Заговор по-венециански - Джон Трейс

Везунчик.

Второго Луиза нашла сама.

Скотина. Такие мужланы побивают жен и детей, гнобят прислугу и обманывают деловых партнеров.

От него голого разило жареным хряком. Он даже похрюкивал и брал Луизу, как настоящий боров. Между ног у него болталась покрытая сединой мошонка; Луизу чуть не выворачивает, стоит вспомнить, как мошонка касалась ее ляжек.

Клиент еще не спросил цену, а Луиза уже поняла: этот подойдет.

Себя он называет Амун. Говорит, по-египетски его имя значит «загадка». Забавно и в чем-то иронично. Человек-загадка омывает свой член в тазу у блудницы и кричит, чтобы ему подали вина.

Закончив одеваться, Луиза говорит:

— Кое-кто из моих друзей сегодня закатит гулянку. Для избранных, в настоящем дворце наслаждений — такое сумеет оценить лишь истинный знаток удовольствий вроде тебя.

— И сколько стоит?

— Для тебя? Совсем ничего. Ты мне уже довольно заплатил. На празднике будет по пять женщин на одного мужчину, достаточно, чтобы утолить даже твой голод.

Амун ищет полотенце и, не найдя его, вытирается о простыни.

— Ты придешь? — спрашивает он.

Луиза оглядывает мужчину и притворяется, будто ее возбуждает его обрюзгшее нагое тело.

— Как я могу не прийти! Ну разумеется, буду. И среди прочих наслаждений подарю тебе одно: ты узришь меня подлинную.

И она касается своей серебристой маски-вольто,[28] обшитой изнутри мягким черным бархатом.

В глазах Амуна разгорается алчный огонь.

— Сейчас. Раскройся прямо сейчас, и я заплачу, сколько пожелаешь. — Он тянется к висящему на дверной ручке плащу и достает из кармана пригоршню золотых цехинов. — Только назови цену.

Луиза отмахивается.

— Сбереги деньги и… — она опускает взгляд, — свое возбуждение. Сегодня ты получишь все, чего так страстно желаешь, задаром. — Луиза проказливо улыбается. — Но если не придешь, то второго шанса не будет. Выбор за тобой.

Клиент молча надевает белую сорочку. Наглость куртизанки, то, что она посмела торговаться, не волнует его. Он только думает, может, стоило схватить ее и силой получить желаемое? Или ударить? Пусть знает свое место.

В итоге тайна и соблазн получить еще больше плотского наслаждения берут свое.

— Как пожелаешь, — сдается Амун. — Значит, сегодня ночью. И где же? Мне вернуться сюда?

Луиза помогает ему с пуговицами.

— Нет, любовь моя. Я тебя встречу и провожу. Через три часа подходи к понте-делла-Палья. На праздник придется плыть на лодках, правда недалеко.

— Отлично.

Он хватает плащ, разворачивается и, не прощаясь, уходит.

Запершись в комнате, Луиза снимает наконец маску и проводит пальцами по волосам. Как хорошо ощутить прохладу на лице!

Присев на стул, Луиза смотрится в зеркало. Глубоко заглядывает себе в глаза, в зеркало души. Она сделала верный выбор, и лодочник будет доволен. Довольны останутся все.

Глава 36

Штаб-квартира карабинеров, Венеция

Возвращаясь в кабинет, Вито Карвальо улыбается.

Его улыбку Том воспринимает как добрый знак.

— Ну так что? Меня депортируют? Или скормят львам на площади Сан-Марко?

— Хуже. — Майор садится за стол. — Мы отдадим вас прессе.

— Прессе?

— Клин клином вышибают. Устроим пресс-конференцию по полной программе: телевидение, газеты, радио… Решим проблему одним махом.

— Хорошая идея, — соглашается Валентина. — Так мы хотя бы проследим, чтобы о вас и о расследовании не написали какую-нибудь чушь.

Том не верит собственным ушам.

— Но я же здесь от прессы и прячусь! Если объявите пресс-конференцию открытой, к вам заявятся и «Си-эн-эн», и «Фокс», и еще куча местных стервятников.

— Значит, придется поторопиться, — отвечает Карвальо. — Устаканим все, прежде чем иностранные папарацци вымолят у своих редакторов продлить командировку в Венецию. — Затем он обращается к Валентине: — Договоришься с нашим пресс-центром? Проведем конференцию в главном зале в пять вечера, сегодня.

— Будет сделано, — отвечает Валентина и, выходя, улыбается Тому.

— Что мне говорить?

— Правду. Всю правду о себе, какую только сочтете уместной. Насчет дела подсуетятся Валентина и наш пресс-атташе. Они подготовят заявление, с которым я и выступлю. Надеюсь, благодаря ситуации мы сможем рассчитывать на помощь гражданских.

