеницы.

Любопытство взяло верх и Яромир направил коня в сторону поднимающегося в небо дыма.

По мере приближения к его источнику, воздух становился тяжелее, а в нос ударил резкий запах пепла и горелой плоти. Конь начал дергаться и фыркать. Яромир, вспомнил, что сталось с Сизым на топях и, не желая больше идти пешком, решил привязать коня поодаль. Сам же отправился разведку.

Этот лес оказался не таким густым, как в Темнолесье и редкие, но крупные сосны стояли довольно далеко друг от друга.

По следам на земле Яромир ещё раз убедился, что большой конный отряд выехал именно отсюда.

Яромир остановился и прислушался.

Впереди доносился странный шум и рычание. Яромир двигался короткими перебежками от дерева к дереву, остановился возле небольшой деляны и огляделся.

Тут и там лежали останки людей и лошадей, а посредине, в огромной куче, тлели наскоро сваленные тела и остатки телег. Именно здесь прошла битва и уже успели пожаловать на пир незваные гости.

По всей деляне ползали трупоеды, жадно поедая то, что не успели скидать в кучу и что не взялось огнём.

Твари рычали и бросались друг на друга, стараясь завладеть более лакомыми кусками добычи.

«Падальщики… Сколько мы их с отцом перебили — не сосчитаешь…»

Яромир оценил ситуацию:

«Семь… Значит, остальная стая на подходе. Прав был Ховала — без доброго железа тут не обойтись, но проверять я его, конечно, не буду. Надо топать отсюда, пока цел.» — Яромир стал аккуратно отступать, медленно вынимая меч из ножен.

Он повернулся и в ужасе замер.

Прямо перед его лицом расплылась в гнилом оскале безглазая рожа трупоеда. Из пасти капала кровь, а огромные ноздри жадно глотали воздух.

Увидеть Яромира он не мог, но вот учуять… Бежать было поздно.

Трупоед оголил зубы, и приготовился издать визг, чтобы подать сигнал к охоте, но Яромир успел вонзить клинок под челюсть твари. Тело забилось в конвульсиях, опасно маша конечностями, в надежде дотянуться до Яромира.

Как Яромир не хотел, но по-тихому уйти не получилось. На звуки борьбы откликнулись остальные.

За спиной прокатился истошный визг стаи и по земля задрожала от топота множества лап. Началась охота и Яромир знал, что его уже зажимали в кольцо.

Он резко остановился и, спрятавшись за деревом, ударил не глядя. Тварь, что неслась за ним, упала разрубленная пополам. Тут же Яромир отсёк следующему за первым трупоеду голову, но стая успела на зов и кольцо замкнулось.

Со всех сторон раздавался визг и клацали челюсти. Стоять на месте — сущее самоубийство, потому Яромир рванул в ещё оставшийся видимый между тварями.

Трупоеды бросались в атаку, беспорядочно нападали и тут же, один за другим, замертво падали на землю.

Яромир разбил голову последнего сапогом, остановился и перевел дыхание.

Он огляделся и всё нутро рухнуло…

Из тени леса со всех сторон, злобно рыча, на свет выползали падальщики, сосчитать которых Яромир уже не мог. Их было слишком много…

Яромир почувствовал под ногой что-то плоско и твердое — меч. Он печально улыбнулся.

— Эх, отец, вот бы ты видел…! — задорно вскликнул Яромир, вцепившись в оба клинка обратным хватом. — Ну, отродье гнилое, подходи по одному!

Яромир знал, что делать. Отец с детства учил его охотиться на трупоедов.

И они ещё не знали, что сейчас не он был жертвой, а они…

Яромир закрутил мечами, будто веерами и завертелся в смертельном, кровавом танце.

Мелодичный свист железа игриво рассекал воздух. Мечи затянули свою смертельную песню.

Яромир бросился в атаку.

Словно вихрь в поле, он ворвался в ряды трупоедов, орудуя клинками, будто косарь косой.

Он крутился и рубил без остановки, а любые попытки тварей добраться до него приводили лишь к их отсеченным конечностям и расчленённым телам.

Как во время осенней жатвы падают колосья ржи, так же замертво валились и трупоеды.

Видя, что попытки одолеть свирепого воина не приводят к успеху, они стали отступать, улепётывая обратно во тьму леса.

Яромир пригвоздил последнего трупоеда к земле и без сил рухнул на колени.

Вдруг, над головой затрещала ветка и сверху, под истошный мужской крик, на землю рухнуло тело, прямиком на падальщика, подло подкрадывающегося к Яромиру со спины.

Яромир тяжело вздохнул, опёрся на клинок и поднялся на ноги.

Летун же, заметив идущего на него вооруженного человека, кашляя и задыхаясь, на карачках попятился назад.

Яромир устало перешагнул через незнакомца и вонзил клинок прямо в пасть всё ещё брыкающейся скотине, и сел обратно.

— Паршивый из тебя сокол… — с лёгкой улыбкой начал Яромир, кивком указывая на верхушку сосны. — Мог бы и раньше слезть, да подсобить.