— В чем?

— В сборе новой информации. Первое правило уголовного розыска гласит: всегда есть человек или люди, которые знают больше, чем убийца рассчитывает. Вот этих людей нам и надо найди. На талантах одних только судмедэкспертов далеко не уедешь.

Том решает уточнить тонкости процесса.

— Как насчет меня? Я по-итальянски не говорю.

— Не беспокойтесь, дадим переводчицу. С ней вы встретитесь заранее, и она объяснит, что да как. — Карвальо бросает взгляд на статью из «Нэшнл инкуайрер». — Случайно, не знаете, где сейчас может быть синьорина Риччи?

Том тоже смотрит на стопку распечаток.

— Понятия не имею. Она ведь — якобы! — пишет заметки о путешествиях. Вот и путешествует где-нибудь, наверное.

Карвальо, видя его смущение, спрашивает:

— Расставшись с ней, вы больше не общались?

— Нет. Я несколько раз звонил ей на сотовый, но меня все время перебрасывает на автоответчик. Похоже, Тина прячется.

— Думаю, она сменила номер. — Почесав затылок, Вито предлагает: — Хотите, достану ее новые контакты? У меня есть друзья в государственной полиции; ребята на пограничном контроле скажут, когда синьорина Риччи покинула отель, пересекла ли она итальянскую границу и куда направилась. Чтобы раздобыть прочую информацию, надо лишь позвонить кое-куда…

Но что-то в душе Тома подсказывает ему простить Тину и подставить под удар вторую щеку.

— Нет, не надо, — говорит он. — Спасибо.

— Уверены? — спрашивает Карвальо. — Забавно взять и позвонить ей вот так, вдруг.

Заманчивая идея. Тому определенно есть что сказать Тине — пару слов, которых священник бы постеснялся.

— У верен, — отвечает Том и встает со стула. — Не возражаете, если я схожу в уборную? Кофе перепил.

— Конечно идите. Где туалет — вы знаете.

Том уходит, а Вито решает: хочет синьор Шэман того или нет, на эту мелкую сучку журналистку управу мы найдем. Сейчас только позвоним кому надо, раздобудем ее номерок…

Capitolo XXXV

Понте-делла-Палья, Венеция

26 декабря 1777 года

Остаток вечера Амун Бадави проводит за пьянством и азартными играми. Он приехал в Венецию, чтобы покупать и продавать разные товары, в основном ковры из Турции и Египта.

На ногах Амун стоит еще хуже, чем юнга в свой первый выход в море, а ведь еще не ступил на борт лодки, которая доставит его на тайный праздник. За углом от понте-делла-Палья Амун опирается о кирпичную стену и блюет.

Отряхивая плащ, замечает Луизу.

Та стоит на пирсе; серебристая маска мерцает в лунном свете; дыхание вырывается паром изо рта (куртизанка о чем-то говорит с лодочником в маске).

Наконец она замечает клиента и машет рукой:

— Амун! Иди сюда скорее! Мы опаздываем!

— Иду! — отвечает купец, рыгая. Во рту сразу чувствуется послевкусие пива и жирного ягненка.

У кромки воды Амун видит небольшую, но крепкую лодку, привязанную к швартовому столбу. Лодочник подает костлявую руку:

— Позвольте, господин, помочь.

— Сам справлюсь, — отталкивает его Амун и чуть не падает в лодку. Суденышко дико раскачивается. Оно едва не опрокидывается, когда Амун плюхается на скамейку. — Вам же лучше, если эта проклятая гулянка того стоит. Ходить на лодке в такую-то холодрыгу! Лучше бы я разорился на порядочную куртизанку, а не на уличную потаскуху, которой взбрело в голову покататься при луне.

Луиза аккуратно ступает на борт и садится рядом с Амуном, обняв его за плечи.

— Неудобства скоро закончатся. А пока согрей меня и попотчуй свой разум фантазиями о предстоящих удовольствиях.

Лодка тем временем отчаливает, направляясь на юг. С канала Сан-Марко налетает пронзительный ветер.

— На корме под сиденьем лежит фляга праздничного бренди, — подсказывает лодочник Луизе. — И башлык для нашего гостя.

Амун лапает бедро Луизы. Он пьян, но член его твердеет от одного прикосновения к ее плоти. Купец запускает жадные пальцы куртизанке между ног.

— Ублажи меня. Здесь. Сейчас. На этой лодке. Пусть твой ненасытный рот согреет мой кутас.

Отталкивая руку Амуна, Луиза как можно спокойнее отвечает:

— Нет. Боюсь воды. — Она достает сумку. — Давай лучше выпьем.

И протягивает купцу серебряную флягу, из которой он делает большой глоток.

— Маловато, — презрительно встряхивает Амун сосуд.